– Есть хочется, – повторил Стас. Я кивнул. И тут до нас донесся папин голос:
– И все-таки, Галина, давай поговорим, пока детей нет. Чтобы не лезли.
Мы со Стасом затаили дыхание.
– Давай, – ответила мама. – Только не говори мне, что нашел инопланетный корабль.
– Нашел, – убитым голосом отозвался папа. – Ты как узнала, Галь?
– Ты их все время находишь.
Мяуканье прекратилось – мама начала кормить кошек, и в наступившей тишине особенно отчетливо было слышно, с какой виноватой интонацией папа рассказывает об очередном космическом корабле.
– Галь, помнишь, как мы с грузчиками вчера глыбу в запасник перетаскивали? Чтобы ремонту не мешала.
– Помню, конечно, – ответила мама.
– И что ты об этой глыбе знаешь?
– Все знаю. Ее нашли где-то возле сфинкса. По всей поверхности – иероглифы, но такие стертые, что реставрации не подлежат. Я сама писала заключение: «Научной ценности не представляет».
– Ага! – внезапно завопил папа. – Не представляет?! А как мы втроем могли ее передвинуть, ты не подумала? Каменную глыбу размером три на пять метров!
Мама молчала. Потом неуверенно спросила:
– А вы ее что, втроем перетаскивали?
Папа саркастически рассмеялся.
– Вот так-то! Ближе к народу надо быть!
– К грузчикам ближе? Ну, если ты настаиваешь… – покорно сказала мама. Мы со Стасом ухмыльнулись.
– Галина! Не остри! Не время. – Папа, похоже, был настроен сурово. – Я привык к твоему юмору. У меня иммунитет на твои выходки. Я даже не спорю, когда бедные ребята учат никому не нужный древнеегипетский…
– В жизни пригодится, – отрезала мама.
– Галина! – возмутился папа. – Ты же восточная женщина! Ты не должна пререкаться с мужем!
– Извини, дорогой, – как ни в чем не бывало ответила мама. Когда хочет, она ведет себя как восточная женщина, а когда хочет – как очень даже европейская. – Так что там с глыбой?
– Я отбил от нее кусок, – твердо сказал папа.
Наступила гробовая тишина. Потом мама сказала:
– Милый, только не волнуйся. Я приклею его на место, никто и не заметит.
– Не надо, я цемента маленько плеснул и приладил.
– Вандал! – охнула мама. – Ты же не реставратор! Ценна та глыба или нет, но ей уже пять тысяч лет! – От волнения она заговорила стихами.
– А под тонким слоем камня – отполированный металл, – парировал папа.
Снова стало тихо-тихо. Аж слышно, как кошки чавкают.
Я зажал себе рот руками, чтобы не заорать. Ай да папа! А я не верил…
– Какой металл? – спросила мама испуганно.
– Неизвестный науке! – провозгласил папа. Правда, через секунду менее уверенно добавил: – Мне, во всяком случае, неизвестный. Голубовато-серый, очень твердый. Я зубилом царапал – никаких следов. Галя! Внутри глыбы, которой пять тысяч лет, – пустотелый металлический предмет. Точно! Это может быть лишь инопланетный космический корабль.
– Что будем делать? – очень тихо и послушно спросила мама.
– Встанем рано, чтобы долго не спать, чтобы не терять время, – ответил папа. У меня глаза на лоб полезли. Впрочем… Раз уж папа нашел космический корабль, то вправе на радостях составлять и трехступенчатые фразы. У каждого лауреата Нобелевской премии должна быть своя маленькая странность, а то журналистам скучно будет.
– Обколем весь камень с корабля, – продолжал он тем временем. – Люк поищем, чтобы внутрь забраться, чтобы корабль осмотреть, чтобы первыми все узнать… Потом позовем журналистов и покажем. А то, если коллегам сказать, полмузея к открытию примажется. И твой начальничек Ленинбаев – в первую очередь. – Папа скрипнул зубами.
– Он такой же мой, как и твой, – ледяным голосом сказала мама. – И не цепляйся к нему зря, он человек серьезный…
– Ну конечно, – язвительно согласился папа, – уж он-то космические корабли не ищет. Чтобы время зря не терять. – И закончил торжествующе: – И не находит!
