Вероятно, безызвестный художник считал, что для военного нет ничего слаще, чем вид куч поверженных врагов и образов полуобнаженных дам в нижнем белье возле плакучей ивы. Что касается второго – возможно, и скорее всего так и есть. А вот первое уже обрыдло офицерам за время их службы в самом крутом из корпусов замарской армии, и они постоянно ворчали, что эту похабень-расчлененку давно надо снять и демонстративно сжечь на плацу, а потом помочиться на золу. Но, как всегда, руки ни у кого до этих картинок не доходили, так что висели те с незапамятных времен и провисят еще столько же, если только их не спалит случайная молния, пущенная богом-созидателем.
В зале пусто, лишь пара лейтенантов и сержант из арбалетчиков доедали свой обед, торопливо заглатывая куски пирога и запивая их водой пополам с соком – задержались на службе, разбирая драку, неожиданно вспыхнувшую прямо посреди плаца. Один из солдат упал, сраженный тепловым ударом, следующий шлепнулся на него, тот, кто шел за ним, пнул упавшего, друг пнутого заехал в рожу агрессору, тот в обратную – все чуть не переросло в массовое побоище. Пришлось прибегнуть к помощи дежурного взвода стражи, разогнавшей всех дубинками и ведрами с водой, предусмотрительно заготовленными в помещении стражницкой.
Это была не первая драка, вспыхнувшая ни с того ни с сего, – жара и переутомление делали свое дело. Виновных выпороли, правда не сильно – всем было хреново, и даже экзекуторам трудно по такому пеклу поднимать и опускать палки на спины супостатов.
– Глянь, новоиспеченный сержант появился! – буркнул один из лейтенантов. – Интересно, как это он получил свой чин? Чем так понравился полковнику?
– Тебе не все ли равно? – недоуменно бросил второй. – Тебе-то какое дело? Ну получил и получил! Чего нарываешься?
– Нет, ну все-таки! – настаивал второй, молодой парень, чуть старше Неда, только что прибывший в часть из офицерской школы. – Может, он по мужикам спец, а? Сделал хорошо полковнику, и вот тебе должность! Из деревенщины – и в офицеры! Эдак пойдет дальше, командовать нами станут «серебряные губки»! Видишь, какие у него пухлые, рабочие губки! Проклятый выскочка, мужелюб!
Парень говорил нарочито громко, вероятно, для того, чтобы услышал Нед и сразу понял свое место в этом мире, где такому, как он, быдлу и деревенщине не место за одним столом рядом с пусть и обедневшим, но славным дворянским родом.
Тут надо пояснить. «Мужелюбство» в корпусе морской пехоты, и вообще в армии Замара, считалось страшнейшим преступлением, наравне с бегством с поля боя или же нападением на вышестоящего офицера. Считалось, что этот порок присущ развращенным гражданским лицам и рабам, лишенным женского общества. И что занимаются этим те, кто кроме этого прегрешения пользуется еще услугами различного вида крупного и мелкого рогатого скота. В общем, фактически, по армейским канонам, Неду было нанесено жесточайшее оскорбление, смываемое лишь кровью. Нед об этом знал. Солдат можно было называть как хочешь, но офицеры… тут был свой кодекс чести, и переступить через него не мог никто. Пойманного с поличным «на горяченьком» мужеложца-солдата пропускали сквозь строй, забивая палками до смерти, офицера же изгоняли, лишая всех званий и выдав ему десять палок горячих. Считалось, что эти люди растлевают армию и думают лишь о том, как совратить своих сослуживцев.
Откуда это пошло? Неизвестно. Но только армия резко, категорически отрицательно относилась к проявлениям мужеложства. (И это при том, что высшее руководство, как всегда, не отказывало себе ни в каких «удовольствиях», даже таких!)
За время своей службы Нед сталкивался со скрытыми мужеложцами – их мысли были ему видны как на ладони. Но они никогда не позволяли себе никаких действий ни к нему, ни к окружающим, потому ему было безразлично, чем они занимаются, когда никто их не видит. Наплевать.
Но вот в этом случае было совсем не наплевать. Как он войдет в коллектив офицеров, так дальше и пойдет служба – это ему пояснил Дранкон. И старый, тертый сержант был прав. «Выскочке» придется завоевывать свое место под солнцем.
