Ну… более или менее. Было так: наша баскетбольная команда, тренер, учитель гимнастики и нас трое, болельщиц, поселились в одном отеле. Потом взрослые ушли в город, а мы стали отмечать победу. У кого-то оказалась травка. Ну, марихуана. Я зобнула два раза и больше не стала — джин с имбирным элем мне нравились куда больше. Ничего делать я не собиралась, потому что моего парня там не было, а я была привязана к нему… Но когда наша капитанша — в команде болельщиков тоже есть капитаны, ты знаешь? — начала раздеваться… что оставалось делать? Я посчитала в уме, получалось, что еще два безопасных дня у меня есть… Меня никто не заставлял, я все сделала сама… никаких цветов, втоптанных в грязь… В чем я могла обвинить парня?
Но твой ребенок, Юнис? Мальчик? Или девочка? Сколько ему лет? Двенадцать? Где он?
Не знаю… Я подписала отказ — чтобы отец мог получить назад деньги, которые… Это несправедливо: он еле наскреб эти пять тысяч, а всякие на вэлфэре рожают бесплатно и даже могут делать аборты…
Юнис, ты не ответила. Твой ребенок?..
Мне сказали, что он родился мертвым. Но они всем так говорят. Чтобы потом не искали…
Подожди. Деньги возвращают, если ребенок действительно погиб или был усыновлен. Твой отец получил их назад? Что он говорил?
Я не спрашивала. Это было… очень личное. Я переболела «ревматической лихорадкой» и никогда не разыскивала ребенка. В восемнадцать лет мне выдали лицензию на троих…
Это косвенное подтверждение того, что он жив. Мы вполне можем найти его.
Молчание.
Юнис?
Лучше не надо. Что умерло, то умерло.
Ты не хочешь детей?
Я о другом. Ты любил своего сына, хотя и знал, что он не от тебя — и это правильно. А в моем случае… где-то живет ребенок, которому я — чужая. Никто. Стократно никто — ведь меня же убили.
Юнис! О, дорогая!
Видишь сам — ничего не получается. Даже если мы найдем малыша, мы не сможем сказать ему, что я жива… потому что тогда нас опять привяжут, и уже навсегда. Но мы можем обзавестись твоим ребенком… Расскажи мне еще про Агнес. Она правда была похожа на меня?
Да, очень. Если бы я верил в переселение душ, я бы решил, что в твоем образе ко мне вернулась Агнес.
А ты не веришь?
Нет. А ты?
Тоже нет. Хотя почти все мои друзья верят. А я… у меня просто нет своего мнения. Впрочем, теперь мне, наверное, стоит его заиметь. Когда тебя убивают, а ты почему-то не умираешь — наверное, надо по-новому взглянуть на эти вещи. Ты же не считаешь, что я — всего лишь продукт твоего воображения?
Йоханн не нашел ответа.
Можешь признаваться, босс, я все равно не обижусь. Я знаю, что я существую, — и это перевешивает все доказательства. Тем более что нашу главную проблему мы так и не разрешили…
Какую?
Да утку же!
О, дьявол!
Расслабься, босс, надо привыкать.
Да не собираюсь я привыкать к ночным горшкам! Слушай, Юнис, ванная за дверью — неужели мы не сможем сделать пять шагов?
Лучше вызови сестру, пусть принесет утку. Потому что без разрешения доктора Гарсиа она нас туда не поведет, а доктор Гарсиа потребует, чтобы вызвали Джейка, а пока прибудет Джейк, мы уже уплывем…
Юнис, ты ужасная. Ладно, давай позвоним…
Босс, а не попробовать ли нам убрать этот поручень?
Я боюсь, что мы просто не дойдем… я ведь уже год не ходил.
Да, но это было до того, как ты получил это, пусть и секонд-хэнд, но почти-как-новое, после капитального ремонта, тело.
Думаешь, дойдем?
По крайней мере, доползти сможем.
Тогда — вперед!
Но сначала надо опустить эти треклятые поручни…
С поручнями пришлось повозиться. Конечно, мрачно думал Йоханн, пытаясь дотянуться до замков, если бы это было легко — значит, конструкция ни к черту… Наконец замок поддался.
Ну как, партнер?
Безупречно! Теперь, держась за край кровати, спускай ноги…
Йоханн встал, держась за поручень. Голова кружилась, все тело дрожало.