Мама что-то примирительно ответила, но что – я не расслышал, потому что мне в ухо возбужденно зашипел Стас:
– Пошли отсюда, пошли, – и поволок за рукав обратно на площадку.
– Ты что?! – возмутился я уже за дверью.
– Что, что! – передразнил Стас. – Слышал же, папа сказал, «чтобы не лезли». Они без нас туда пойдут!
– А мы попросимся, – неуверенно возразил я.
– Так тебя и взяли! – Он презрительно усмехнулся. – Нет уж, если сами не пойдем, последние корабль увидим. Или вообще не увидим.
И, не советуясь больше со мной, он позвонил в дверь, как будто мы только что подошли.
Если бы за ужином папа или мама хоть раз заикнулись о корабле, я бы, наверное, не согласился на авантюру брата. Но, как и утром, за столом царила напряженная тишина, прерываемая только цоканьем когтей Ирбиса, которые ему лень втягивать в подушечки на лапах.
Стас не жуя проглотил свою порцию сосисок с макаронами, залпом выпил чай и, пнув меня под столом, объявил:
– Мы спать пошли.
– Угу, – подтвердил я, давясь сосиской.
Мама взглянула подозрительно (обычно нас в постель загоняют со скандалом), но папа обрадованно поддержал:
– Точно, идите спать, чтобы выспаться.
– Мухер-хухер, ардажер, вдеп сьер-га сакжер-сакжер,[11] – хором продекламировали мы традиционное вечернее прощанье, и мама, успокоившись, ответила как всегда:
– Минерал саг зел азет, ытар бас, ук мытар, Сет.[12]
Проходя по коридору в нашу комнату, Стас мимоходом выудил из кармана маминого плаща связку ключей.
Мы разделись, переложили кошек с кроватей на коврики, погасили свет и нырнули под одеяла. За стенкой папа с мамой принялись что-то оживленно обсуждать.
– Стас, – тихонько сказал я, – а за ключи нам влетит.
– Не влетит, – уверенно ответил он. – Через час вернемся и на место положим.
Не нравилась мне его затея, и я, устроившись поудобнее, закрыл глаза. Я надеялся, что, до того как затихнут родители, мы оба заснем.
Но не тут-то было. Я проснулся оттого, что Стас, светя в лицо фонариком, щекотал меня под мышкой:
– Вставай, каракуц сонливый, пришельцев проспим.
Распахнув окно, я первым спрыгнул на землю, взял у Стаса фонарик и помог ему спуститься. Перебежав улицу, мы знакомой дорогой добрались до ворот музея и перелезли через ограду. Звеня связкой, Стас принялся лихорадочно подбирать ключ к двери.
– Посвети, темно, – шепнул он. Направив луч на замочную скважину, я понял, что попадать в нее ключами Стасу мешает не столько темнота, сколько дрожь в руках. Я и сам чувствовал себя соучастником преступления.
Но вот щелкнул замок, дверь скрипнула, и мы, протиснувшись в темное фойе, на цыпочках побежали под лестницу – к запаснику. Тут проблем не было, дверь открылась сразу.
Первым, что попало в круг света моего фонарика, было злобное лицо Неменхотепа. Я вздрогнул, а Стас ухватил меня за руку.
– Ни-никакой он не э-экспонат, – выдавил он, заикаясь.
Я вытер пот со лба и предложил:
– Может, домой пойдем?
Но Стас уже взял себя в руки.
– Ну уж нет, – решительно ответил он. – Первое слово дороже второго. – И двинулся мимо Неменхотепа к каменной глыбе.
Светя фонариком, мы обследовали ее и без труда нашли приляпанный папой осколок. Я легонько ковырнул ногтем, и осколок отпал. Плохой из папы штукатур.
В неровной дыре блеснул металл.
– Понял?! – забыв все страхи, вскрикнул Стас так, будто сам сделал и эту глыбу, и металлический предмет внутри нее. – Я же говорил! – и он любовно погладил голубовато-матовую поверхность.
И тут в ватной тишине запасника раздался хруст, глыба дрогнула и раскололась широкой вертикальной щелью. Мы отскочили в сторону, а щель становилась все шире, и камень, как скорлупа с яйца, осыпался с гладкой поверхности металлического предмета.
