Проследив за направлением движения этого ручья, Элрик увидел, что чуть дальше тот впадает в реку, сверкающую алым цветом и, вероятно, состоящую из расплавленных рубинов. За все время своих скитаний по Молодым королевствам и потусторонним мирам Элрик не видел ничего подобного. Он хотел было подойти к этим потокам поближе, чтобы посмотреть внимательнее, но Оуне остановила его.
– Мы дошли до следующих врат, – сказала она. – Не обращай внимания на это чудо, мой господин. Лучше посмотри вон туда.
Она указала в пространство между двумя потоками золота, и он увидел там какие-то тени.
– Это Паранор. Ты готов войти туда?
Вспомнив, как эту землю называют похитители снов, Элрик позволил себе иронически улыбнуться.
– Я в полной готовности, моя госпожа.
Как только он шагнул под арку, за ними раздался стук лошадиных копыт. Этот звук резко отдавался от стен пещеры, эхо ударялось в своды, разносилось по тысяче помещений, и Элрик даже не успел повернуться – что-то тяжелое ударило его по плечу и отбросило в сторону. Ему показалось, что перед ним промелькнули белая как смерть лошадь и всадник в доспехах из слоновой кости, перламутра и светлых черепаховых панцирей.
Лошадь проскакала в ворота расплавленного золота и исчезла внутри во мраке. Но Элрик не сомневался – этот воин принадлежит к тому же племени, что и всадник, напавший на него на мосту. Ему показалось, что, невзирая на удаляющийся стук копыт, он слышит все тот же смешок.
– Мы столкнулись с врагом, – сказала Оуне. Лицо ее было мрачным. Она обхватила себя руками, явно пытаясь смирить дрожь. – Нас узнали. Крепость Жемчужины не просто защищается – она атакует.
– Ты знаешь этих всадников? Ты видела их раньше?
Она покачала головой.
– Я просто знаю их породу, только и всего.
– И мы никак не можем их избежать?
– Почти никак.
Оуне снова нахмурилась, обдумывая какую-то проблему, обсуждать которую еще была не готова. Потом она, словно бы отмахнувшись от этой мысли, взяла его за руку и повела под двумя струящимися золотыми каскадами глубже в пещеру, которая теперь вдруг наполнилась мягким зеленым мерцанием, словно они шли под кронами деревьев, освещенных осенним солнцем.
И тут Элрик подумал о Древнем Мелнибонэ на вершине его могущества, когда его соотечественники в своей гордыне как должное принимали владычество над всем миром. Тогда ради удовлетворения сиюминутных прихотей мелнибонийцев ломались судьбы целых народов.
Войдя в следующую пещеру, он не сразу понял, что они все еще остаются под землей, – таким огромным было это помещение. Он увидел шпили и минареты города, мерцающие тем же теплым зеленоватым цветом; город этот своей красотой мог сравниться с его любимым Имрриром, Грезящим городом, все уголки которого он исследовал в своем детстве.
– Это похоже на Имррир, и в то же время это вовсе не Имррир, – удивленно сказал он.
– Нет, – сказала она. – Он похож на Лондон. Он похож на Танелорн. Он похож на Рас-Палоом-Атай.
В ее голосе не было ни капли насмешки. Она говорила так, будто и в самом деле верила, что этот город похож на все ею названные, только один из которых был знаком Элрику.
– Но ты уже видела его раньше. Как он называется?
– У него нет имени, – сказала она. – У него все имена. Он называется так, как ты пожелаешь его назвать.
И она отвернулась, словно чтобы дать себе передышку, а спустя некоторое время повела его дальше по дороге мимо города.
– Мы не остановимся здесь? Может, здесь есть люди, которые покажут нам путь?
Оуне сделала отрицательный жест:
– А может, есть и такие, которые постараются нас задержать. Теперь уже ясно, принц Элрик, что наша миссия раскрыта и определенные силы во что бы то ни стало постараются нас остановить.
– Ты думаешь, нас преследуют наемники-колдуны?
– Возможно, они опередили нас. А может быть, оставили здесь кого-то из своих.
Она подозрительно поглядывала на город.
– Он кажется таким мирным местом, – сказал Элрик.