Нед изменил направление движения и вместо того, чтобы подойти на раздачу еды, подошел к столику с двумя лейтенантами. Тот, кто его оскорбил, с веселой улыбкой посмотрел в лицо парню и небрежно спросил:
– Что надо? Чего тебе, деревенщина?
Второй лейтенант, который знал Неда и видел его бой, быстро вытер губы салфеткой и, не допивая из кружки сок, встал с места и отошел в сторону, искоса наблюдая за происходящим. Само собой, ему было ужасно интересно, что будет дальше, но и быть в центре скандала, с риском получить фингал под глаз, он не собирался.
Новоприбывший лейтенант был из мечников. Крупный, широкоплечий, с крепкими мускулистыми руками, привыкшими к физическим упражнениям. Старше Неда всего на пять лет, но уже участвовал в шести дуэлях, из которых во всех шести победил – за счет искусства фехтования, природной звериной скорости и силы. Так-то он был не совсем уж таким пропащим парнем, но внутри него сидела жаба, требующая постоянно самоутверждаться, и желательно – за счет других, более слабых людей. Обычный парень, каких много. Боги дали ему излишнюю силу и ловкость, но не дали ума и хоть чуточку снисходительности к тем, кто слабее его. Из таких получаются тираны и убийцы, если их не остановят на дороге, устланной телами попранных ими жертв.
Кроме того, несмотря на то что парень был из обедневших дворян – иначе бы он и не попал в такой корпус, – у него имелись связи: дядя, помощник имперского казначея, готовил ему теплое место в столице. После того как Заслер полгода послужит в корпусе морской пехоты, это будет несложно – как же, герой! Ведь морская пехота всегда на острие удара по врагу. То, что он на днях собирался перевестись в Службу Безопасности, под крыло майора Шентеля, никакого значения не имело – все равно в документах будет отмечено, что Заслер участвовал в боевых действиях корпуса. Даже если никогда не ходил в атаку, а врага видел лишь в виде трупа, сработанного другими соратниками.
Сегодня лейтенант Заслер был очень зол. Пришлось разбираться с дракой, а потом на солнцепеке пороть нерадивых солдат – так что настроение у него было ниже низшего. А тут еще это быдло в своей необмятой сержантской форме! Ну форменная скотина, да и только! Каламбур очень развеселил Заслера, вот он и улыбнулся в лицо этому придурку.
– Мне надо, чтобы вы извинились, – тихо сказал Нед и на секунду прикрыл глаза – из глубин его сознания поднялась такая волна ненависти, ярости, что он чуть не начал творить колдовство.
– Перед кем, перед тобой, придурок? Деревенщина мужелюбная! – ухмыльнулся парень, и тут же последовала оглушительная пощечина, от которой лейтенант слетел со стула. Рука Неда была очень, очень тяжелой. И за время тренировок на базе отнюдь не стала легче.
– Что здесь происходит? – прозвучал резкий командный голос. Нед обернулся и увидел перед собой майора Шентеля – главу безопасности корпуса. С ним рядом два капитана и три лейтенанта – весь его отдел. Видимо, этот доблестный отряд задержался на допросах тех, кто сегодня участвовал в драке, и только сейчас офицеры смогли приступить к обеду. И что же они видят? В столовой, где все разговоры были только вполголоса, в святая святых корпуса – драка! И кто зачинщик? Сержант! Вчерашний солдат! Бьет офицера выше себя чином! Да, Шентель убедился – крамола пустила свои корни в корпус морской пехоты слишком глубоко. Полковник Хеверад распустил своих подчиненных. И вот результат – им назначенный сержант избивает старших офицеров!
– Взять его! – скомандовал Шентель. – Вы арестованы, сержант! За нарушение пункта четыре уложения о рангах! Лейтенант Нитрас, лейтенант Дарт – доставить сержанта Черного в гарнизонную тюрьму!
Первой мыслью Неда было – оторвать головы всем, кто тут был. Всем! Яростное желание убивать исказило его лицо, превратив в маску демона, и шагнувшие к нему офицеры замерли на месте, не решаясь подойти ближе. Они помнили, кто такой Нед и что он сделал с призовым бойцом.
