Андрей Архипов
Все мы в чем-то виноваты,
И за это день за днем
Старый Рок, Судьба и Фатум
Судят всех своим судом.
Дарят горькие сюрпризы,
Шлют нам тысячи невзгод,
И хотят, чтоб маслом книзу
Падал каждый бутерброд.
Но не зря с улыбкой юной,
Без дорог и без орбит,
Бродит девочка Фортуна,
Беззащитная на вид.
Вдруг, забыв про все препоны,
Выручает нас шутя
Статистическим законам
Неподвластное дитя;
Обезвреживает раны,
Гонит хвори со двора,
Отклоняет ураганы
И спасает крейсера;
И отводит все напасти,
И отпетых бедолаг
Отоваривает счастьем
Не за что-то - просто так.
Чтобы меньше было плача
И нечаянных утрат,
Ходит девочка Удача.
Всех прощая наугад.
Серые, моросящие мелким дождем тучи 2033 года ничем не отличалось от свинцовых туч года 2013, как и помидоры в миске на столе из грубых досок. Дождь как дождь, и помидоры как помидоры ― выращенные заботливыми женскими руками в теплице из сотового поликарбоната. И ничего тут не поделать ― не позволял суровый псковский климат выращивать теплолюбивые овощи в открытом грунте. Вот только в 2013 году теплица располагалась на земле, а в 2033 ее собрали на крыше большого склада, в восьми метрах от земли.
Высоких, с плоскими крышами строений в промзоне восточной части Пскова имелось предостаточно, и теплицы располагались кучно, рядышком, напротив вишневой рощи-сада. Пять лет назад, при основании высотной фермы, плодовые саженцы высаживали в бывшие клумбы и поросшие бурьяном газоны. Деревья прижились, и вырос радующий глаз вишневый садик, который и дал название высотной ферме. Командовал в «Вишневом» списанный в запас сталкер-инвалид Сашка Помоз, который вместе со своим лучшим другом Вовкой Глушаком распечатывал вторую бутылку самогона.
― Триста! Нет, ты прикинь, Вован, триста штук патронов для СВД, и из них пятьдесят специальных ― снайперских. Это все, что мы с девчонками за год заработали! ― вот уже третий раз подряд пересказывал свою историю пьяный в дрова Помоз. Вовка глубину Сашкиного горя осознал, но не перебивал, давая другу выговориться. Он сам возглавлял похожую на «Вишневый» ферму и отлично понимал, что значит лишиться годового заработка. И как после этого смотреть в глаза пахавшим, словно лошади, девчонкам?
Ну, насчет «всего» заработка приятели душой кривили. Обогреваемые и освещаемые солнечными батареями теплицы работали, исправно давали урожай, и ежемесячный план по поставке овощей в центральный полис выполнялся. Главу полиса, добродушного агронома Леонидыча, выход продукции вполне устраивал, и он закрывал глаза на «левый» приработок фермеров. Сверхплановый продукт исправно поступал с дополнительных теплиц и неучтенных поросят, радостно повизгивающих в тщательно оберегаемых от посторонних глаз сараях-хлевах. Помоз успешно ловил рыбку в близлежащих незараженных водоемах, и весь «левак» продукции уходил военным. Той самой десантуре со знаменитой Псковской семьдесят шестой дивизии.
Постаревшие за двадцать лет, но не растратившие боевых навыков ветераны помогали фермерам отбивать наезды мародеров, массовые атаки мутировавших тварей и без разговоров забирали все предложенные им продукты. Рассчитывались за еду военные патронами, что Помоза и Глушака вполне устраивало. Патроны в новом мире заменили деньги, и народ привык оценивать стоимость товаров и услуг в боеприпасах. Например, за два дробовых патрона можно было вдвоем плотно отужинать и в меру выпить, патрон от «Калаша» тянул на довоенный армейский сухпаек, а за 7,62х54 для СВД «Драгунова» военные просили не менее двух мешков картошки. И вот трехсот штук таких патронов Помоз вчера самым досадным образом лишился.
― Помоз! Хорош скулить и сопли на кулак наматывать, хоть что-то вспомни, что за сталкер, как выглядел?
― Да как он выглядел... Обычно. Высокий, крепкий. Вооружен серьезно ― пулемет Калашникова с коробкой - магазином. Бородка черная. А вообще ― мужик красивый, видный, но морду под капюшоном прячет.
