Оба прекрасно понимали, что даже с помощью самого совершенного оборудования невозможно в одиночку контролировать территорию сектора, раскинувшуюся от полюса до полюса, с поперечником в две тысячи километров на экваторе, невозможно даже просто облететь ее за смену. Качество контроля и при полном составе персонала станции оставляло желать лучшего. В ближайших планах УОП до кризиса планировалось увеличение штатов, а вовсе не их сокращение, замена устаревшего оборудования на новое, чтобы полностью перекрыть несанкционированный доступ в заповедник. Браконьеры, правда, не особенно часто беспокоили, на Тихой им почти что нечем поживиться, но, случалось, заглядывали и они. Проблему посерьезнее представляли всякого рода экстремалы и просто любители острых ощущений, которым доставляло истинное удовольствие поиграть в прятки со смотрителями и ребятами из Службы внешнего контроля Комиссии по Контактам. Немало хлопот было и с научниками Иванова — несмотря на угрозу немедленной дисквалификации, после которой специалиста не приняло бы на работу ни одно уважающее себя научное учреждение, они постоянно нарушали все, что можно нарушить, и то и дело норовили сунуть нос в поселения туземцев. Дай им волю, они бы этих бедных аборигенов с ног до головы обвешали своими датчиками; запрет Комиссии на любые контакты с туземцами стоял у них костью поперек горла. СВК, как служба, находилась еще в зачаточном состоянии, ее команды не были пока толком укомплектованы ни в одном из заповедников А-группы, значит, препятствовать незаконной или неэтичной деятельности «очкариков» должны были опять-таки смотрители. Короче, забот хватало и раньше, а теперь, когда на каждого смотрителя приходился кусок планеты площадью двадцать пять миллионов квадратных километров, задача из сложной превратилась в нерешаемую.
— Послушай, Герман… — Эвелин на секунду замерла, стоя спиной к нему. — Неужели то, что говорят о сокращении четных секторов, может оказаться правдой?
— Я не знаю, Эви. — Левицкий устало вздохнул. — Теперь, по-моему, все может случиться. Этот наш новый директор, Василиадис — так, кажется, его?.. Это тебе не Абдулла Шах, он не будет отстаивать интересы охраны природы до последнего. Ты заметила, что он с самого момента своего назначения ни разу и не появился ни на одной из станций? Даже на главном узле управления сотрудники видят его от силы раз в неделю. Сидит в кабинете и со всеми общается по связи. Ему на все плевать кроме собственной карьеры. Я слышал, до кризиса он был всего лишь заместителем начальника подсектора в заповеднике Валленау, и подняться выше ему не светило, а уж стать директором заповедника А-группы… Он даже специфики нашей работы толком не знает, ведь Валленау — обычный природоохранный заповедник, С-группа… Так что если речь зайдет о пятидесятипроцентном сокращении штата и о консервации половины станций, я думаю, Василиадис вряд ли будет защищать в УОП чьи-то интересы, помимо своих собственных. Принципиальные люди, вроде Шаха, уходят, а их места занимают приспособленцы, наподобие Василиадиса.
Эвелин обернулась.
— Но почему именно четные сектора? — Она смотрела на Германа так, как будто бы он знал ответ или же мог повлиять на решения, принимаемые верхушкой Управления по Охране Природы.
— Понятия не имею. — Поймав жалобный, почти умоляющий взгляд жены, он встал и обнял женщину. — Да ты не волнуйся так, ничего ведь еще не решено, пока это всего лишь слухи. К тому же, закрытие четных секторов еще не означает обязательного увольнения всех, кто работает именно на этих станциях, — добавил Герман, надеясь, что довод звучит убедительно. — Три года назад я был только начальником смены в одном из подсекторов, а теперь я начальник всего «Сектора-18», пусть даже мне и не приходится командовать ни кем, кроме себя самого да вас с Эриком. Кстати, где он? Что-то не спешит сегодня к обеду.
— Я здесь па.
В дверном проеме показалась улыбающаяся физиономия Эрика. Всегда он так: просунется в дверь, проверяя — не помешал ли? — и только потом войдет.
— Прошу всех к столу, — пригласила Эвелин.
— Привет, исследователь! — Левицкий пожал сыну руку, а затем потрепал его по коротко остриженной курчавой голове. — Как успехи?
— Пока неважно, — отозвался Эрик, отодвигая стулья — сначала для матери, потом для себя.
— Не переживай, у тебя все получится.
