– Воруют здесь часто, – неожиданно сказала Хелен, бросив взгляд на павильон.
– Да? Кто же?
– А вот аристократы и воруют. У кого Слово есть, и на том Слове место остается… Коснулся вещицы подороже, убрал в Холод, и уходи. Какой служитель рискнет графа или барона в краже обвинить? Тем более когда уже ничего не докажешь.
Я кивнул. Понятное дело…
Дальше павильоны попадались маленькие, неинтересные, и я особо не переживал, что мы идем мимо. Где-то были еще и заграничные диковины, свои богатства демонстрировали и Китай, и Руссия, и Османская империя, и Колонии. Даже полудикие африканцы, у которых с Державой никогда хороших отношений не было, здесь построили пышные дворцы – и Верхний Египет, и Нумидия, и Нгонго… Разве что ацтеки в Миракулюсе были лишь в виде чучел, в Музее этнографии, но какой сумасшедший позволит этим кровожадным чудовищам ходить среди людей? А так – все страны, которые хоть что-то значат, в Стране Чудес отметились. Но их павильоны были где-то на другом конце островка…
Вокруг Хрустального Дворца тоже кое-что интересное попадалось. Я заметил, что Хелен бросает взгляды на Галерею Искусств и на Подиум Мод, и решил, что, если она попросит, мы туда двинемся. Но видно, летунья решила держаться до конца и продемонстрировать мне свою стойкость к соблазнам. Влившись в оживленную толпу, мы пошли к огромной арке ворот, ведущих в Хрустальный Дворец. Я непроизвольно прижал карманы руками. Если тут высокородные воруют, то что же мне, простому человеку, делать?
Вблизи Дворец был еще более впечатляющим. Сталь и стекло, все сверкает, все видно насквозь. И лишь в двух шагах от арки я пригляделся к конструкции получше.
– Хелен, да это чугун! – громко сказал я. На меня даже недовольно заозирались. – Точно!
Конструкции Дворца и впрямь были из чугуна, искусно обложенного тонкой сверкающей сталью. Лишь кое-где проглядывали стыки.
– Ну и что? – спокойно отозвалась летунья. – Я знаю. А ты представь, сколько бы стоило выстроить стальной дворец. И без того цена вышла…
Маленький ребенок, семенящий рядом с мамашей, разинув рот уставился на меня. Плачущим голосом воскликнул:
– Мама, это не настоящее?
Женщина удостоила меня негодующим взглядом и сказала:
– Настоящее, настоящее… Видишь, как блестит?
Я прикусил язык. Хрустальный Дворец в любом случае был чудом из чудес, и не стоило портить окружающим отдых.
Внутри царил механический шум. И неудивительно – все этажи дворца были соединены лифтами, по лестницам почти никто и не ходил. Залы с прозрачными стенами наполняли экспонаты, каждый из которых был одним из державных достижений. Вначале – как-то так само собой вышло – мы поднялись в зал воздухоплавания. С потолка на прочных нитях свисали макеты – достаточно высоко, чтобы их не хватали руками. Там были и наши планёры, и руссийские, и китайские. А посреди зала стояли три настоящих, вполне пригодных для полета планёра. Один совсем древний, видно, копия с китайского, который украли когда-то. Другой – точь-в-точь старый планёр Хелен, даже с толкачами под брюхом. А третий выглядел совершенно диковинно – у него было два крыла, одно над другим, между ними толкачи, снизу – похожий на лодку корпус с тремя поплавками. На них планёр и стоял, никаких колес не было.
– «Король морей», – сказала летунья. – Их почти не строят.
– Почему?
– Дорог оказался, и в управлении очень сложен. Зато способен на воду опускаться. Мощные толкачи впервые на нем опробовали… Только они да вооружение, что для «Короля морей» разрабатывали, и вошли в обиход, а сами уже не летают…
Летунья обошла планёр, чуть ли не принюхиваясь к нему, и начала целую лекцию. К нам стали прислушиваться. Но Хелен так увлеклась, что продолжала рассказ, без всяких деталей – видно, о них говорить было запрещено, – зато очень красочно. Описала, как два таких вот «Короля морей» сожгли руссийский крейсер в Северном море, один после того упал, и летуну нипочем бы не выжить, но товарищ его сел рядом и выловил друга из студеной воды. Он даже взлететь попытался, чего никогда не удавалось, но толкачи замочило водой, и ничего не получилось. Так они и качались на волнах сутки, ждали, пока первый же легкий шквал разнесет их планёр в щепки. Но на счастье, проходил мимо торговый корабль, подобрал героев и их машину.