Потом Нед успокоился и позволил им взять себя под руки. Так, в сопровождении двух офицеров, он и проследовал до гарнизонной тюрьмы – невысокого строения за продуктовым складом, врытого в землю почти по крышу.
Когда Неда увели, Шентель, который был зол на Неда по поводу отказа в сотрудничестве, спросил у побитого лейтенанта:
– Так что здесь произошло?
– Деревенщина подошел и ударил меня в лицо. Я сделал ему замечание по поводу того, что нужно здороваться, когда входишь в столовую. Он меня и ударил. Вот и все.
Лицо Заслера было безмятежным и спокойным, будто он сидел на берегу моря и любовался закатом. Его голубые глаза и простодушное лицо «хорошего парня» выражали полную невинность – кроме сержанта, сидевшего вдалеке и занятого своей миской, да лейтенанта из его же батальона больше в столовой никого не было, а значит – сдать его некому. А со свидетелями он как-нибудь договорится.
Шентель был доволен. Ему давно хотелось вставить шпильку Хевераду, как ему казалось, разваливавшему корпус. Он давно докладывал об этом наверх, руководству, но никаких выводов в министерстве не делали. Честно сказать – ему хотелось самому занять место командира корпуса. Уж он-то лучше справится с возложенными на морскую пехоту задачами. А самое главное – получит контроль над денежными потоками. Выслуги лет у него хватало, он давно должен был бы получить патент полковника, но должность, которую занимал Шентель, была лишь майорской. Как говорится, выше майора не прыгнешь. Теперь, после того как ставленник полковника в первые же часы после назначения устроил драку, напал на офицера выше рангом – Хеверад не отвертится от неприятностей. Хватит ему уже сидеть на своем месте, пора и в отставку!
Весть о том, что Неда арестовали, разнеслась по всему корпусу в мгновение ока. Обеденный отдых еще не успел закончиться, когда весь корпус загудел, как осиное гнездо. Солдаты собирались группами, обсуждали происшедшее, и картина обрастала все новыми и новыми подробностями.
После двадцатой передачи информации оказалось, что Нед пьяным вошел в офицерскую столовую, помочился на стол, где сидел майор Шентель со своей братией и лейтенантом Заслером, а когда Неда попытались скрутить, сломал им руки и ноги и был остановлен лишь полуротой мечников в полном боевом вооружении. И то сетями. Солдаты спорили между собой, строили предположения, ругались до хрипоты и сошлись лишь на одном – добром это не кончится. Преступнику как минимум грозит разжалование и палки, а как максимум – смерть в петле.
Жересар протопал через канцелярию к двери кабинета полковника и, оглянувшись на адъютанта Хеверада, спросил:
– На месте? Не занят?
– Вообще-то занят, – пожал плечами лейтенант, – у него поставщики продуктов и сукна. Уже два часа сидят. Не знаю, когда освободится. Приказал никого не пускать. О! Ваше счастье. Вроде закончили.
Двери кабинета распахнулись, из них вышли распаренные, красные купцы. Полковник в очередной раз выжимал из них деньги и после яростного сопротивления торговцев все-таки сумел выдавить откат на каждое наименование товара. Немного, но при поставке на весь корпус выходила вполне приемлемая сумма. Купцы вышли такими потрепанными, как будто их сбил с ног бешеный мул, а потом катал по полу цепной пес. Полковник умел настоять на своем, когда ему это было нужно.
– Эй, Костолом, ты чего ко мне? Я же сказал – завтра привезут бинты и все остальное! Что случилось? – Хеверад внимательно посмотрел в лицо хмурого, как туча, лекаря и махнул рукой – заходи!
Прикрыл дверь и тихо спросил:
– Что? С Элзой что-то? Что случилось? Дети? Помочь чем-то?
– Нет, слава богам! – с чувством прогудел Жересар. – С Недом беда.
– Фух-х… пугаешь меня. Я уж думал… та-ак… чего с Недом? Какая беда?
– Избил лейтенанта Заслера.
– Этого говнюка? Этого засланца из столицы? Право слово – я бы и сам набил ему рожу… м-да. Плохо! – спохватился полковник. – Он же сержант, а тот лейтенант. Да еще и со связями. И как вышло?