— Я не переживаю. Профессор Иванов любит говорить, что отрицательный результат — это тоже результат.
— Ты понравился ему, — сказал Герман.
— И он мне, — ответил Эрик. — Замечательный человек, а знает больше, чем киб-разум класса «абсолют».
— Не очень-то завидуй, он старше тебя в несколько раз. А то ты последнее время слишком увлекся гипнообучением… Прошу тебя, не превышай свою возрастную норму. И не забывай давать себе отдых после этого. Информация, как и пища, должна сначала как следует перевариться.
— Не беспокойся, па. Я, правда, установил уровень на восемнадцать лет… Но ведь мне уже почти четырнадцать, — не совсем логично закончил Эрик. — Даже Эскулап ничего не имеет против, я регулярно тестируюсь у него, можешь сам проверить. — Эскулапом они называли киб-мастера медицинского центра станции.
— Я тебе верю на слово.
Какое-то время они обедали в полном молчании, потом Левицкий спросил, какие у сына планы на вторую половину дня.
— Подежурю пару часов после обеда. — Эрик немного помялся, потом добавил: — Полную смену сегодня не смогу, у меня будут гости.
— Мы и не обязаны дежурить круглосуточно, — сказал Герман. — Что касается тебя, то ты и так очень хорошо помогаешь нам с мамой… А кто будет?
— Ты ее знаешь, она уже у нас бывала… Катя Сандерс.
— Это та самая симпатичная брюнеточка, дочка Клайва Сандерса? Ясно, а то я все думал — что это ты зачастил на «Сектор-7»? Летаешь туда чаще, чем к Иванову… — Эрик слегка покраснел и неловко заерзал на стуле. — Ну, извини, извини. — Герман поднял вверх обе руки. — А ведь она и вправду настоящая красавица.
— Правда, Эрик, она очень милая, — поддержала Эвелин. — Это просто замечательно, что у тебя есть девушка.
После обеда Левицкий пошел в их с Эвелин каюту, чтобы немного отдохнуть. Эрик раньше жил в каюте по соседству, но год назад переселился на другой уровень жилого блока, и Герман ему не препятствовал. Если мальчику хочется больше свободы и самостоятельности — что ж, пожалуйста. В конце концов, он уже был достаточно взрослым.
Зайдя в комнату, Левицкий скинул комбинезон и, растянувшись на кровати, закрыл глаза. Однако уснуть не удавалось. На ум постоянно приходили события недельной давности. Эта история с — как его там? — Паго Нвокеди, подействовала на Германа больше, чем должна была бы. С первого взгляда — просто еще один нарушитель. На деле…
На деле все это отдавало чем-то непонятным и неприятным. Началось с того, что вылетев по сигналу тревоги, Герман потерял пеленг объекта уже через несколько минут после старта. Сам объект поиска на запросы не отвечал и повторно на связь не вышел. Ничего не оставалось, как только идти на предельной скорости к точке, из которой в последний раз исходил сигнал. К этому времени Левицкий уже знал, что корабль Нвокеди находится на берегу Жемчужного озера, на территории соседнего сектора. Парень забрался чертовски далеко от него и, судя по скорости его передвижения в тот период, пока Герман видел на экране радара красную точку, отмечающую сигнал SOS-передатчика, шел пешком, точнее — бежал. Мало того что Нвокеди по каким-то причинам не использовал аэроскутер, так он еще и двигался, почему-то, в противоположную от своего корабля сторону. Прибыв на место, Левицкий удивился еще больше — непосредственно в районе поиска находился неопознанный корабль с глухо молчащим маяком, не отвечающий на запросы. Это был катер класса «атмосфера-2», принадлежащий научно-исследовательскому центру «Тихая», о чем свидетельствовала эмблема на борту. Оставив свой корабль висеть в воздухе над деревьями недалеко от поляны, Левицкий связался с Клаусом Кнохеном, смотрителем семнадцатого сектора. Тот уже сидел на режиме минутной готовности к вылету, как и смотритель «Сектора-19» Себастьян Реале. Нет, сказал Клаус, никакой путаницы. Корабль с позывным «Клен» совершил посадку на берегу Жемчужного озера позавчера, и никуда больше не перемещался, если судить по показаниям приборов, конечно. Да, корабль принадлежит научному центру «Тихая», и некий Паго Нвокеди, ксенокультуролог, действительно взял его с целью провести очередной недельный отпуск в открытом для подобных целей районе заповедника, допуск разрешен.