Чем больше смотрел он на город, тем больше впечатлялся его архитектурой, его зеленоватым камнем с оттенками от желтого до голубого. Он видел огромные арки и горбатые мостики, перекинутые от одной башни к другой. Были видны и шпили – тонкие и изящные, как паутина, и в то же время такие высокие, что их верхушки исчезали из виду под сводами пещеры. Казалось, этот город отражает какую-то часть Элрика; вот только какую – это Элрик не сумел сразу вспомнить. Он хотел заглянуть в этот город. Хотя он и поклялся следовать за Оуне, делал он это теперь, преодолевая внутренний протест. Он начал верить, что и она сама заблудилась, что и она понятия не имеет, как достичь цели.
– Мы должны идти дальше, – сказала она. Голос ее звучал все настойчивее.
– Я знаю: я найду в этом городе нечто такое, что позволит вернуть величие Имрриру. А я смогу повести свой народ на завоевание мира. Только теперь мы будем нести не страх и жестокость, а красоту и добрую волю.
– Ты подвержен заблуждениям в большей степени, чем я думала, принц Элрик, – сказала Оуне.
Он сердито ответил ей:
– А что плохого в таких устремлениях?
– Они эфемерны. Эфемерны, как и этот город.
– А мне так он кажется вполне реальным.
– Реальным? Ну да, на свой манер. Стоит тебе войти туда, как он обнимет тебя, словно любовницу, которую уже не надеялся увидеть. Идем, мой господин. Идем!
Казалось, и с ней случился приступ плохого настроения. Она зашагала по дорожке вулканического стекла, которая петляла среди холмов, уходя к городу.
Испуганный внезапной переменой в Оуне, Элрик последовал за ней. Но теперь его собственный гнев улетучился.
– Я подчиняюсь твоему мнению, моя госпожа. Прошу прощения…
Она не слушала его. С каждым мгновением город приближался к ним, и скоро они оказались под его стенами, куполами и башнями, размер которых был так велик, что их истинную величину даже трудно было представить.
– Вот ворота, – сказала она. – Заходи туда, а я попрощаюсь с тобой. Я постараюсь одна спасти девочку, а ты можешь предаваться потерянным верованиям, они ведь и так уже крепко держат тебя!
Элрик посмотрел пристальнее на стены, которые были словно сделаны из нефрита, и увидел в них темные очертания, и он понял, что эти очертания – фигуры мужчин, женщин и детей. Он изумился, подойдя поближе и увидев живые лица, выразительные глаза, губы, застывшие в выражении ужаса, боли, отчаяния. Они напоминали множество мушек, обездвиженных в янтаре.
– Это неменяющееся прошлое, принц Элрик, – сказала Оуне. – Такова судьба тех, кто хочет вернуть свои потерянные верования, не попытавшись обрести новые. У этого города есть еще одно имя. Похитители снов называют его городом Находчивой Трусости. Тебе понятен выверт логики, из-за которого столько людей попадает в эту затруднительную ситуацию? Ты понимаешь, что заставило их вынудить своих близких разделить с ними эту судьбу? Хочешь остаться с ними, принц Элрик, и нянчиться со своими потерянными верованиями?
Альбинос, содрогнувшись, отвернулся.
– Но если они видели, что случилось с их предшественниками, зачем они все же вошли в город?
– Они не хотели видеть очевидного. Вот оно – великое торжество бездумного желания над разумом и человеческим духом.
Вместе они вернулись на прежнюю дорогу, и Элрик вздохнул с облегчением, когда великолепные башни остались позади. После этого они миновали еще несколько огромных пещер, в каждой из которых был собственный город, хотя и не такой великолепный, как первый. Посетить эти города у него не возникло желания, хотя в некоторых он видел какое-то движение, а Оуне сказала, что, по ее мнению, не все они так опасны, как город Находчивой Трусости.
– Ты назвала этот мир царством Снов, – сказал он. – Вот уж воистину точное название, потому что здесь целое собрание снов и немало ночных кошмаров. Ощущение такое, будто это родилось в голове поэта – настолько необычны некоторые места.