Сквозь собравшуюся толпу, которая разразилась аплодисментами, едва Хелен закончила рассказ, пробился служитель. Уставился на летунью с явным восторгом:
– Простите… графиня Хелен?
Я уже давно делал летунье знаки, но только тут она виновато замолчала.
– Никаких комментариев! – отрезала Хелен, и мы ушли, оставив посетителей в приятном недоумении.
– Теперь каждый будет знать, что знаменитая летунья в Стране Чудес…
– Ладно… И так бы слух пошел…
Ругать ее я не стал. Уж больно был хорош рассказ. Конечно, если Марк тут и до него дойдет слух о Хелен, он сразу ударится в бегство. Но тут ли маленький принц… вот в чем вопрос…
Мы поднялись в лифте на этаж выше. Прошли по залу магнетизма – там показывали, как магнит тянет железо, желающим предлагали попробовать и разнять два исполинских магнита. Посреди, в прозрачном стеклянном кубе, плавала огромная магнитная стрелка, указывая на север. Очень много тут продавалось лечебных магнитов – от браслетов, которые спасают от удара и улучшают память, и до магнитных сундуков, полежав в которых можно исцелить любые болезни. Торговля шла бойко, похоже, все тут позволялось при желании купить. За сундуки, правда, никто деньги выкладывать не спешил – даже в Миракулюсе не стоит демонстрировать такие богатства. Зато многие платили стальную марку за право полежать в сундуке четверть часа. Мужчины нарасхват брали магниты-подковки и пили железистую воду. Уж не знаю, насколько это средство эффективно, но то что модно – это без сомнения. Дамы хихикали, в наигранной стыдливости отворачиваясь от кавалеров. Зато отыгрывались возле стенда, где продавали магнитные маски на лицо, избавляющие от морщин. Стоили они совершенно чудовищно, но маски покупали. К Хелен привязался служитель, пытаясь уговорить купить магнитный браслет, «который косточки вправит так, что и следа не останется!». Летунья остановилась, и на миг я решил, что сейчас высокородная графиня полезет за деньгами.
Оказывается, плохо я ее знал.
Очень коротко и ярко летунья объяснила служителю, что ему делать с браслетом, как применить и что случится, если он еще раз к ней подойдет. Бледный служитель исчез в толпе – видимо, знал, что если уж аристократия сердится, то гнев ее бывает сокрушительным.
– За что ты его так? – спросил я.
– Шарлатанство это. Наши лекари проверяли, ни от чего магниты не лечат.
– Правда? Так, может, он не знает…
– Да всё они знают… Тут работать и не знать – надо совсем тупым быть. Магнит железо любит, а человечья плоть ему без разницы.
Она глянула на женщин, выслушивающих рассказ о чудесной маске, усмехнулась:
– Вреда-то не будет, только и пользы никакой. Разве что Державе польза…
– Миракулюс принадлежит Дому?
– В основном. Есть акции у частных владельцев, у городов и провинций немного. А в основном – Дом владеет.
– Умно.
– И не говори. От Миракулюса дохода больше, чем от любого рудника.
Покинув зал магнетизма, мы продолжили восхождение по этажам Хрустального Дворца. Вскоре у меня начало рябить в глазах, а все увиденное и услышанное спуталось.
Чего стоил один лишь оружейный зал! Умом я понимал, что все равно самых хитрых и новых вооружений не показано, не то место. Но все равно хватало того, что я видел лишь мельком, того, о чем только слышал, и такого, о чем и не догадывался.