Все плывет…
Еще бы! Ладно, давай лучше ползком. И — тихо-тихо! Потому что, если Винни услышит, нас до конца дней будут кормить через решетку.
Ползти мешал халат. Пришлось повозиться, развязывая узлы на шее и спине. Йоханн поразился гибкости рук. Наконец, освободившись от мешающей тряпки, он дополз до двери в ванную и забрался на унитаз.
Ну, все…
Господи, хорошо-то как!.. Обратно попробуем на ногах? Или подзовем кресло?
Ноги держали, и голова не кружилась. Ходить было легче, чем когда-либо за последние двадцать лет. И все же… следовало быть поближе к перилам, предназначенным для старика, всегда боявшегося упасть. По перилам она дошла до трельяжа…
Боже мой, Юнис! Какая ты красавица!
Боже мой! Какая помойная сука! Грудь обвисла, а живот…
Бесподобно красивая! Юнис, дорогая, всегда мечтал увидеть тебя голой. И вот…
Да уж, зрелище… Морда — никуда, волосы торчат. И… точно. Мы воняем.
Эй, что ты?..
Ошиблась кнопкой. Фиг я отсюда выйду, пока не приму нормальную ванну. Так повелось от Вашингтона. Мы не можем в один день победить свои слабости — но мы можем стать чище.
Она повернулась и осмотрела свои ягодицы.
О, черт! Задница должна быть задницей, но это — настоящая жопа!
Юнис, это самая миленькая попка в штате. Нет — во всей стране.
Может быть, и была… И будет — обещаю. Завтра с утра начинаем заниматься. Все надо подтянуть и подобрать.
Не стану возражать — хотя я и сейчас считаю, что ты самая роскошная красавица, которую я видел в своей жизни. Да, Юнис — помнишь тот образ морской девы? Был на тебе лифчик или нет?
О небо! Нет, конечно, — там была только я. И краска. Но тогда мои груди были тверды, как скала: Джо что-то сделал такое с ними. Тогда я была в самом голом виде за всю историю нашего знакомства.
А кого это я разглядываю сейчас?
Я имею в виду — до того, как меня убили. Тогда я была «хорошей девочкой», не позволявшей увидеть больше, чем ты хотел, несносный развратник. Но и тогда ты мог увидеть все — стоило намекнуть…
Буду наверстывать упущенное — по пять часов в день перед зеркалом…
Так оно и будет. Упражнения перед зеркалом делать легче.
Дверь распахнулась.
— Мисс Смит!!!
— Мисс Джерстен, какого дьявола вы влетаете в сортир без стука?
Сестра не ответила. Она обхватила пациентку руками и заговорила быстро и тихо:
— Обопритесь на меня и пойдемте скорее в кровать. О, дорогая, не представляю, как скажу доктору Гарсиа! Он убьет меня… вы хоть в порядке?
— В полном порядке, конечно. Но вы не ответили.
Сестра чуть не плакала.
—О, пожалуйста, дорогая, не злитесь! Пойдемте скорее в постель, пока ничего не случилось! Может быть, доктор Гарсиа не будет так ругаться…
Сестра была не на шутку перепугана своим профессиональным проколом, и Йоханну ничего не оставалось, как позволить ей отвести себя к кровати.
—Дошли! А теперь держитесь крепче за мою шею, а я помогу вам закинуть ноги… Противная девчонка — я так испугалась!..
—Винни…
—Дорогая, ну, ложитесь же! Доктор будет страшно зол…
— Не так сразу. Но, если хотите наябедничать, идите сейчас. Я постою.
На лице сестры проступило отчаяние.
— Меня же уволят… внесут в черный список… Вы этого хотите, да? Что я сделала плохого?
— Винни, дорогая…
— Что?
—Я вовсе не хочу, чтобы доктор Гарсиа что-нибудь узнал.
Рука Йоханна легла на талию рыженькой сестры.
—Да, но… я обязана…
—Пусть это будет нашим маленьким секретом.
—Хорошо…
—Обещаете?
—Обещаю…
И тогда Йоханн поцеловал ее. В первый момент Винни казалась замороженной — но потом ее губы раздвинулись, и поцелуй сделался медленным и страстным.
Когда они оторвались друг от друга, сестра сказала:
—За это меня тоже могут выкинуть в один момент.