– Я тебе говорила – сказала она (теперь, когда он осознал опасности, в голосе ее зазвучали теплые нотки),многое из того, что ты здесь видишь, – это частично сформированные реальности, которые еще незнакомы другим мирам, таким как твой или мой. В какой степени проявятся они в других царствах – мне это неведомо. Эти места приводились к их сегодняшнему состоянию поколениями похитителей снов, которые придавали форму тому, что было бесформенно.
Теперь Элрик начал лучше понимать то, что говорила ему Оуне раньше.
– Вы не создаете карту того, что существует, вы накладываете на существующее свою собственную карту!
– В известной мере. Мы не изобретаем. Мы просто определенным способом описываем. Так мы можем прокладывать пути по каждому из мириадов царств Снов, которые только этими путями и соединены друг с другом.
– На самом деле в каждом из этих царств могут быть тысячи различных земель?
– Можно сказать и так. Можно сказать – бесконечное множество земель. Дороги прокладываются таким образом, чтобы путник без компаса не забрел слишком далеко от пункта своего назначения. – Она рассмеялась почти весело. – Причудливые названия, которые мы даем этим местам, это не поэтическая прихоть, не каприз, а насущная необходимость. Наша жизнь зависит от точности описаний!
– В твоих мирах такая глубина, моя госпожа. Моя жизнь прежде зависела от доброго острого клинка!
– Пока ты зависишь от своего меча, принц Элрик, ты обрекаешь себя на необычную судьбу.
– Ты предсказываешь мне смерть, моя госпожа?
Оуне отрицательно покачала головой, на ее красивом лице промелькнула и исчезла улыбка, полная любви и нежности.
– Смерть почти для всех нас неизбежна – в той или иной форме. И я должна признать, если Хаос будет когда-то повержен, то инструментом этой замечательной победы будешь ты. Было бы очень печально, принц Элрик, если бы, обуздывая Хаос, ты уничтожил себя и всех, кого ты любишь, включив их в эту сделку.
– Обещаю тебе, госпожа Оуне, что всеми силами буду стараться избежать такой судьбы. – Элрик заглянул в глаза похитительницы снов, изумился их выражению, но предпочел не предаваться размышлениям на эту тему.
Они прошли по сталагмитовому и сталактитовому лесу, все деревья которого мерцали теми же самыми цветами – темно-зеленым, темно-синим, сочным красным. Вода, капая со сводов на пол, издавала музыкальные звуки. Нередко огромная капля падала на Элрика или Оуне, но природа пещер была такова, что через несколько мгновений одежда на них высыхала. Они расслабились и почти что весело шли рука об руку, но вдруг увидели фигуры, скользящие между торчащими выступами скал.
– Воины, – пробормотал Элрик. Не без иронии он добавил: – Вот когда было бы полезно оружие…
Он оценивал положение, одновременно стараясь отыскать выход через мир стихий, вспомнить подходящие заговоры, какую-нибудь сверхъестественную подмогу. Однако ничего подходящего в голову ему не приходило. Ему показалось, что умственные пути, которыми он следовал раньше, были теперь для него заблокированы.
На воинах были свободные плащи поверх доспехов, на головах шлемы из металла и кожи. У Элрика возникло впечатление, что на него из-под масок смотрят холодным взглядом глаза с татуированными веками, и он сразу же понял, что перед ним члены секты наемников-колдунов из Кварцхасаата, оставшиеся здесь, после того как их товарищи покинули царство Снов. Они несомненно оказались здесь в ловушке. Однако было ясно, что они не намереваются говорить с Элриком и Оуне, – они смыкали круг, следуя принятым у них принципам атаки.
Элрика поразила необычность этих людей. Им недоставало некой гибкости движений, и чем ближе они подходили, тем яснее ему становилось, что он почти что не видит сквозь их глаза, заглядывает прямо в их черепа. Перед ними были не обычные смертные. Он как-то раз видел похожих на них личностей в Имррире. Это случилось в один из тех редких дней, когда его отец Садрик взял его с собой в местную поездку – на старую арену, за высокими стенами которой содержались те мелнибонийцы, что потеряли свои души в поисках колдовского знания, но чьи тела продолжали жить. Они, казалось, тоже были одержимы холодной, непримиримой ненавистью ко всем, кто не был на них похож.
