— Крыса его унесла, — добавила она (отчего-то шёпотом). «Мальчишка» медленно поднялся на ноги, пристально глядя на женщину. Прошло всего несколько минут с начала их разговора, но она теперь выглядела гораздо моложе. Неужели это?…
— Помочь тебе его достать? — спросила она, сделав шаг в сторону люка.
Её новый знакомый покачал головой и льдинки в его глазах растаяли.
— Но если это… этот… твой, то… — она осеклась.
На лице Хонненмиатона явно отражалась какая-то ожесточённая борьба. Он сглотнул, сделал шаг назад, упёршись спиной в стену и произнёс, по-прежнему глядя ей в глаза.
— Это не… драгоценность, — она увидела, как сузились его зрачки. — Это я сам, — добавил «мальчишка» совсем тихо.
В печке выстрелило очередное полено, но обитатели дома даже не пошевелились.
* * *
— Почему ты мне это сказал? — спросила она пять минут спустя. Хонн (сошлись, что это будет в самый раз) ответил, всё ещё впитывая спиной щедро источаемое тепло.
— Ты не похожа на старуху.
— На какую… — тут она вспомнила. — Но как он тебя не увидел? Тот выразительно пожал плечами.
— Успел, — что именно «успел», он явно говорить не торопился. Неммер (которая «помолодела» лет до двадцати, отметил Хонн, и более не изменялась), вновь усмехнулась. На сей раз устало.
— Так и следил за мной всё это время?
— Да, — безразлично кивнул он. — Что в этом плохого?
Они вновь встретились взглядом.
— Значит… — она поколебалась и, неожиданно, решилась. — Ты тоже… ничего не можешь вспомнить?
— Нет, — «мальчишка» поёжился. — Только один сон. Страшный сон.
— Тёмная и сырая клетка, запах крови, — медленно произнесла Неммер. Глаза Хонна расширились до предела. — Кто-то, полуобглоданный, но ещё живой…
— Откуда ты знаешь?!
И Неммер тоже решилась.
— Я видела такой же сон, — произнесла она, отчего-то уверенная, что говорит правду. — Несколько раз. Дорого бы дала, чтобы больше не видеть.
Хонн сидел, уткнувшись лицом в грязные коленки. После чего медленно поднял голову. Неммер заметила, что глаза его блестят сильнее прежнего.
— Что же нам теперь делать? — спросил он.
Ответа долго не было.
"Мы", подумала Неммер. Ну конечно. То-то мне чудилось что-то странное… но не враждебное.
— Для начала переоденься, — решила она. — Тут есть кое-какие обновки… а это — в печку.
Он молча кивнул и сам бросил скомканное тряпьё в жаркую оранжевую пасть. Вот тут Неммер и увидела
Дайнор, 1242 Д.
Сквозь массивную дверь вахтёрки не могло, разумеется, послышаться что бы то ни было. За порядком внутри скрытой от окружающего мира комнаты следили автоматика и магия (на вторую по-прежнему надежды было больше). Из-за толстых, непроницаемых ни для вредоносных излучений, ни для опасных заклинаний стёкол можно было увидеть всю комнату. За исключением небольшой мёртвой зоны справа от двери. И всё. Охранники дежурили здесь, лишь когда внутрь поступала большая партия
* * *
В это время девять человек ходили по верхним этажам Хранилища, время от времени поглядывая на шкалы приборов. Последние походили не то на карманные часы, не то на что-то подобное.
Тщательнее всего они обследовали людей.
— У вас, кажется, восемь сотрудников? — спросил один из проверяющих у Светлейшего. Тот одарил вопрошающего усталой улыбкой и покачал головой.
— Теммокан в отпуске, — ответил он, глядя в глаза проверяющему. — Сможете поговорить с ним денька через три, когда он вернётся…
— Нет-нет, — отмахнулся посетитель. — Раз уж его здесь не было, то… — Светлейший предложил ему сигару и инспектор не отказался. — Теммокан… — повторил он вслух. — Постойте… Это не тот ли самый парень, что проложил путь к Поясу?
