- Да, - кивнул Колин, - я это знаю. В летописи говорится, что он был слаб здоровьем и не выдержал изнурительной церемонии, которую впоследствии значительно упростили. Однако, из всего того, что мне известно об этом случае, можно заключить, что король Аморген пытался приобщиться к Источнику на более высоком уровне, чем его предшественники, но потерпел неудачу и погиб - то ли от руки Хозяйки, то ли его убил сам Источник.
- Ты не будешь этого делать, правда? - обеспокоенно спросила молоденькая рыжеволосая девушка - Дана. Ее изумрудно-зеленые, как у Дейрдры, глаза посмотрели на Кевина, ища у него поддержки. - Ведь дядя Бриан предупреждал...
- Я решу, как мне поступить, в зависимости от обстоятельств, - твердо произнес Колин. - Время сейчас действительно неподходящее, но, с другой стороны, я могу до самой смерти ожидать наступления лучших времен. Я сильно подозреваю, что все мои предки только то и делали, что ждали: окончания войны, затем - следующей, затем - еще одной, затем - мира и согласия внутри страны, затем - рождения сына, затем - когда он повзрослеет... Так они старились и умирали, не дождавшись этих самых лучших времен. Кроме того, не исключено, что овладение более глубокими проявлениями Силы доступно только молодым; а за всю историю нашего дома лишь дважды на престол восходил король младше тридцати лет. Я не могу упустить такой шанс.
Дана вновь посмотрела на Кевина, но тот продолжал хранить молчание, так как был полностью согласен с Колином. Умоляющий взгляд, брошенный Даной в сторону архиепископа, также не возымел действия. Очевидно, у монсеньора Мак Конна были на этот счет свои соображения, и он не спешил влиять на выбор Колина.
- Ты хоть понимаешь, чем рискуешь? - не встретив у присутствующих поддержки, заговорила Дана. - Ты рискуешь своей жизнью.
- Я это понимаю, - сказал Колин. - И не собираюсь рисковать больше, чем необходимо. Я не сумасшедший и никогда не пойду на неоправданный риск, но я перестал бы уважать себя, если бы отказался от испытания только из опасения за свою жизнь. На кон поставлено могущество, которое мне прежде и не снилось; могущество, обладание которым откроет мне доступ к силам космического масштаба...
- Мой принц, - мягко, но достаточно решительно перебил его архиепископ. - Умерьте свою гордыню. Сила дана королям Лайонесса свыше не ради удовлетворения их личных амбиций, но чтобы они служили своей стране и народу, преумножали славу Господа нашего и несли свет Его учения заблудшим язычникам. Ваши слова свидетельствуют о том, что вы еще не прониклись должной ответственностью перед Богом и людьми.
Колин смутился и опустил глаза.
- Простите, преосвященнейший, я сказал так сгоряча, не подумав. Пожалуй, я еще слишком молод и легкомыслен, но я буду стремиться постичь свое истинное предназначение - и умом, и сердцем.
И замечание архиепископа, и ответ на него Колина были произнесены столь напыщенно и театрально, что Кевин чуть не фыркнул и лишь в последний момент сдержался. Колин говорил это вполне серьезно, и ему действительно было стыдно за свои слова.
- Перейдем к делу, - сказал архиепископ и опять поправил свою шапочку. - Вернее, к обрядовой стороне дела. Прежде всего, мой принц, советую вам снять Огненный Глаз - его соседство со Знаком Силы нежелательно. То же самое относится и к леди Даниэле, когда она завтра наденет Знак Жизни.
Колин последовал совету архиепископа, снял с себя меньший из камней и положил его перед собой на стол.
- Как-то неуютно, - признался он, зябко поеживаясь. - Четырнадцать лет я с ним не расставался... Но придется привыкать.
- Лучше уничтожь его, как это сделал в свое время дядя Бриан, отозвалась Дана. - Он настроен на тебя, и если попадет в руки врага...
Колин плотно сжал губы и покачал головой.
- Нет, пока я к этому не готов. Пока... - Он быстро сгреб камень с цепочкой в верхний ящик стола и запер его на ключ. - К этой мысли надо еще привыкнуть. Ведь это все равно что уничтожить часть самого себя. Пусть и небольшую часть, но тем не менее... Ладно, вернемся к коронации. Продолжайте, святой отец.
По окончании разговора Кевин и монсеньор Мак Конн вместе покинули кабинет Колина. Их сопровождал слуга с зажженным фонарем, а в коридоре к ним присоединились два охранника из свиты архиепископа. Некоторое время им было по пути; шли они молча.