— Слушай, Клаус, двигай к озеру и проверь место посадки, — сказал Левицкий. — Похоже, этот Нвокеди всех надул.
Он опустился еще ниже и снова попытался связаться с чужим катером. Киб-мастер «Беркута», носящий то же имя, тем временем обшаривал локаторами близлежащие заросли.
— Вокруг все чисто в радиусе километра, — наконец доложил он. — Если хочешь знать, что там дальше, придется сделать круг.
— Так сделай, — буркнул Герман, хотя чутье ему подсказывало, что дальнейшие поиски бесполезны. Или парень внутри своего корабля, или его здесь вообще нет. Культуролог Паго Нвокеди явно затеял темную игру и мог выкинуть какой-нибудь фокус с SOS-передатчиком, как до этого — с маяком. Левицкий ни минуты не сомневался в том, что именно Клаус найдет на озере. И — точно.
— Катера нет, Герман, — сообщил Кнохен, когда «Беркут» уже почти завершил круг с радиусом три километра. — Маяк здесь, к нему прицеплен передатчик и кристалл киба. Вся конструкция находится в палатке, защищенной барьером, я его отключил. Киб — наверное, копия его личного секретаря, запрограммирован передавать домой, в Центр, и мне, на «Сектор-17», дежурное: «У меня все в порядке». Он, в случае чего, готов ответить на вызов, имитируя Нвокеди, и информирует всех, кто может оказаться в радиусе десяти километров: «Зона отдыха сотрудника Независимого научного центра «Тихая». Убедительная просьба не беспокоить». Неплохо для новичка.
Последняя фраза означала, что Клаус (как и Герман) уже успел проверить досье прыткого культуролога и выяснил, что тот еще ни разу не попался в качестве нарушителя ни Службе охраны заповедников, ни Комиссии по Контактам. Что, конечно, не значило, что Нвокеди в прошлом вел себя примерно, но все-таки…
— Так, — сказал Левицкий. — После твоего открытия мы имеем дело с явным нарушением, точнее — попыткой ввести в заблуждение службу контроля… Этот парень по роду занятий интересуется туземцами, правильно?
— Ну, насколько я понимаю в званиях научников, да, — отозвался Клаус.
— А так как мы не думаем, что он демонтировал маяк со своего корабля просто забавы ради, — продолжал Герман, — я немедленно поставлю в известность ребят из СВК. Спасательная операция осложняется, придется совмещать ее с расследованием по факту… По факту чего — это уже другой вопрос. Единственное нарушение, которое мы можем считать доказанным, он совершил на территории твоего сектора, Клаус, но у меня предчувствие, что главную пакость, ради которой все затевалось, сотворил в моем. Так что пока расследованием командую я, а уж потом разберемся с юрисдикцией.
— Если Нвокеди занимался аборигенами, надо свалить дело Комиссии по Контактам, — предложил слушавший их разговор смотритель «Сектора-19» Себастьян Реале. — Пусть они с ним возятся.
— Несомненно, мы постараемся, но пока ничего неясно, — сказал Герман. — Себастьян, возьми оборудование, чтобы вскрыть «Клен». Клаус, поставь барьер вокруг палатки обратно, но смени код, чтоб только мы могли его отключить — теперь это вещественное доказательство. Потом оба давайте сюда. Я пошлю уведомление о происшествии СВК. Эрик, ты меня слышишь?
— Слышу тебя, па.
— Покопайся в записях приборов и выясни, как мы могли проморгать «Клен». Радары должны были что-то зафиксировать, несмотря на отсутствие маяка.
— Я уже. Группа биологов готовилась проводить плановые исследования в нашем секторе, маршрут не определен — свободный поиск. Я связался с научным центром — они в последний момент отменили рейс, а нас в известность не поставили.
— Как всегда. Растяпы.
— Так что он даже систему маскировки не включал. Наш киб-наблюдатель видел «Клен», но принял его за корабль биологов. — Эрик помолчал. — Я думаю, маяк у озера он оставил не для нас, а для своих. Чтоб Иванов ничего не заподозрил.
— Неплохо соображаешь, супермальчик, — похвалил Левицкий. — Если не станешь ученым, быть тебе смотрителем заповедника.
