Попетляв среди нагромождения каменных исполинов, отряд начал спускаться вниз по склону. Выход из Подземья находился на высоте нескольких сотен шагов над равниной, у подножия гор раскинулся, сколько хватало глаз, лес, зловещий и опасный.
На самом деле Т'Альдин не особо беспокоился насчет поверхностных эльфов.
— Вблизи от гор мы вряд ли наткнемся на крупный отряд, — сказал он, — но учтите, наша лучшая защита — неведение. У них тут могут быть патрульные, если они нас заметят — глубже в лесу нас будет ждать засада, в точности как в тот раз, когда погиб весь мой отряд.
— Эх, знать бы, где их селения, — протянул Ар'Кай, — это здорово улучшило бы наши шансы…
— Плевать. Важно, что я знаю, где этих селений нет. Каэлис, тебя, как будущую начальницу отряда, научили определять время по звездам?
— Да, — кивнула та и уставилась в небо. — Вон, видите ту звезду у горизонта? Которая самая яркая? «Одинокая указующая». Если на небе только она — утро начнется, когда Указующая достигнет зенита и будет над головой. Кроме того, когда на небе Одинокая — ночи и дни примерно равны по длине. Если б была «Пара указующих» — ночи были бы совсем короткими, но во времена года, когда ночи средние или долгие, на небе только Одинокая.
— Значит, ночь недавно началась, — сказал Л'Тилл. — Наш путь к лесу займет полцикла, обратный подъем — дольше, так как придется подниматься. У нас в запасе должен быть цикл.
Он достал из кармана времемер — светящуюся металлическую пластинку с рунами по краю — и проверил, которая светится. Т'Альдин достал свой и покрутил шестеренку, заводя пружинку.
— Что это? — спросил Ар'Кай.
— У брата купил… Времемер дварфов. Тут вместо светящихся рун — стрелочка, указывающая на значки. Он не волшебный, внутри шестеренки да пружинки.
— Его вот так все время надо накручивать? Разве магический не удобнее?
— Он не боится заклинаний рассеивания чар, — ухмыльнулся Т'Альдин и добавил: — значит так, если увидим зверя какого — стреляет только Ринкор. А мы побережем дротики.
— Мудро, — одобрила Каэлис.
На самом деле, ничего особо мудрого в этом не было: Ринкор единственный лучник, все остальные вооружены нарукавными минисамотрелами с ядовитыми дротиками. Стрел наделать можно еще, варить яд не умеет никто, а крохотные дротики без яда не полезней, чем иголка в роли рапиры. Самому тупому рофу понятно, что Каэлис подлизывается, осознавая, от кого теперь зависит их выживание. От Т'Альдина из ныне несуществующего Дома Шасс'Кэрр. Мелочь, ведь власть эта теперь мало чего стоит, но все равно приятно.
Лес… Т'Альдин, как и любой другой илитиири, всегда ненавидел и поверхность вообще, и лес в частности. Для подземного темного эльфа любой наземник — всегда враг: все без исключения поверхностники ненавидят дроу, дроу платят им тем же. Это втемяшивали в голову подрастающей молодежи вначале дома, потом в академиях и училищах. Т'Альдин входил в относительно небольшое число самых проницательных и беспристрастных, потому имел на этот счет небольшую поправку: это дроу ненавидят всех, а эти все, само собой, ненавидят дроу в ответ. Разумеется, поправка эта ровным счетом ничего не меняет: кто бы там в древности первый ни начал вражду, тысячелетия спустя встреча илитиири и любого наземника — это встреча врагов.
Лес в этом плане сулил маленькому отряду особо мрачные перспективы. Под землей все предельно просто: если двое находятся в пределах прямой видимости, будь то пещера или длинный прямой тоннель — они друг друга видят. В зарослях же расклад другой: если ты никого не видишь — это еще не значит, что и тебя не видят. Обзор ограничен, кусты позволяют любому прятаться буквально на расстояниях вытянутой руки, в кронах деревьев может скрываться враг, под ногами может оказаться ловушка. Причем не магический глиф или охранная руна, которые можно обнаружить специальными заклинаниями, а обычная, йоклол ее забери, яма с кольями, прикрытая ветками и листьями. От таких ловушек всего два спасения: собственные зоркие глаза и дурак, идущий впереди.