Молодой владыка над чем-то размышлял, а Кевин, из уважения к высокому сану своего спутника, не осмеливался заговорить первым, хотя на языке у него вертелась пара-другая вопросов относительно завтрашней церемонии. Наконец архиепископ произнес:
- У вас дивное происхождение, сын мой.
- Да, ваше преосвященство, - без особого энтузиазма отозвался Кевин. - Я найденыш.
- Вы не совсем обычный найденыш, - заметил архиепископ. Обстоятельства вашего появления в нашем мире достойны самого пристального изучения.
- В нашем мире? - удивленно переспросил Кевин. Ему странно было услышать столь еретическую мысль из уст духовного лица.
- Да, сын мой, - невозмутимо подтвердил монсеньор Корунн Мак Конн. Я уверен, что кроме этого мира существует множество других миров, похожих на наш и совершенно иных. По моему глубокому убеждению, утверждать, что Господь при всей мудрости своей безграничной сотворил лишь один мир из невероятного числа возможных вариантов, значит принижать Его величие.
- И вы полагаете, что я из другого мира?
- Я убежден в этом. Когда я увидел вас, то понял, что вы явились к нам по воле Господней, и вам предстоит свершить великие дела. От вашего существа исходит какая-то особенная эманация, я чувствую ее.
- Так вы маг? - осторожно спросил Кевин.
На лицо архиепископа набежала тень и тут же исчезла.
- Я полукровка, - сдержанно ответил он. - Моя мать была Одаренной, а отец - нет. Вы здесь человек новый и еще услышите эту историю... от сплетников.
- Прошу прощения, ваше преосвященство, - пробормотал обескураженный Кевин, мысленно ругая себя за бестактность. - Я не хотел...
- Вам не за что извиняться, сын мой. Ваше любопытство в отношении меня так же естественно, как и мое - в отношении вас. К тому же мне грех жаловаться на судьбу, я ни в коей мере не чувствую себя обделенным. Господь Бог наш в великой благости своей даровал мне способность порой видеть и чувствовать то, что недоступно другим, даже самым могущественным магам.
- И это ваше чутье говорит вам, что я из другого мира? - спросил Кевин, сочтя за благо вернуться к прежней теме.
- Да, со всей определенностью. Вчерашний день был великим днем для меня... - Архиепископ на секунду умолк. - Да простит меня Бог, ведь вчера умер король... Но именно вчера я впервые увидел вас и окончательно убедился, что иные миры существуют в действительности, а не только в моем воображении.
Кевин промолчал, так как не знал, что и сказать. В словах прелата о множественности миров было что-то щемяще-знакомое, волнующее, как тихие звуки колыбельной, которую в детстве пела ему мать - красивая темноволосая женщина с большими карими глазами. Ее звали...
Что за чушь! Как он может помнить свою мать?! Ведь ему было всего лишь полгода, когда... Вдруг сердце Кевина учащенно забилось, пульс бешено застучал в висках, а голова будто раскололась от острой, пронзительной боли. Кевин чуть не закричал...
Боль отпустила его так же внезапно, как и пришла к нему. Кевин украдкой вытер со лба испарину, затем обтер о камзол вспотевшие ладони и покосился на архиепископа. Углубленный в собственные мысли монсеньор Мак Конн, видимо, не обратил внимания на его странное поведение.
Они как раз подошли к двери покоев, некогда принадлежавших лорду Шону Майги, а ныне отведенных под жилье его приемному сыну. Кевин замедлил шаг.
- Ваше преосвященство, - сказал он. - Разрешите откланяться.
Архиепископ остановился и смерил его проницательным взглядом.
- Сын мой, я чувствую, что в вас сокрыто большое могущество, хотя вы сами еще не осознаете его. Наш юный король затеял опасное предприятие, и я не считаю себя вправе отговаривать его или же напротив - поощрять. Пообещайте мне, что завтра во время церемонии вы сделаете все, что в ваших силах, дабы помочь ему.
- Обещаю, - сказал Кевин. - Я сделаю все, что смогу.
- Тогда до встречи, мой герцог, - произнес архиепископ, благословляя его. - Да хранит вас Господь.