Оуне вскрикнула и быстро прошмыгнула (по пути упав на колено, чтобы избежать удара меча) к одному из здоровенных заостренных столбов. Сталагмиты располагались так близко друг к другу, что воинам трудно было орудовать мечами, и какое-то время альбинос и похитительница снов ныряли, избегая ударов, но в конце концов один из мечей рассек Элрику руку, и он в изумлении увидел, как из раны потекла кровь.
Владыка Мелнибонэ понимал, что их гибель – вопрос времени; он приник спиной к одному из огромных известковых зубьев и почувствовал, как сталагмит качнулся. По какой-то причине зубец оторвался от своего основания. Элрик навалился на него всем своим весом, и сталагмит начал падать. Элрик быстро подхватил его и выставил вперед, уперев себе в плечо. После этого он, собрав все свои силы, со сталагмитом наперевес ринулся на ближайшего воина.
Острие сталагмита вонзилось в грудь воина. Наемник-колдун издал короткий предсмертный крик, и странная, нечеловеческая кровь начала бить из его груди, она устремлялась вниз, впитываясь в кости воина, заново поглощаясь ими. Элрик прыгнул вперед и, прежде чем другой воин успел наброситься на него, выхватил из рук поверженного меч и кинжал. К Элрику вернулась вся его военная хитрость, все его боевые навыки. Задолго до того, как в его руках оказался Буревестник, Элрик постиг искусство владения мечом и кинжалом, луком и копьем, и теперь ему не потребовалось много времени, чтобы и без заколдованного меча умелой рукой поразить второго наемника-колдуна, а потом и третьего. Он крикнул Оуне, чтобы она подобрала оружие поверженных, а сам прыгал от сталагмита к сталагмиту, поражая одного воина за другам. Теперь они двигались как-то лениво, неуверенно, но никто из них не бросился наутек.
Скоро к нему присоединилась Оуне, тоже демонстрировавшая немалое искусство владения оружием. Он восхищался изяществом ее техники, уверенностью ее движений, когда она отражала удары и сама наносила их. Дралась она с колоссальной эффективностью, и, невзирая на всю экономичность ее движений (она напоминала кошку в крысиной норе), вокруг нее росла гора поверженных тел.
Элрик позволил себе усмехнуться, бросив на нее взгляд Через плечо.
– Для человека, который только что воспевал преимущества слова против меча, ты слишком уж хорошо владеешь оружием, моя госпожа!
– Прежде чем сделать выбор, нужно получить опыт и в том и в другом, – ответила она, пронзая мечом очередного нападающего. – И должна признать, что бывают ситуации, принц Элрик, когда добрый кусок стали имеет определенные преимущества перед лихо закрученной фразой!
Они сражались рука об руку, как два старых товарища. Их приемы дополняли друг друга, хотя и несхожими назвать их было нельзя. Оба дрались, как дерутся лучшие воины, – без жестокости и без кровожадного азарта, но с намерением победить как можно быстрее, не причиняя при этом противнику чрезмерной боли.
Однако противник, казалось, вообще не испытывал никакой боли, просто все поверженные умирали с одинаковым тревожным и мучительным воплем, а кровь, сочившаяся из их ран, была воистину странной.
Наконец мужчина и женщина покончили с противником и встали, опираясь на свои позаимствованные мечи. Они тяжело дышали и пытались сдержать тошноту, которая нередко является спутником сражения.
И тут на глазах Элрика тела вокруг них стали постепенно исчезать, и наконец от них осталось лишь несколько мечей. Исчезла и кровь. Теперь ничто не свидетельствовало о схватке, только что происходившей в этой огромной пещере.
– Куда они делись?
Оуне подобрала ножны и вложила в них свой меч. Что бы она ни говорила, но двигаться дальше без оружия она явно не собиралась. Она засунула за пояс два кинжала.
– Делись? – Она помедлила, потом добавила: – В ту самую лужу полуживой эктоплазмы, из которой они и появились. – Она покачала головой. – Они были почти что призраками, но не совсем. Они были тем, что оставили после себя наемники-колдуны.
– Ты хочешь сказать, что часть их вернулась в наш мир, как вернулась и часть Алнака?
– Именно. – Она глубоко вздохнула и сделала движение, словно собираясь продолжить путь.
– Так почему бы нам не найти здесь Алнака? Живого?