― Да ты вообще нюх потерял тут с бабами и самогонкой! С какого перепугу честный сталк рожу под капюшоном будет прятать?
― Да не гони, Глушак... Сам знаю, что виноват. Но дождь моросил довольно сильно, и он из леса вышел. Свистнул снизу, как положено, и поздоровался. Спросил Верку ― смотрю, та его узнала. Ну, я и расслабился.... А что, у нас личная жизнь не запрещена! ― затравленно огрызнулся Сашка и потянул руки к самогонке.
― Блин, что еще за Верка? Давай, рассказывай все по порядку, ты не на допросе у ментов! ― ужом взвился на табуретке Вовка и красноречиво отодвинул бутылку в сторону от Помоза. Накачать друга до отключки входило в его планы, но он намеревался сделать это позже. Пусть тот сначала все расскажет.
― Верка? ― простой вопрос неожиданно поставил в тупик пьяного Сашку, рот растерянно открылся, и зажженная сигарета упала на пол, рассыпая искры. ― Верка к нам год назад приблудилась с пацаном малым. Баба молчаливая и скрытная, но работала нормально, а как вчера увидала того сталкера, так сразу взвизгнула и на шею ему бросилась. Ну, я проникся и дал им ключи от одного из довоенных офисов, там два дивана еще крепких. А сегодня утром встали ― ни сталкера, ни Верки, ни патронов.
― Ясно все с тобой. Пацан где?
― Как где? ― Сашка вытаращился, не поспевая за мыслями более трезвого товарища.
― Так, где? Она ребенка своего что, тебе оставила вместо патронов? Ни в жисть в такое не поверю!
― Пацан там, где ему находиться и положено ― у Леонидыча в центральном полисе. В школе-интернате с другими пацанами. А Верка к нему раз в неделю бегала с гостинцами и сюда забрать хотела. Ты сам знаешь ― Леонидыч детям школу организовал, уроки. Иначе, говорит, нельзя. Дети войны и одичают без учебы быстро.
― Сашка, ты что, совсем тормоз? Где у тебя рация?
― Остынь, Глушак. Я сразу с Леонидычем связался, ситуацию обрисовал, а Верка в центре не появлялась. Ее ребенок там, на месте. Вот кукушка, родного сына бросила... Не, сдохну, но найду стерву, и хахаля ее пришибу лично... ― Помоз заскрипел зубами и пустил пьяную слезу.
― Саня, успокойся, Саня. На, накати лучше. ― Вовка щедро навалил другу полный стакан. А что? Информация получена ― теперь Помозу пить можно и даже нужно. В планы Глушака входило оставить друга в полном отрубоне. И желательно, чтобы тот пробыл в таком состоянии подольше. Но тот, перед тем как выпить, неожиданно хлопнул себя ладонью по лбу и возвопил:
― Вспомнил, Вовка! Вспомнил! У того козла нож в ножнах на правой голени!
― Ну что, что он на голени? Да хоть на заднице, между ягодиц ― кому какое дело. Ты чо, Помоз, совсем с катушек съехал?
― А ты видел, чтоб нож на голени носили, он что, боевой пловец? Я подколол его ― сказал, что так удобно правую ногу отличать от левой, так он, скотина, показал на мои ноги и заявил, что у меня такой проблемы точно нету.
Сашка снова грохнул кулаком по столу и решительно опрокинул полный до краев стакан. Шутка незнакомого сталкера прозвучала жестко, и Вовка покачал головой, сочувствуя. Дело было в том, что у его друга в наличии имелась всего одна нога, и тот передвигался медленно, опираясь коленом на выстроганную деревяшку. Ступню ему откусил кабан -мутант, а с протезами в их новом мире обстояло сложно. Вернее, совсем никак не обстояло. Ну, тот гад, конечно, редкостный. Ограбить инвалида на деревяшке с кучей женщин...
Дождавшись, когда его друг уронит буйную голову на стол, Глушак тихо вышел и сразу ткнулся носом в высокую грудь зама Полоза и заодно сожительницы Галки. Гвардейских статей женщина своего Сашку любила, всячески оберегала, но по слухам, временами поколачивала. Ладно, нам такой подход сейчас только на руку...
― Галя, я тебя прошу ― Сашку никуда не выпускай, ― Вовка смущенно отводил взгляд от крутых бедер и крупных, но красивых ног. И грудь, туго обтянутая тонкой водолазкой... Да, его Марго по сравнению с этой гренадершей ― просто Дюймовочка.