Даллатер кивнул.
— С ума сойти, — и с лица инспектора впервые сошло кислое выражение. — Мир действительно тесен. А он действительно с Хеверта?
— Оттуда, — подтвердил Светлейший. — Из тамошней столицы.
— И у них действительно нет письменности? — инспектор оживился настолько, что стал походить на обычного человека.
— Никакой, — вновь подтвердил Светлейший. — И не будет, пока стоят острова.
— Бывает же такое, — покачал головой инспектор и дал своей команде отбой. Обследовать Дракона (и даже просто расспросить) никто не решился. После того, как все посетители отбыли, в дверях кабинета Даллатера возник Дракон. Именно возник. Считалось, что силы, не позволяющие никому извне телепортироваться непосредственно внутрь Хранилища, также не позволяли становиться невидимым, и всё же…
Блестящие глазки встретились с глазами Светлейшего.
Дракон некоторое время смотрел, не произнося ни слова, после чего указал пальцем вниз.
Светлейший кивнул. Так незаметно, что, пожалуй, сторонний наблюдатель (если бы таковой случился поблизости) ничего бы и не заметил.
Дракон прикрыл глаза.
— Как он появился здесь? — спросил он неожиданно голосом, почти точно имитирующим голос самого Даллатера. Тот едва не подавился сигарой.
— Я увидел его на берегу моря, — ответил человек, проделав весь ритуал раскуривания новой сигары. — По всему было видно, что он намерен свести счёты с жизнью. Я просто попался ему на глаза… и вот он здесь.
Дракон кивнул, и, впервые за всё время своего пребывания в Хранилище, ловко вспрыгнул на подлокотник стоявшего рядом кресла, после чего перебрался на его спинку. Сесть в него, как положено, он не мог — без риска утонуть в нём по самое горло.
— Ты говорил, что более не вторгаешься в чужие судьбы, — произнёс «медвежонок» голосом, обладателя которого Даллатер похоронил сорок два года назад. Он вздрогнул и вновь едва не проглотил сигару. Выбросив её прочь (она ударилась о стену и рассыпалась в прах), он встал и — также впервые за множество лет — расстегнул верхнюю пуговицу своей сорочки. Сердце его стучало, а в горле пересохло.
— Я… — глаза подсказывали ему, что напротив сидит не то, что произносит эти слова, но разум отказывался верить глазам. Светлейший тяжело опустился в своё кресло и опустил ладони на лицо. Спустя несколько минут он отнял их.
В комнате никого не было.
Маленький паршивец, подумал он, не без злости — не опасаясь, что майм услышит его мысли. Что он о себе возомнил? Какое право он имеет лезть в чужую память?… Тут и выяснилось, что сигнал экстренной связи горит уже несколько секунд, а уши режет звуковой сигнал той же самой связи. Расстегнув вторую пуговицу, Светлейший взял из воздуха переговорную трубку.
— Даллатер, — молчание. — Сегодня будет только шесть матриц. — Вновь пауза. — Больше достать не удалось. — Не нужно было обладать развитым воображением, чтобы понять — у говорившего был весьма виноватый вид.
— Не беда, подождём до завтра, — произнёс Даллатер отрешённо и дал отбой.
С той стороны не сразу сообразили, что с их начальником что-то неладно.
А Светлейший нарушил ещё одно правило, которому следовал уже более сорока лет.
По знаку его руки открылся хитроумный замок и показался сокрытый неведомо где и как до времени погребок — весь уставленный исключительно редчайшимими и драгоценнейшими сортами вин.
Первую бутылку он выпил прямо из горлышка, почти не ощущая вкуса. Не помогло.