В голосе ее прорезалась хрипотца. Она как бы не замечала того, что Йоханн свободной рукой поглаживает ее грудь.
—Пока остановимся на этом. Не надо мне помогать — я лягу сама.
Сестра подняла с пола сброшенные халат и накидку, укрыла Йоханна простыней. На лице ее вновь появилось профессиональное выражение.
—Давайте опять наденем это, упрямая девочка разбросала одежду по полу… Я чуть не поседела!
—Выкиньте все это. Больше я такого не надену.
—Нет-нет, дорогая… Ладно, не будем накидку, но халат… или принести новый?
—Как раз накидка сойдет — а больничный халат я надевать не буду. Лучше уж ходить голой.
—Но доктор Гарсиа…
—К черту доктора Гарсиа! Его не касается, в чем я валяюсь в постели. Буду голой, пока мне не принесут что-нибудь пристойное. Вы ночуете здесь? Не можете одолжить мне ночную рубашку?
—Я ночую здесь… но я не надеваю ночных рубашек.
—Ну и правильно. К черту ночные рубашки.
—Но в вашем гардеробе есть и ночные рубашки, и неглиже, и прочее…
—С ума сойти! И кто же это так распорядился?
—Не знаю. Но все это принесли и сложили, когда стало ясно, что скоро они понадобятся.
—Неплохо придумано. Тогда найдите мне ночную рубашку посимпатичнее — я буду тренироваться.
—Буду рада.
Сестра вышла из спальни.
Развратник. Совратитель малолетних девочек.
О, какая ерунда, Юнис! Это умный трючок с ее стороны, а я просто долго не мог сообразить, чего же она ждет от меня. Это потребовало времени… отвык.
Развратник. Тебе это понравилось!
Будто бы тебе — нет!
Почему же нет? Она целуется — не оторваться. Но кто-то мне недавно говорил, что спать с девушками аморально? Старый лицемер! И развратник.
Юнис, засунь свои грязные мыслишки сама знаешь куда. Я больше века учился понимать толк в девушках — а ты хочешь переделать меня за одну ночь? Я боюсь представить себе, что будет, когда нас поцелует мужчина…
Бедный босс — не может понять, педик он или лесбиянка. И наплюй, милый. Юнис поможет в трудную минуту — уж она-то знает, как это — целоваться с мужчинами…
Я представляю…
Что, я опять сказала какую-то непристойность? Но я действительно знаю! Он, видите ли, боится представить. Босс, кто мне говорил, что он делал все? Правда, все?
Слушай, маленькая ковырялка, я ведь не могу быть одновременно совратителем малолетних девочек — и голубым, хотя ты уже успела подвесить мне оба титула. Мои мемуары прочтешь позже. Но называя меня совратителем — кем ты считала Винни? Малолетней девочкой? Очень похоже…
По моей классификации она «честная давалка», а не «совратительница». Хотя, похоже, и заглядывает на розовую сторону Веселой улицы — но не живет там. Мужчины ей интереснее. Спорим?
Винни вернулась, неся по ночной рубашке в каждой руке.
—Я взяла две, вы выберете, которая больше понравится, мисс Смит…
—Винни!
—Да, мисс Смит?
—Никаких «мисс Смит». Хватит. Ты меня целовала? Или мне померещилось?
Развратник!
Юнис, заткнись. Она нам поможет.
Сестра покраснела и ничего не сказала.
—Ответ получен. Теперь назови меня… нет, черт, я не хочу, чтобы ты называла меня «Йоханн». Винни, дорогая, какое женское имя ближе всего к этому?
—Йоханна.
—М-да. В моей семье уже есть одна Йоханна. А еще?
—Ну… может быть, Джоан? Пишется почти также, а звучит иначе…
—Точно! Ты нашла мне имя! Будешь моей крестной. Ты не против того, чтобы стать крестной матерью старого-старого хрыча, который только что родился заново в образе девушки?
—Я польщена, — улыбнулась Винни.
—Теперь зови меня «Джоан», а не «мисс Смит». Да, нужно же еще второе имя. Юнис. Джоан Юнис Смит. Неплохо, правда?
Спасибо, босс…
Что ты, любимая…
—Винни, ты знаешь, откуда взялось это второе имя?
—Я не должна знать… — замялась сестра.