― Не выпущу. Я у него деревяшку спрячу, а на одной ноге он не ускачет далеко.
― Как спрячешь? А в туалет захочет?
― В ведро пусть ходит. И промажет, спьяну ― уберу, не в первый раз. Но Помоз отсюда никуда не выйдет, и плевать мне на патроны, ясно?
― Тихо, тихо, Галя, успокойся. Не нужен мне твой Помоз ― я один пойду. Но ты поможешь?
― Что надо, говори. ― вопрос неформального лидера форпоста «Вишневый» прозвучал лаконично и по-деловому.
― Во первых, помочь Нине, моему заму. Они там без мужика останутся.
― За свой «Опытный» не бойся ― Нину не оставим. Надо ― своих девчонок отправлю помогать, и в случае опасности военных привлечем. Я свяжусь с ними ― не откажут.
«Ага, даст вам Нина привлекать военных, щас... В любом случае своими силами отбиваться будет», ― подумал Вовка, но вслух сказал совсем другое. Он тут появился налегке, а возвращаться в «Опытный» очень не хотелось. Имелись там такие, которые постараются не отпустить и на плечах повиснуть.
― Оружие мне нужно, Галя. И снаряжение. Ну и пожрать чего в дорогу, полегче и покалорийней.....
Кусок сала, довоенное печенье ― крекеры, галеты с сухпаев. Пойманный Помозом в силок из проволоки и закопченный на ольховых ветках заяц. Зайца Вовка после душевных колебаний решительно отверг. Густой копченый запах мог выдать его за пару километров, даже если мясо плотно упаковать и уложить в рюкзак, а хищников в лесу хватало. А вот вяленых окуней с плотвой прихватил целую связку. Продукт легкий, да и сушеное мясо можно сосать на ходу, восстанавливая солевой баланс, что немаловажно. Завершали продуктовую раскладку балык из толстолобика, баночка гусиного жира и объемистый пакет с сушеной картошкой и топинамбуром местного фермерского производства. Продуктовую тему закрыли банкой лесного чая с листьев смородины, и Галя распахнула перед Глушаком двери персональной оружейки Помоза, где хранилось много чего, как гладкоствольного, так и нарезного.
В небольшой комнате глаза разбегались от разнообразного оружия, но Вовка проявил сдержанность и выбрал почти новый АК-74 с нераздолбанным стволом и откидным прикладом. Оружие имело удобную тактическую рукоять и позволяющий работать в сумерках коллиматорный прицел.
Автомат, десять снаряженных магазинов, пистолет с патронами, а еще продукты, спальник... Вес получился непозволительно большой, и Глушак не без сожаления оставил в оружейке четыре магазина к «Калашу» и поменял мощный, но тяжелый «Стечкин» на более компактный пистолет «Макаров». После болезненной корректировки вес рюкзака упал до приемлемых двадцати двух килограммов, и Вовка решил, наконец, что готов к выходу. Переносимый груз не превратит его в тупое вьючное животное, все мысли которого заняты предстоящим отдыхом и возможностью упасть на землю и задрать вверх натруженные ноги.
И на прощанье Галка неожиданно протянула Глушаку блок сигарет «Винстон», чем растрогала и удивила. Пачка любых сигарет в их новом мире тянула на автоматный патрон минимум, правда, не все патроны являлись заводскими. Заводы не работали уже двадцать лет, и умельцы наловчились изготовлять боеприпасы сами ― на охотничьих капсулях и порохе. Тут, как говорится, были бы в наличии гильза с пулей, а остальное ― дело техники. Сигареты Вовка принял с благодарностью, посмотрел с отвращением на моросящие дождем тучи и, надвинув на глаза капюшон камуфлированной накидки, решительно пошагал в сторону пропитанного водой леса.
* * *
Переправа через маленькую лесную речку Полта представляла из себя деревянный мост, через который могли осторожно переползти Газель, УАЗик или другая техника. Но то было двадцать лет назад, и за столь большой отрезок времени в этих лесах произошло множество событий. Сейчас середина некогда аккуратного моста зияла провалом черных вывороченных бревен. Через провал люди набросали длинных досок, скрепили их гвоздями и осторожно переходили через речку, стараясь сильно не раскачивать хлипкое сооружение. И почему Вовка пришел именно сюда?