– По версии Заслера, Нед пришел в столовую, входя – не поздоровался. Заслер сделал ему замечание, тот дал в ему морду. И как на грех – за спиной тут же образовался Шентель! Неда арестовали и посадили в гарнизонную тюрьму. Жди – скоро сам Шентель заявится. Я прибежал тебя предупредить.
– Он сопротивлялся при аресте? Побил кого-нибудь? – озабоченно спросил Хеверад.
– Нет, слава богам! Все тихо.
– Хоть это хорошо, – хмыкнул полковник, лихорадочно обдумывая происшедшее. – Вот видишь, я тебе говорил – не любят выскочек. Неприятно. Очень неприятно. Ты говорил с Недом?
– К нему никого не пускают. Шентель ходит гордый, как будто взял приступом столицу Исфира. Просто светится от счастья.
– Еще бы! Сучонок давно метит на мое место, – усмехнулся Хеверад, – теперь у него есть повод направить паскудное письмо с описанием того, как я возвеличиваю нарушителей устава и как распустил вверенное мне подразделение.
– Удержишься?
– Удержусь… пошел он в… Не этому козлятине меня свалить! Только денег мне это встанет… больших денег! Ох, как не вовремя, как не вовремя! В столице какие-то брожения, поговаривают, что в министерстве будут перемены, как бы мне это боком не вышло. И тут еще эта дерьмовая история…
– Господин полковник! К вам майор Шентель! – В двери постучал и после ответа вошел адъютант. – Пустить?
– Ты останешься?
– Нет уж… видеть его масляную рожу – выше моих сил. Не верю я, что Нед просто так дал по роже ублюдку. Слышал я кое-что про этого Заслера.
– И я слышал… – задумчиво кивнул полковник и приказал адъютанту: – Пусти майора. Пусть заходит.
Жересар вышел, не обращая внимания на майора, по сути, они с Шентелем были в одном звании. Хотя лекарь и был нестроевиком, но в случае необходимости мог быть призван в строй, и тогда его звание как раз равнялось бы званию Шентеля. Лекарь и безопасник издавна недолюбливали друг друга. Жересар терпеть не мог майора за двуличность, а майор вообще никого не любил. Кроме себя. Жересар же не нравился ему за независимость характера и нежелание сотрудничать со службой безопасности. У Шентеля давно лежала целая кипа доносов на лекаря, из которых явствовало, что тот неодобрительно отзывался о политике короля, государства и высшего руководства армии. Пока что ход бумагам майор не давал – ждал случая. Похоже было, что таковой скоро настанет. Как только исчезнет его покровитель…
– Приветствую, господин полковник! – Шентель как никогда был благостен, спокоен и при этом подчеркнуто официален. – Я к вам с докладом. Разрешите?
– Докладывайте, майор, – сухо ответил Хеверад и уселся на свое кресло за рабочим столом.
– Вероятно, вам уже доложили о прискорбном случае в столовой? – невозмутимо продолжил безопасник.
– Да, я в курсе, – отрывисто кинул полковник, перебирая бумаги на столе и не глядя на майора.
– Замечательно. На какой день назначим суд офицерской чести?
– Прямо на сегодняшний вечер и назначим. На шесть часов пополудни. Чего время тянуть? Вы допросили свидетелей? Выяснили все обстоятельства дела?
– Да, конечно. Свидетелей рядом не было. Слово офицера против слова… преступника.
– Пока суд чести не признал его преступником – Нед не преступник! Уж вы-то, человек службы безопасности, должны знать это лучше меня, Шентель!
– Да, вы правы. Приношу свои извинения, – легко, с улыбкой согласился майор. – Мне очень жаль, что такое случилось с вашим ставленником, господин полковник! Теперь разрешите покинуть ваш кабинет – я должен известить всех свободных офицеров о предстоящем суде. И самое главное – предупредить судей. Вы уже в курсе, осталось известить полковника Зайда и полковника Эвора.
Шентель четко отсалютовал и вышел из кабинета. Полковник с минуту сидел молча, затем яростно схватил какую-то бумагу и разорвал ее в клочья, рыча от возбуждения. Успокоился и грустно покачал головой:
– Ну что же ты натворил, Нед? Плакала твоя офицерская школа. Хорошо если башку твою дурную убережем. – Он посмотрел на обрывки представления и снова покачал головой.