Однако на деле все получилось куда лучше. Отряд очень быстро наткнулся на молодого оленя, который, завидев эльфов, не бросился наутек, потому Ринкор уложил его метким выстрелом с тридцати шагов.
— Кажется, нам везет, — заметил Л'Тилл.
— Ага, хоть поедим свежего горячего жаркого, — подхватила Каэлис.
— Да йоклол с мясом, я вовсе не об этом. Поблизости точно нет ни дварфов, ни людей, ни орков. Если кого и можно встретить в этом лесу — то только эльфов.
— Откуда ты знаешь?
— Дичь непуганая. Не боится охотников. Значит, сюда не захаживает никто, кроме лесных эльфов, а они мяса не едят.
Т'Альдин скептически хмыкнул:
— Сюда могут приходить люди, а у ближайшего края леса может быть поселение или целый город. И буквально через сто шагов мы можем наткнуться на дорогу и торговый караван. Видишь ли, непуганая дичь не означает, что людей нет. Это означает, что есть эльфы. А эльфы, если кто не знал, имеют обыкновение убивать людей, охотящихся в их лесах. Но мы вполне можем встретить тут людишек, собирающих грибы или хворост. Так, раз мы с добычей — уходим обратно. Для первой вылазки очень неплохой результат.
Каэлис и вторая колдунья связали оленю ноги, срубили тонкое деревце на шест и на нем понесли добычу. Благо, олень некрупный, для двоих мужчин, и так обремененных кожаными доспехами и с оружием, слегка тяжеловат, а женщины справились без проблем.
По пути обратно Т'Альдин решил, взяв с собой двоих кадетов, сделать небольшой крюк. В результате им посчастливилось найти крупный ручей. Если окажется, что он течет на запад или с запада — двойная удача будет. Как вариант, если впадает в реку, текущую в этих направлениях — еще лучше. Правда, вначале надо выяснить, где этот самый запад.
У самого края леса отряд набрал хвороста на костер. Мох и несъедобная растительность, обычно идущие на топливо под землей, им еще пригодятся, в тоннелях этого ресурса не так уж и много, а ходить на поиски далеко — значит напрашиваться на встречу с драуками или чем похуже.
Все без приключений вернулись обратно ко входу в Подземье, у самой пещеры Т'Альдин остановился.
— Ринкор, дай-ка мне одну стрелу.
— Зачем?
— Надо определить, где солнце поднимается: узнаем, где оно садится. Я дождусь рассвета и положу стрелу как указатель.
Ждать пришлось часа два. Рассвет начался с того, что часть неба вспыхнула адским пламенем, Т'Альдин отвернулся, не выдержав ярчайшего света, а ведь это еще солнце даже показаться не успело. Когда его край выполз из-за горизонта, разведчик сидел с закрытыми глазами. Посмотреть на огненный диск — значит ослепнуть надолго или даже навсегда. Для глаз илитиири, видящих под землей, где тепло тел — практически единственный источник света, не считая факелов и свечей, лучи солнца запредельно ярки.
Вскоре держать глаза закрытыми оказалось недостаточно, солнце буквально прожигало веки, и Т'Альдин заслонил их ладонью. Затем стал поворачиваться туда-сюда, определяя, какой участок кожи обжигает сильнее, и так определил, где солнце. Наощупь положил стрелу на землю острием в направлении жара и поскорее убрался обратно в Подземье.
В лагере к этому времени уже жарили оленину, но особой радости не было.
— Мы наткнулись на следы драуков, — сообщила Заар'Ти, — они действительно ходили в направлении города. Если они активизировались, нам лучше убраться поскорее.
Т'Альдин призадумался.
— Все зависит от того, на что направлены их действия. Если они знают, что в городе мор, но не знают, что все мертвы, то могут попытаться разобрать завалы, чтобы добраться до выживших. Разумеется, мы можем только догадываться, как работает мозг того, кто пережил демоническое превращение, но их жажда мести всем нам известна. Мое мнение — драуки решат, что город перекрыл тоннель, чтобы защититься в момент слабости, и приложат все силы, чтобы разобрать завал и отомстить. Пока они не знают о нашем существовании — мы в безопасности. Главное не попасться им на глаза. Что с охранными рунами?
— Нарушены, ясное дело.