* * *
Теммокан не знал, какие диковинные события сейчас происходят над ним… или где-то там ещё, где оставались остальные полсотни комнат и коридоров Хранилища. Ему было не до этого. Он искал глазами, нет ли где «пустого»
* * *
Когда зазвучал сигнал тревоги, Даллатер уже успел немного успокоиться. Поначалу он подумал, что, наконец, сигнализация сработала на Дракона — но тут же стало ясно, что добрых чудес сегодня не предвидится. Сигнал был иным. Настолько иным, что Светлейший вовсе не ожидал его услышать. Да и не слышал он его прежде, в стенах Хранилища. "Друг до гроба", как мрачно окрестили его те, кому доводилось прибегать к его услугам, был весьма своеобразным "зрячим камнем". В нормальном состоянии он «спал», удерживая в своей хрустальной памяти чуть более минуты того, что видел и слышал его обладатель. Однако, когда носителя его тяжело ранили, убивали или подвергали серьёзной опасности (которую тот мог ощущать и осознавать), «друг» просыпался и начинал во всех используемых диапазонах передавать сигнал бедствия и свои координаты. И записывал, записывал, записывал… чуть более десяти минут.
Порой оказывалось слишком поздно. Порой «маяк» наводил на несчастную жертву вовсе не спасателей. Но это была, хоть и не очень надёжная, но соломинка — держась за которую, можно было надеяться выкарабкаться из бездны.
Даже исчерпав свой ресурс, "друг до гроба" оставался в высшей степени прочным объектом. Упади на него скала — ему и тогда ничего бы не сделалось. В кратере вулкана он чувствовал бы себя вполне приемлемо — если бы мог чувствовать.
Жаль только, что подобные амулеты стоили целое состояние и владеть ими могли лишь избранные из избранных.
…Даллатер не сразу понял, что означают странные координаты, которые передавал «маяк» — и лишь спустя десяток секунд осознал, что так могло «представляться» какое-нибудь из хранилищ.
Выхватив (из воздуха) какое-то оружие, Светлейший ударом плеча распахнул дверь своего кабинета и помчался вниз, куда не так давно он отвёл Теммокана. Проклятие, подумал он, неужели так и начинается конец света?… Охрана еле поспевала за ним, а уж эти ребята не сидели в креслах по многу лет, презирая упражнения и теряя форму…
Шеттама, 58 Д.
Они силились вспомнить хоть что-нибудь из прошлого и не могли. Всё, что можно было припомнить, они записывали. Стало понятно, что жившие здесь люди имели отношение к торговле. Нашлось несколько относительно пустых амбарных книг и — хвала богам — огрызков карандашей. Карандаши были дорогими, угольными. Чернил же не осталось никаких. Неммер не могла припомнить, как называется язык, на котором она пишет. Кто научил её грамоте. Откуда берутся те или иные слова — память была дырявой, но дырявой весьма избирательно.
Хонн пришёл к тому же выводу. Читал он со второго слова на третье, но что поделать!
Первым делом она срисовала оставшиеся на ладони метки и, при помощи Хонна, восстановила их в зеркальном отражении.
Получилось странно.
— Это не буквы, — заявила она уверенно. — И не цифры, — несколько менее уверенно. — Что бы это значило?
Хонн некоторое время смотрел на начертания на «драгоценности» (судьбу её и загадочные свои слова он пояснять не торопился), шевеля губами. Поворачивал всё это то так, то этак. Безуспешно.
— А у тебя на… — он замялся, — …теле нет ничего подобного?
— Нет, — тут же ответила Неммер, чуть нахмурившись.
— Ты уверена? — спросил «мальчишка» без тени усмешки.
— Да, — ответила Неммер, поджимая губы и зачем-то встала с табурета. Встал и Хонн.
Не переставая смотреть ей в глаза.
— Раздеваться я не собираюсь, — произнесла она сухо. — Тем более, ты… — теперь замялась она, — подсматривал за мной всё это время. Так что… — она замолчала. Хонн не отводил взгляда.
— Я не подсматривал, — так же сухо, с совершенно взрослыми интонациями ответил Хонн. — Во всяком случае, не занимался этим… целенаправленно. — Непривычные слова приходили с некоторой задержкой и словно бы оттуда, откуда их нельзя было извлечь простым усилием воли. Сошлись на том, что Хонн осмотрит её голову.