Что-то со стуком выпало из этой щели, но мы, зачарованные, не отрывая глаз смотрели на капсулу космического корабля, уже совершенно очистившуюся от каменной скорлупы.
Корабль имел форму приплюснутого шара и стоял перед нами на боку, не падая, потому что его поддерживала широко открывшаяся крышка люка. А то, что капсула на боку, я понял, разглядев внутри два пилотских кресла.
Выйдя из оцепенения первым, Стас подскочил к кораблю, уперся в него руками и крикнул мне:
– Помоги поставить!
Но помогать не пришлось. С диким грохотом капсула рухнула днищем на пол, и облако музейной пыли заклубилось в свете фонарика.
– Ты что, – закричал я, – сторож проснется!
– Да ладно, – махнул он рукой и полез в корабль.
Я тоже решился подойти к нему, но запнулся и чуть не упал. Посветив под ноги, я увидел то, что выпало из корабля. Это была металлическая скульптура спящего сфинкса размером с большую собаку.
– Стас! – позвал я. – Посмотри!
Он высунулся и посмотрел на скульптуру без всякого интереса:
– Ты что, сфинксов не видел? Лезь сюда, тут такое!..
Я тоже забрался в корабль, и минут пять мы занимались тем, что, нажимая на разные кнопки и рычажки, играли в полет через Вселенную.
– Навигатор! – кричал Стас. – Приборы отказали! Посмотри в иллюминаторы, куда летим!
– Есть посмотреть в иллюминаторы! – ответил я, хотя никаких иллюминаторов в капсуле не было. И тут же решил возмутиться, что Стас без всякого права узурпировал на корабле неограниченную капитанскую власть. Но вдруг в углу, у самого входа в запасник, раздался звук, похожий на сдавленный хрип.
Слегка струхнув, я посветил туда и увидел… Я увидел, как из своего саркофага медленно поднимается мумия Неменхотепа.
– Стас! – закричал я шепотом, чувствуя, как шевелятся волосы на голове.
– Это нам снится, – спокойно ответил Стас. – Точно-точно. – И укусил себя за запястье. После чего сказал: – Нет, не снится. – И заорал: – А-а-а!
Не сговариваясь, мы ухватились за внутренние рукоятки крышки капсулы и что есть силы потянули ее вниз. Без особого труда крышка захлопнулась, а затем раздалось короткое тихое гудение и щелчок. Я сразу понял, что это сработали автоматические запоры, делающие капсулу герметичной.
С полминуты в наступившей тишине слышался только нестройный стук наших зубов. Наконец я, собравшись с духом, спросил:
– Ты что видел?
– Мумию, – ответил Стас и тут же предположил с надеждой: – А может, показалось?
– Обоим одно и то же?
– А что, – подбадривая самого себя уверенным голосом, заявил он, – вот миражи, например, сразу многие видят…
– Может, выйдешь тогда? – коварно предложил я.
– Нет-нет-нет, – торопливо ответил Стас и, помолчав, спросил: – А что же делать?
Я тоже этого не знал. В темной капсуле было не очень-то весело, а главное – душно. И дышать становилось все труднее. Я понял, что часа через два мы просто задохнемся.
– Костя, а помнишь, как прошлым летом мы с папой в лесу заблудились?
– Ну? – сказал я, стараясь, чтобы голос не выдал паники, в которую я начинал впадать.
– Так я тогда два раза покойников видел. Стоят прямо как живые, руки тянут…
– Кончай пугать, дурак, и так страшно!
– Да я не пугаю, я наоборот. Подойдем к покойнику, а это – дерево… Может, нам все-таки померещилось?
– Показалось, – притворно согласился я, понимая, что внутри мы погибнем точно. – Давай вылазить.
Но сказать это оказалось намного легче, чем сделать: сколько мы ни давили в крышку, встав ногами на пульт управления, она не подалась ни на миллиметр.
– Надо какую-то кнопку нажать, – догадался Стас.
– Ты дави на крышку, а я буду нажимать, – сказал я ему, сполз на сиденье и принялся жать на все подряд, подсвечивая себе фонариком. А он светил уже очень слабо, потому что батарейка была старая.