Он велел Беркуту подготовить сообщение о ЧП для Комиссии по Контактам и откинулся в кресле. С помощью роботов-спасателей, которыми укомплектован каждый корабль СОЗ, Герман мог бы и сам попытаться проникнуть в «Клен», это ведь всего лишь «двушка», банка консервная, и вскрыть ее ничего не стоит, но решил на всякий случай подождать прибытия Себастьяна с полным комплектом спецтехники. Береженного Бог бережет. Девять лет назад, когда Левицкий был еще стажером Службы, работники четвертого сектора обнаружили бесхозный прогулочный катер на одном из островов архипелага Гринберга. В нем была бомба, скрытая с помощью маскировочных экранов так хорошо, что обычная «просветка» ничего не показала… Погиб один смотритель, второй чудом остался жив после того, как его корабль на подходе к острову сбило ударной волной. Случай, конечно, беспрецедентный, мало кто даже из контингента полных психов так ненавидит Службу охраны заповедников. Но тем не менее… Позже Левицкий признался себе, что в этом случае его подвела интуиция — слишком уж он был уверен в том, что с Паго Нвокеди ничего не случилось, и «культуролог на отдыхе» просто водит их за нос, преследуя какие-то свои цели. Ошибся… Это Левицкий понял сразу же после того, как попал в шлюзовую камеру «Клена». Нвокеди выглядел просто ужасно, портативный медицинский диагностер определил его состояние как тяжелейший нервный шок на грани клинического идиотизма. Герман с Клаусом без дальнейшего разбирательства запихнули пострадавшего в переносной реанимационный блок и отправили на главную базу — узловую орбитальную станцию СОЗ — на прибывшем оттуда корабле. Себастьян Реале вышел из рубки «двушки», недоуменно пожимая плечами.
— Киб катера в таком же состоянии, как и хозяин, — сказал он. — Выдает на выходе бессмысленный набор символов. Выглядит очень похоже на бред или лепет грудного младенца. Если и можно что-то из него вытащить, то только не здесь.
— Управлять катером можно? — спросил Герман.
— Ручное управление в порядке. Сейчас дам знать на Главную — пусть пришлют еще один корабль и своего пилота.
— Может, пока просто демонтировать матричный кристалл? — спросил Кнохен.
— Корабль так и так отсюда забирать, — возразил Реале. — Чем раньше, тем лучше. Герману потом одному здесь дел хватит и без эвакуации техники, а пока мы поможем, раз все равно здесь. И желательно при этом на сто процентов напрячь дармоедов с Главной.
— Надо еще найти скутер, — напомнил Левицкий. — Думаю, найдя его, мы найдем и все остальное. Нвокеди притащил на планету целую кучу оборудования, очень далекого по назначению от культурологии. Эрик связался с Ивановым, и старик как следует тряхнул своих биологов. Он уже нашел того, кто дал, а потом отменил заявку на проведение исследовательского рейда. Это некий Ноэль Кристофер, приятель Нвокеди. Он признался, что под честное слово выдал Паго спецкомплект приборов из ксенобиологического арсенала, хотя и не представляет, зачем они ему понадобились.
— Этому Иванову надо следователем работать, а не директором Центра, — усмехнулся Реале.
— С его анархистами станешь и следователем, и кем хочешь, — отозвался Клаус. — Поехали дальше? Мы с Себастьяном пройдемся на скутерах вокруг, у земли, а ты подстрахуешь отсюда. Заодно встретишь катер с Главной.
— Забудь об этом, — сказал Герман. — Что-то вывело из строя киб корабля Нвокеди, а его самого превратило в полного кретина. Мы и так глупо поступаем, что торчим здесь все втроем на открытом месте. Пойдем на своих катерах — все.
— Что на Тихой может генерировать излучение, которое способно пробить защиту «двойки»? — задумчиво проговорил Клаус.
— Это станет ясно после того, как спецы-интеллектроники проверят Клена и прочую автоматику в условиях лаборатории, — ответил Реале. — А предварительный вывод могу выдать вам уже сейчас. В защите нет никаких пробоев. Нвокеди держал связь с кораблем через SOS-передатчик, потому что киб его спецкостюма к тому времени находился в таком же состоянии, как сейчас Клен. Он, очевидно, дал приказ подобрать его. Это вытекает из характера следов на земле — корабль вначале стоял у противоположного края поляны, а Нвокеди приближался с другой стороны. После того, как передатчик вышел из строя, Клен был вынужден открыть люк — не только потому, что должен был подобрать Нвокеди, но и потому, что больше его не слышал. Он открыл люк и перевел на уровень максимальной чувствительности все сенсоры, внутренние и внешние. Для этого, естественно, ему пришлось снять защиту. После чего он и стал уязвим для энергоинформационной атаки. Таков самый вероятный сценарий.