Пулевики – старые, кремневые, и новые, в которых пуля и порох вместе в картонную гильзу зажаты. Ручные пулевики – и револьверы, и перечницы многоствольные. Скорострельные пулевики – правда, только самые старые, эти тайны Держава до сих оберегает ревностно. Огнеметы – и большие, где меха пять человек качают, такие обычно на крепостных стенах ставят, и мелкие, ручные, где заранее в медный цилиндр сжатый воздух накачивают, а потом стоит лишь кран повернуть…
Ручные бомбы – и мелкие, и большие, медные, чугунные, керамические…
Пушки – самых разных калибров, с ядрами обычными и взрывающимися, с нарезным стволом, с ракетным зарядом, с зажигательной смесью…
А уж оружия попроще – мечей, кинжалов, арбалетов и луков… Глаза разбегались. В зале в основном толпились мужчины и дети, женщин почти что и не было. Воняло порохом – за отдельную плату позволяли стрельнуть из простенького пулевика в толстый дубовый щит. Этим развлекались больше мальчишки. Я стал приглядываться – здесь было полно ребят возраста Марка. Нет, конечно, его не оказалось…
Под самой крышей Хрустального Дворца, в залитом красным светом заходящего солнца пирамидальном зале, помещалось «Царство Электричества». Хелен здесь явно было интересно, мне – не очень. Я посмотрел, как с треском проскакивают между медными шарами искры, потолкавшись в очереди, подставил руку под щелчок электричества от медной пластины – забавно, конечно… На высоких подставках стояли дуговые лампы – и служители виновато объясняли, что их зал следует посещать вечерами, чтобы вдоволь полюбоваться электрическим светом. Впрочем, желающие могли посмотреть на него в специальной темной комнате. Я заглянул – это, как ни странно, было бесплатно. Зрелище оказалось таинственным, но унылым. Между двумя угольными стержнями трещала и билась электрическая дуга. Света от нее было, по-моему, чуть больше, чем от стеариновой свечки, причем неприятного, режущего глаз. А когда экскурсовод стал объяснять, что электричество добывается в специальной динамической машине, на которую пошло сто килограммов меди и тридцать килограммов железа, а крутит ее водяное колесо… Глупо это все, что уж тут говорить. За такие деньги получать неприятный свет? Куда уж лучше газовый рожок, которыми в больших городах новые дома оборудуют, или карбидный фонарь…
И только в одном месте этого расхваленного, но скучного зала я остановился как вкопанный. Там показывали электрическую машинку для взрыва пороха, пригодную и в военном деле, и в разных строительных работах. Показывали, конечно, не в работе – стали бы они так рисковать своим драгоценным стеклянным дворцом… Никто особо и не смотрел на этот макет. Только я – потому что маленький цилиндрик, где хранилась электрическая искра для запала, был мне знаком.
Подошла Хелен. Глянула, кивнула:
– Да, конечно. Запал на планёре электрический. А ты что думал, я каждый раз фитиль поджигаю?
– Нет, но… разные есть штуки…
– Ну, правильно, раньше мы использовали химический запал. Только недели не проходило, чтобы он сам по себе не сработал, причем когда не нужно. А с электрическим – гораздо надежнее. Я довольна.
– Надо же. Все-таки есть одно полезное применение, – признал я. – Не буду больше судить сгоряча…
– Правильно. Ну что, граф, нет тут сыночка нашего?
Я мрачно улыбнулся.
– Пошли тогда. Я устала как собака. Да и поздно уже. Или ты хочешь на дуговые лампы посмотреть?
– Вот еще забава. От них глаза болят. Идем.
Спускались мы по лестнице, неторопливо, у лифтов собралась слишком большая очередь. Видно, все торопились по ресторанчикам, гостиницам, а кто и на последние паромы. Небольшая толпа еще была в кунсткамере, но ни у меня, ни у Хелен не было желания любоваться уродами.
Уже на втором этаже я остановил Хелен.
– Подожди. Мы тут не были.
– «Железная сокровищница»? Принцу тут делать нечего, он на это добро в Версале насмотрелся… – буркнула летунья. Но все же неохотно пошла за мной.
Марка здесь не было. Да и людей уже немного оказалось, больше стражников в штатском, потому что зал и впрямь был похож на кладовую влиятельного маркиза. Большинство посетителей собралось возле старичка-экскурсовода, надтреснутым голосом рассказывающего о железе.
И вот тут, как ни странно, мне стало по-настоящему интересно.
– Скажите, что более ценно… – В одной руке старик держал железный брусок, если на взгляд судить – так сотой пробы, не меньше, в другой – несколько булыжников. – А, господа?