Ничего не выходило. Я уже чуть не расплакался от страха и жалости к себе, когда в правом нижнем углу пульта фонарик высветил из темноты вкривь и вкось нацарапанную надпись над большой красной кнопкой: «ВЫХОД». Даже не успев удивиться, я надавил на эту кнопку, и в тот же миг неимоверная тяжесть вжала меня в спинку, а Стас и вовсе свалился в щель за креслом.
Пульт вспыхнул десятками разноцветных огоньков, и пронзительный визг резанул по ушам. Я успел увидеть, как прямо передо мной фосфором высветилось зеленое табло, а на нем быстро менялись красные четырехзначные числа. Еще я услышал, как Стас за спиной выкрикнул: «Ардажер!»
И я провалился во тьму.
Часть первая
Послезавтра
Глава первая,
где мы понимаем, что произошло, но потом выясняется, что мы все поняли неправильно, а также сталкиваемся с проблемами, о которых космонавты не говорят
«Интересно, – подумал я, прежде чем открыть глаза, – обо что это я так треснулся?» В голове у меня все кружилось и звенело, а руки и ноги не слушались совершенно. Может, это крышка люка с такой силой откинулась? Не зря же дышать легко стало. И свет, кстати, появился.
Первое, что я увидел, был Стас. Он стоял на спинке кресла на одной ноге. Гимнаст!.. Тем более что космический корабль перевернулся и кресла были на потолке!
Я помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок. И догадался: корабль перевернулся, а Стас зацепился за спинку и болтается вниз головой.
– Стас! – заорал я.
Брат пошевелился, вскинул голову и спросил:
– Ты чего на потолке делаешь?
– Это ты на потолке! – попытался я объяснить и встал. То есть хотел встать, а вместо этого перекувыркнулся. Ощущение было таким, словно я падаю, но почему-то остаюсь на месте. Рядом с моими растопыренными руками проплыл рифленый потолок космического корабля.
– Ух ты! – сказал Стас, схватился за подлокотники кресла и стал очень плавно в него садиться. – Костя, ты только не падай мне на голову…
И тут я все понял.
– Не упаду, – обреченно сказал я. – Мы в невесомости, Стас.
Между нами, медленно вращаясь, проплыл потухший фонарик. Мягко стукнулся о пульт и поплыл обратно. Стас проводил его взглядом и спросил:
– А почему мы в невесомости?
– Курдеп плешивый! – заорал я. – Мы в космос вылетели! Понимаешь? Телевизор надо смотреть!
– А! – обрадованно воскликнул Стас. – А я-то уж думал…
Что он думал, я так и не понял, потому что Стас привстал с кресла, взлетел, ударил меня головой в живот и промчался дальше. Я налетел на потолок, потом рикошетом на стенку. А еще через мгновение очень крепко держался за кресло, откуда стартовал Стас. Он в это время дрейфовал под потолком, держась за голову. Потом обиженно сказал:
– Я думал, в невесомости стукаться не больно…
Торопливо оглядевшись, я вытащил из-под кресла ремень безопасности. Он болтался во все стороны, как сонный удав, но я все же ухитрился намотать его на руку. Потом легонько оттолкнулся от кресла и повис в воздухе.
– Стас, хватайся за ногу!
– У тебя кроссовки грязные, – буркнул Стас, но все же ухватился. Я стал подтягивать нас к моему креслу.
Через минуту мы сидели в нем, пристегнувшись и тесно прижавшись друг к другу.
– Что будем делать? – поинтересовался Стас.
Я промолчал. Опыта пилотирования космических кораблей у меня не было, разве что в компьютерной игре «Гиперспейс»… Тут у меня возникла жуткая мысль:
– Стас, ты думаешь, мы просто на орбиту вышли или прыгнули через гиперпространство?
– Через нуль-пространство, – поправил меня Стас, он был поклонником Стругацких. Потом задумался. А я, как идиот, ожидал его решения.
– Через нуль-пространство, – твердо сказал Стас. – На планету инопланетян.
– Почему? – с ужасом спросил я.
– Так интереснее, – объяснил Стас.
Тут началась миниатюрная психбольница, с двумя пациентами, но без врачей. Я начал уговаривать Стаса изменить решение, потому что… потому что просто выйти на орбиту Земли тоже интересно. Как будто Стаськино мнение чего-то меняло!
– Представляешь, – с жаром говорил я, таращась на пульт, – нас всей планетой спасать будут!
– Да? – неуверенно спросил Стас.