Он просто поставил себя на место того сталкера и постарался смоделировать логику развития событий. А логика подсказывала, что отчаянная Верка кражей патронов обрезала себе все пути назад и не могла покинуть их места, не забрав сына, или, по крайней мере, уйти, с ним не попрощавшись. Патроны они сперли ночью, ушли чисто и забрать из центрального полиса пацана воришкам не мешало ничего. Но дальнейшие умозаключения Глушака упирались в стену. С Центром Помоз связывался по радиосвязи, и у Леонидыча сладкая парочка так и не появилась. И что из этого следует? А ничего не следует ― надо было в любом случае пройти самым коротким путем от Вишневого до Полиса, который проходил через разрушенный мостик. В то, что Верка бросила ради любовника маленького сына, он отказывался верить категорически.
Перед мостиком раскинулась полянка, на полянке стоял дощатый навес, а под навесом путники установили грубо сколоченный столик и скамейку. Дождь туда не доставал, и Вова уложил на стол рюкзак, с наслаждением разминая натруженные плечи. Автомат, с надетым на дуло и предохраняющим канал ствола от влаги презервативом он повесил на плечо, и с поясной разгрузкой также расставаться не спешил.
Обзор из-под навеса был хороший. Глушак присел на лавку, закурил и принялся внимательно изучать каждый метр поляны. Интересно стало сразу.
Мимолетный, даже самый беглый взгляд цеплялся за яркое желтое пятно в сплошной стене кустов в тридцати метрах от навеса. Но сидящий с сигаретой в зубах Вовка смотрел не мимолетно и потому не бросился выяснять, что там желтеет. Он внимательно, очень внимательно осматривал всю переправу, прилегающую к ней местность и особенно ― аккуратно уложенную дождем траву.
А что трава? Трава под влагой легла, как и положено, ровно и завалом в одну сторону, но это что за чуть заметный гребень перед мостиком? Словно пробор на фирменной мужской прическе, где волосы раскладываются ровно на две стороны. И нет щита из досок, который соединял две стороны пролома. Кто-то сбросил его в воду, а потом уложил траву в малопонятный гребень. А, впрочем ― почему малопонятный? Если его предположения верны, то гребень на своем месте и вполне логичен. А вот мы это сейчас проверим...
Моток тонкого капронового шнура таскает с собой каждый опытный сталкер, и он входит в комплект не обсуждаемого снаряжения. Входит наравне с ножом, спичками и китайскими петардами, неплохо отпугивающими всякую мутировавшую нечисть, вроде похожих на пантер собак и огромных кабанов. Сталкером Вовка считался опытным, и свой шнур достал, размотал и сделал на конце петлю, закрепив ее на вырезанной из молодой осинки палке. Затем осторожно подошел к желтому пятну, которое оказалось резиновым сапогом тридцать шестого размера, и аккуратно завел палкой на обутую в сапог женскую ногу петлю-удавку. Отошел на всю длину шнура, лег на сырую землю и только тогда потянул на себя конец. Долбануло хорошо ― аж шнур из руки выскочил. Труп подбросило взрывом, и он завис на растущей рядом молодой березе в трех метрах от земли. Веревка на ноге, как ни странно, сохранилась, и Глушак потянул за конец, стаскивая на землю тело.
Верка. Женщина примерно тридцати лет, убитая ударом ножа сзади, под лопатку. И окончательно расстроил Вовку лежащий рядом маленький тинейджерский рюкзак. В рюкзаке оказались небольшого размера сапоги, костюм-горка размером на ребенка и набор теплого подросткового белья. Мама шла забирать сына, но, как оказалось, не суждено...
Гребень травы перед переправой вполне ожидаемо оказался замаскированной растяжкой, и Вовка растерянно чесал репу, не зная, что делать со здоровенным куском тола, нафаршированного гвоздями и шурупами, из которого торчал грубый, кустарно изготовленный взрыватель. Тащить с собой лишнюю тяжесть не хотелось и он после недолгих колебаний запустил самодельной бомбой в реку и решил на прощание осмотреть на всякий случай мост.
Осмотрел не зря: на мосту его ждал сюрприз, и на этот раз сюрприз приятный. Он заключался в зацепившейся за гвоздь на свае моста куртке, полы которой весело трепал речной поток. При мимолетном взгляде на нее у Вовки заколотилось сердце, и, ни секунды не колеблясь, он снял разгрузку, пистолет, расстался с автоматом и полез в воду за бесполезной на первый взгляд выброшенной тряпкой.