—Значит, знаешь. Это в честь той милой и доброй леди, которая подарила мне это чудесное тело — и я надеюсь, что она слышит меня, где бы ни находилась…
Слышу, босс!
—…а теперь брось эти тряпки и подойди поближе. Назови меня моим новым именем. Пусть все будет как на настоящих крестинах. И поставь печать.
Маленькая рыжая сестричка, робея, подошла вплотную к кровати.
— Нарекаю тебя Джоан Юнис, — сказала она и поцеловала ее.
Если Винни и хотела отделаться формальным поцелуем, Джоан Юнис этого не допустила…
— Спасибо, милая, — оторвавшись наконец, Джоан провела рукой по щеке медсестры, и та медленно выпрямилась. — Теперь я Джоан. Джоан Юнис. Дай мне носовой платок… да и тебе он тоже нужен.
Ну, как?
Совратитель, ты делаешь успехи. Меня забросило куда-то в пятки…
Кого ты называешь совратителем, совратительница? Меня зовут Джоан Юнис.
Извини: Джоан — это ты, а Юнис — это я, а вместе мы — да, Джоан Юнис… и я никогда не получала лучшего подарка, босс. Джоан. И ты никакой не совратитель… а потому займись поскорее нашей крестной, если хочешь чего-то добиться…
— Какая рубашка тебе больше нравится… Джоан?
— Ой, Винни, я ни черта не понимаю в дамских нарядах. Какая больше нравится тебе?
— Ну… пожалуй, вот эта, в критском стиле. Как раз по твоей фигуре.
Нет, босс! Вон ту, с маленьким вырезом.
А я-то думал, ты гордишься своими титечками. Они ничуть не обвисли.
Не в этом дело. Поверь, я знаю, что делаю.
— Наверное, ты права, Винни… но я повременю появляться перед врачами и юристами в таком виде. Начнем понемножку приучать их… Кстати, а как ты узнала, что я в ванной?
— Монитор. Я увидела, что пульс и дыхание участились…
— Винни, темнишь!
—То есть… Джоан? — Винни опять покраснела.
—Я думаю, они зачастили минут за десять до того, как ты прибежала.
—А ты никому не скажешь?
—Сладкие Губки, давай договоримся: никто из нас не будет говорить никому ничего, если мы обе не решим, что это можно сделать. Один за всех, все за одного! Рассказывай, что случилось.
—Да ничего особенного. У тебя все было спокойно, и миссис Слоун задремала, а доктор Гарсиа пошел проведать мистера Сэлэмэна… а туалет был рядом с монитором…
—Понятно. У нас одновременно возникли одни и те же проблемы.
Винни покраснела — в который уже раз.
—Меня следует уволить. Я знаю, что так делать нельзя, нельзя так рисковать пациентом…
—Никто тебя не уволит. Доктор Гарсиа уйдет из этого дома раньше тебя… если ты захочешь задержаться, конечно. Как я выгляжу?
—Потрясающе! Я бы никогда не подумала — но этот халат идет тебе больше, чем тот, с открытой грудью…
Я говорила, босс?
—…Давай я подкрашу тебе губы, помада стерлась…
—И как такое могло случиться?
—Ой, не спрашивай! Надо и мне подкрасить, пока доктор не вернулся. Джоан, можно я буду говорить «мисс Джоан» при докторе? Он такой строгий…
—Да чтоб его намочило! Ладно, говори. Но наедине — я Джоан. Будешь моим тренером. Задача — сделать из меня леди.
Это моя работа, босс! И непростая, как я вижу…
Тебе же нужны помощники. И не вмешивайся: Винни — наше секретное оружие…
Хорошо. Но учти: такое оружие может и рвануть.
Молчи, чадо. Я умел обращаться с женщинами еще тогда, когда твоей бабушки не было и в проекте…
—Конечно, я буду помогать, как могу… дорогая Джоан.
—Тогда постарайся для начала убедить нашего дорогого доктора, что я вполне созрела для ванны. От меня воняет, а от леди вонять не должно.
— Но тебя помыли в постели часа два назад!
— Ох, Винни, ты же знаешь, что мытье в постели — это совсем не то. Продай ему идею, что поможешь мне и забраться в воду, и выбраться обратно. А если будут трудности — тащи его сюда, и он у меня света не взвидит! Сам будет мне спинку тереть… Короче, крась губки — и вперед!