— Их вой кто-то слышал?
— Нет.
— Значит, нарушены только дальние, которые у города. В направлении нашего лагеря они пока не ходили, это хорошо. Мы в любом случае услышим, как воют руны, если драуки окажутся поблизости.
Поисковый отряд нашел всего одного жировика и одного широкохвоста. Т'Альдин распорядился закоптить невкусное мясо улитки и ящерицы на крайний случай, пока у них есть вкусная сочная оленина — надо есть ее. Ведь «завтра» для их маленького отряда может и не настать.
* * *
Дело обернулось из рук вон плохо. Убитый орк оказался не один, а с целым отрядом. Товарищ умышленно выбрал для бегства пути через самые густые заросли: коротконогие и массивные орки, несмотря на силу и скорость, по кустам оказались бегуны так себе, потому Данила и усач смогли оторваться, но ненадолго.
Преследователи упрямо шли по пятам. Как орки находят в лесу следы, Данила не знал, может, они и есть лесные жители, может, у них кабан в роли охотничьего пса, но, как бы там ни было, через два часа бешеной гонки ублюдки все еще шли за ними.
Беглецы наткнулись на небольшое лесное озерцо, метров триста в поперечнике и восемьсот-девятьсот в длину. Усач жестами изобразил плавание вольным стилем, Данила в ответ показал движения брасса, затем оба вошли в воду и поплыли. Инженер при этом отметил, что его товарищ плывет ничуть не медленнее, невзирая на возраст и заткнутую за пояс кирку.
Перебравшись на другой берег, они устроились в зарослях на передышку и заодно выкрутили свою одежду от воды, как могли. Погода, по счастью, была теплой с того момента, как Данила попал в этот мир, иначе простуды было бы не избежать.
Минут через десять появились орки: десяток гнусных рож с уродцем во главе. Как инженер и думал, ездовой кабан отлично держал след и вывел преследователей прямо к тому месту, где беглецы вошли в воду.
Возникла небольшая заминка, затем одни орк вошел в воду, своей палицей щупая перед собой дно. В десяти метрах от берега вода достигла шеи, затем он вернулся, обнаружив, что дальше еще глубже. Итак, плавать орки не умеют.
Отряд разделился и двинулся в обход озера с двух сторон. Для этого одной группе предстояло пройти где-то с километр, а второй еще чуть больше. Усач жестом показал, что надо двигаться дальше, преимущества у них осталось всего ничего, несчастный километр, а силы уже на исходе. Отдых был слишком краток для серьезного восстановления сил, безвыходность ситуации усугубляется отяжелевшей от воды одеждой. Смерть практически дышит в затылок, причем в буквальном смысле, зловонным дыханием десятка орочьих глоток.
Данила и усач припустили прочь из последних сил. Минут через десять они наткнулись на лесную тропинку, протоптанную зверями, ходящими на водопой к озеру, и двинулись по ней.
Вскоре усач обнаружил разлапистое дерево, простершее свои ветви над тропинкой, снял с плеча кирку, присел, пригласив Данилу жестом сесть рядом, и принялся чертить острием кирки карту.
Он изобразил три горных пика, маячивших вдали, затем за правым нарисовал что-то, похожее на замок. Кирка оказалась стилусом не очень, потому Данила не был уверен, что это замок, но что человеческая постройка — точно.
Усач двумя пальцами «прошелся» по земле в направлении правого пика, обогнул его и дошел до «замка», потом пальцем начертил несколько знаков, по всей видимости являющихся буквами. Всего два слова, первое — три значка, второе — четыре.
— Я не понимаю, что ты написал, — тяжело вздохнул Данила.
Усач жестами потребовал от него начертить эти знаки, Данила подчинился. Буквы несложные, вопрос только в том, что можно уместить в семь букв и два слова? Товарищ просиял и достал из повязки, удерживающей его волосы от спадания на глаза, небольшую серебряную медаль, вручил ее Даниле и пальцем указал на первое слово. Затем указал на медаль, изобразил, как протягивает ее кому-то и снова ткнул пальцем в первое слово. Данила кивнул. Усач просиял, хлопнул его по плечу и махнул рукой вперед. Инженер устало покачал головой и пальцем указал за спину: орки уже близко. Не уйти.