Разумеется, все понимали, что в вопросе подвох. Некоторые, видимо, и ответ знали – улыбались тихонько, но не отвечали. Довольный старик продолжал:
– И правильно делаете, что молчите…
– Что за чушь, разумеется, ценнее железо! – не выдержал какой-то аристократ, по виду – мелкий барон или даже просто шаттлэн.
– Я не спрашиваю о цене! – Старик протестующе покачал головой. Тяжело опустил брусок и камни. – Я говорю о ценности.
– Все равно, – говорящий оглянулся в поисках поддержки. – Такой брусок стоит изрядных денег. А камни…
– Значит – дело в ценности железа?
– Конечно.
– А между тем в этих камнях железа не меньше, чем в слитке. Даже более, на взгляд скромного рудознатца.
Добившись ожидаемого внимания, старик продолжал:
– Железа, ниспосланного Господом, в земле много. Очень много, поверьте. Но металлы, подобно людям, испытывают любовь – как мы ее называем, сродство. Железо состоит в сильном сродстве с водой, воздухом, с другими природными элементами. И чтобы разбить этот союз, высвободить железо в чистом виде, годится лишь редкая порода…
– Я знаю, рудознатец. – Спорщик не сдавал позиции. – У меня есть шахта.
Старик кивнул:
– И много ли она дает железа? Нет, нет, я не пытаю о цифрах, любезный господин! Скажите, прибывает ли добыча или падает?
– Меня устраивает, – уклонился тот от ответа.
Рудознатец развел руками:
– Высокородные господа, полагаю здесь многие владеют железными рудниками… И я рискну предположить, что добыча железа год от года не увеличивается. А ведь наука шагнула вперед, теперь редкая шахта обходится без паровой машины… Я веду свою речь к тому, что когда божественные законы любви вступают в силу, то человеку не дано устоять. Не так ли?
Если только что слушатели были напряжены, то эта фраза напряжение сняла. Не прост старик, и понимает, как успокоить аристократов. Дамы заулыбались, поглядывая на кавалеров, те снисходительно взирали на старого рудознатца.
– Так и божественные законы сродства минералов… человеку дано их постигнуть, но не дано превзойти. Мы научились разбивать хрупкие союзы железа, но подлинное сродство обойти не можем. Вот почему железо, которого еще так много в земных недрах, не дается нам. А давайте представим, как изменилась бы жизнь, будь железо легко доступно?
– Оружие, – предположил кто-то.
– Да, – радостно согласился старик. – Первое, что приходит на ум, – оружие. Низкопробное железо не так уж и дорого, но оно не может превзойти оружейную бронзу, идущую на простые клинки и пушечные стволы. А вот настоящий булат, высокая сталь – дороги, и становятся все дороже. Между тем лишь высокая сталь, сваренная хорошим мастером, способна отрешиться от сродства к элементам и служить в оружейном деле. Стволы пулевиков, хорошие клинки – все это высокая или булатная сталь. Ее до обидного мало, даже ювелирное железо, идущее на монеты, не годится для пулевика. А будь оно доступнее… рядовой ополченец мог бы вооружиться скорострельным пулевиком.
– Холопам – пулевики? Благодарю покорно! – Основной спорщик радостно ухватился за эту промашку. – Нет уж, лучше без этого!
– Почему же? – притворно изумился рудознатец. Такой разговор у него, видно, каждый день происходил.
– Почему? Да потому, что тогда чернь разграбит замки, убьет сеньоров, опустошит города. Нельзя будет ночью на улицу выйти, за каждым углом притаится бандит с пулевиком!
– Зачем же черни бунтовать? Если железо станет доступно всем, если наступит сказочный железный век? Урожаи поднимутся, добротная железная утварь появится в каждом доме, строительство неизмеримо облегчится…
– И не станет ни богатых, ни бедных, – фыркнул аристократ. – Утопия, старик. Утопия в чистом виде. Может быть, ты и знаешь побольше моего о сродстве элементов, но уж о природе душ я тебе могу рассказать! Крестьянин не плуг поспешит сковать, если ему дать железо. Он меч захочет! И пойдет в леса, грабить проезжих, резать стражу…