Кевин проводил молодого владыку долгим взглядом. Сама личность архиепископа, который в свои годы достиг такого высокого положения, вызывала у Кевина живой интерес, а речи прелата и вовсе потрясли его. Почему-то Кевин был уверен, что догадка архиепископа относительно его происхождения верна. В тот момент, когда он ощутил боль, на него снизошло мгновенное озарение, подобное вспышке молнии во время грозы летней ночью. На какую-то долю секунды Кевин увидел, что скрывалось от него в кромешной тьме, но озарение длилось недостаточно долго, чтобы увиденное успело запечатлеться в памяти. И все же волнение, охватившее его, было отнюдь не беспричинным. Определенно, он что-то знал... Но что? И откуда?
Несколько минут Кевин простоял у своей двери, надеясь, что видение вновь посетит его. Но сколько он не напрягался, ничего с ним не происходило, и в конце концов он оставил свои попытки и решил до поры до времени выбросить случившееся из головы.
Открыв ключом дверь покоев, Кевин вошел внутрь, миновал пустую и темную переднюю и оказался в просторной прихожей, залитой сумрачным светом недавно взошедшей луны. Большое окно, выходившее на балкон, было задернуто полупрозрачной занавеской, на которой вырисовывался мужской силуэт.
Рука Кевина потянулась к висевшей на его поясе шпаге. Он тихо подкрался к приоткрытой двери балкона и выскользнул наружу.
Спокойно стоявший к нему спиной человек был одного с ним роста, то есть высокий, но несколько шире в кости. Его волосы цвета расплавленной меди слегка серебрились в лунном свете.
- А, это ты, Морган Фергюсон! - облегченно выдохнул Кевин, узнав незванного гостя. - Как ты вошел?
Морган неторопливо повернулся к нему лицом; на его губах играла уверенная улыбка. Очевидно, появление Кевина не было для него неожиданностью.
- Я же колдун, и обычные замки для меня не помеха. Впрочем, я извиняюсь, что вошел без спросу, но мне не хотелось ждать тебя в коридоре.
- Все в порядке, - сказал Кевин. - Просто я думал, что это чужой.
Морган полушутливо, полусерьезно поклонился ему.
- Я рад, что ты не относишь меня к чужим. Мы друзья Колина и должны жить в мире и согласии. Между прочим, я ничуть не обижаюсь, что Колин выбрал Отворяющим Врата тебя.
- Я знаю это.
- Он правильно поступил, - продолжал Морган. - Выбери он меня, против меня ополчились бы Маэлгон и Мак Кормак. Если бы его выбор пал на кого-нибудь из них, они бы взъелись друг на друга. А так их досада вскоре пройдет.
- По-моему, Эрик Маэлгон и сейчас против меня ничего не имеет, заметил Кевин.
- Это тебе так кажется. Он здорово обижен на тебя, просто он флегматик и внешне не выдает своих чувств. Я говорю об этом не для того, чтобы настроить тебя против Эрика; но ты должен знать, как обстоят дела.
- Спасибо, Морган. - Кевин немного помолчал, затем нерешительно произнес: - Как ты думаешь, почему Колин так доверяет мне? В чем причина его дружеского расположения? Ведь мы с ним едва знакомы.
- Гм... - промычал в ответ Морган. - Он уже выдавал тебе свою коронную фразу: "Друзья Дейрдры - мои друзья"?
- Да. А что?
- Вот в том-то все и дело. Это не просто красивые слова. Как ты, наверное, заметил, Колин сильно отличается от других влюбленных, он совсем не ревнует Дейрдру. Я подозреваю, что он не любит ее в обычном понимании этого слова, а скорее боготворит ее, видит в ней не земную женщину из плоти и крови, а ангела небесного. Как следствие, те, кто нравится Дейрдре, представляются ему живыми воплощениями всех мыслимых и немыслимых достоинств - а значит, заслуживают безоговорочного доверия. Я, конечно, чересчур упрощаю ситуацию, но в общих чертах она такова.
- Понятненько...
Кевин облокотился на перила балкона и посмотрел на пустынную площадь, по которой парами проходили стражники, отправляясь в ночной дозор. Морган стоял рядом с ним, запрокинув голову и глядя в звездное небо.
- Ты уже познакомился с Даной? - спросил он минуту спустя.
- Да.
- И как ты ее находишь?
- Она мне понравилась.
Морган невольно облизнул губы и кивнул.
- Дана прелестная девушка. Очень хорошенькая, очень молоденькая и совсем невинная. Она давно влюблена в Колина, но он не верит в это, считает ее чувства детским капризом. Из-за Дейрдры он вдолбил в свою глупую башку, что не может понравиться ни одной женщине... Нет, это надо же быть таким мнительным дураком!