Товарищ вместо ответа показал пальцем на ветвь над головой, затем встал и изобразил кабаньего наездника, едущего на невидимом кабане. В другой ситуации эта пантомима показалась бы смешной, но теперь Даниле было не до смеха. Усач указал пальцем на себя, на ветку, затем изобразил движение сверху вниз и похлопал рукой по кирке.
— Ты что, собрался?..
Тот только кивнул, и в его глазах Данила увидел решимость. Он подсадил товарища наверх, затер ногой рисунок и остановился в нерешительности. Усач занял свое место в засаде среди листвы, оставалось только пойти прочь, но сделать это — повернуться и шагнуть — оказалось трудно. Даниле предстояло сделать то, от чего жизнь, бог, судьба или кто там во главе, его пока берегла: оставить друга на верную смерть. Усач, видя колебания Данилы, выразительно показал кулак и энергично махнул рукой: ступай, мол.
Данила сделал несколько шагов по тропинке, обернулся, хотел что-то сказать, да вспомнил, что языка не знает. Вместо слов он молча поклонился товарищу и побежал дальше. На душе погано, но если не поспешить — совесть недолго будет мучить, и жертва друга пропадет впустую.
Не прошло и пяти минут, как за спиной раздался многоголосый вой и звон оружия, но длилось это секунд десять. Против оравы громил-орков дольше и Геракл не продержался бы.
Следующую четверть часа Данила помнил плохо. Он бежал, почти не разбирая дороги, по тропинке, уже не думая о том, куда она ведет. В прорехах листвы мелькала белизна вечной мерзлоты — значит, бежит примерно куда надо. Вместе с тем в голове пульсировала мысль, что если не наступит какой-либо радикальной перемены — дело швах. Силы закончились подчистую, сердце норовит выскочить из груди, последнее топливо, которое еще осталось у него в организме — страх. Бежать уже совсем невмочь, но остановиться — значит умереть. И Данила бежал, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь.
Внезапно впереди показалось свободное от густых зарослей и кустов пространство: тропинка вывела Данилу к ручью, скорее даже к мелкой речушке в два метра шириной и уровнем воды едва по колено.
Инженер в полном бессилии рухнул на колени у кромки воды и зачерпнул пригоршней, попил. Сил только все равно нет. Он затравленно оглянулся по сторонам: должен быть хоть какой-то выход! В приключенческой литературе ручьи часто используют, чтобы сбить врага со следа или как минимум разделить его силы надвое. Если Данила двинется по ручью, оркам придется разделиться на две группы. Дальше они будут идти вдоль ручья по двум бережкам и искать место, где жертва выйдет из воды… Да нет, все равно не вариант, воды по колено, быстро идти не получится даже у отдохнувшего человека, а орку едва по щиколотку… К тому же они будут идти по берегу. Догонят, как стоячего…
Данила поднял взгляд повыше. Ветки, мать их, ветки… Увы, повторить выученный у погибшего товарища трюк не получится, нигде в пределах видимости над ручьем не свисает достаточно толстая низкая ветка… Камень!! На почве следы не скрыть, но на камне они не останутся! Инженер сразу же высмотрел крупный камень на той стороне, на который можно забраться прямо из воды. А уже оттуда перепрыгнуть как можно дальше в кусты… Тогда на берегу не останется никаких следов, есть шанс, что преследователи подумают, будто жертва действительно ушла по воде.
Данила встал и вошел в воду, но не прямо, а сильно наискосок, чтобы орки, дойдя до этого места, пришли к выводу, что он ушел вниз по течению. Затем поднялся на несколько метров выше против течения, выбрался на спасительный камень и прыгнул в траву как можно дальше, ползком добрался до ближайших кустов и замер там, молясь, чтобы камень высох как можно быстрее, иначе вода, текущая с промокшей одежды и обуви, выдаст его. Ну и еще надо, чтобы сердце унялось, стучит, окаянное, так, что за версту слышно.
Преследователи появились меньше, чем через три минуты, и во главе их Данила с ужасом увидел уродца верхом на кабане. Либо усач не сумел его прикончить, либо… Инженер видел кабаньего наездника лишь мельком, сразу после стычки с орком, но был уверен, что у того гладкий шлем с козырьком. А у этого — конический и с рогами. Видимо, в отряде их было двое.