Возвращаемся. Навстречу мне жена:
— Опять пьянствовал?!
— Э-э, нет, — отвечаю. — Это братья Гордеевы пьянствовали. А я работал с молодыми авторами.
62
Сейчас много говорят и пишут о представителях сексменьшинств, но ни с одним «голубым» мне в своей жизни, к счастью наверное, встречаться не приходилось. Но курьезный случай рассказать могу.
Завгороднему сняли однокомнатную квартиру в Питере и к нему тут же приехал Сан Саныч Олексенко. Они под бутылочку просидели до самого утра, причем периодически оглашали дом криками: «Боря, я тебя люблю!» и «Шура, я тебя…».
Проснувшись, Борис Александрович обнаружил приколотую соседями к входной двери записку:
«Голубые, любите друг друга в другом месте!»
63
На Интерпрессконах я обычно встаю очень рано — некоторые еще не успевают улечься.
На Сидорконе-93, выйдя утром в коридор, увидел одного из очень хороших писателей, которому было не очень хорошо. Тогда Вова Озеров по просьбе Сидора держал в штабном номере магазин; я пошел к нему, разбудил и купил две бутылки пива, чтобы поправить здоровье страдальца. Честно говоря, вторую я хотел выпить сам. Но в коридоре появился огромный бородач с желтым лицом и, взглянув на него, я вынужден был протянуть снадобье ему. Имени я тогда не спросил.
Но на следующем Интерпрессе, я вновь увидел его утром и побежал в номер, где с вечера оставался нераскупоренная бутылка с живой водой.
Утром после заезда на Сидорконе-95 я уже держал бутылку с пивом в сумке
— на всякий случай. А он… уже искал меня.
А потом у меня вышел «Наследник Алвисида» и в «Книжном обозрении» появилась рецензия на роман. Я был приятно удивлен, поскольку никак не ожидал, ибо не предпринимал для этого никаких усилий. По телефону я поблагодарил корреспондента газеты Александра Ройфе, которого в лицо тогда не знал.
Когда же на «Странник» я привез с утра пару бутылок пива (видя накануне знакомого бородача и прекрасно понимая, что от традиции не отвертеться), то я все ж поинтересовался — с кем имею честь? Оказалось — тот самый Ройфе, с которым много раз беседовал по телефону. Тогда-то я и понял, что ничего в мире просто так не случается.
64
Михаил Глебович Успенский, получив на Интерпрессконе-98 за два произведения (роман «Погляди в глаза чудовищ» и рассказ «Желтая подводная лодка „Комсомолец Мордовии“, написанные в соавторстве с Андреем Лазарчуком) три премии, горестно вздохнул:
— Опять, до Красноярска тяжести тащить…
Вячеслав Михайлович Рыбаков на Интерпрессе-97 пожаловался тележурналисту:
— У меня этих улиток, то ли шесть, то ли семь, ставить некуда.
Моя супруга, смотревшая передачу, и то удивилась: на тот момент у Славы было всего (да, всего-то!) четыре. Пятую он получил на прошлом коне.
65
На Аэлите-90 (ту, примечательную, что на турбазе «Хрустальное») после карнавала завезли спиртное — до этого потребляли привезенное, или купленное в городе, во время поездок.
Сидор, узнав об этом, отправился к импровизированному ларьку. Оказалось
— только в коктейлях. Сидор попросил бутылку водки, на что ему ответили, что на молодежном мероприятии никак нельзя. Тогда он вежливо поинтересовался составом коктейля: двадцать грамм водки и апельсиновый сок.
— Двадцать пять коктейлей, — быстро произведя мысленный подсчет, заказал Александр Викторович.
Очередь взроптала. После того, как приготовили десятый стакан незамысловатой смеси, продавцы плюнули на это дело и отдали Сидору бутылку, сунув в придачу трехлитровую банку сока.
66
На Фэнзинконе в комнату, где шло спонтанное обсуждение все тех же наболевших вопросов, вошел потрясенный Роман Эмильевич Арбитман и сообщил:
— Сидорович, Куриц и Якубовский вот уже час сидят запершись в номере… — сделав эффектную паузу добавил: — И не пьют!
67
После фуршета на Интерпрессконе-97 мы с Вадимом Казаковым в поисках гитары забрели в номер к Ютанову (ориентируясь на звуки) и застряли там плотно и надолго. Очаровательная супруга Ютанова подарила мне и Вадику футболки с надписью «Терра фантастика».
Ушел я уже в четвертом часу, безумно желая спать — вставать-то все равно в семь. Не успел лечь в дверь стучат — Сергей Бобров со своей Леной, желают еще пообщаться.
Не зная, что говорить, пытаюсь поддерживать светский разговор, думая лишь о том, когда они уйдут — уж очень хотелось спать. Вдруг взгляд упал на полиэтиленовый пакет с майкой, которую я, войдя в номер, бросил на кровать.
— А у Ютанова всем хорошим людям такие футболки дарят, — голосом змея-искусителя сообщил я.
Через минуту я уже спал.
68
Сидорович организовал свою первую фирму в девяностом году. Один из сотрудников попал в вытрезвитель и, воспитанный в застойные времена суровой заводской дисциплиной, поспешил скорбно уведомить об этом директора, признавшись, что сообщил людям в форме название и адрес учреждения.
— Если придет бумага, — тут же ответил Александр Викторович, — выпишу тебе премию, как первому из конторы, отметившемуся там.
69
Однажды, когда моему старшему сыну Глебу было года четыре, по телевизору показывали «Трех мушкетеров» с Бурвилем. Этот фильм я раньше не видел, а Глебу очень нравился наш сериал с Боярским и он решил посмотреть французский вариант, дождавшись до весьма позднего часа.
В знаменитый момент прерванной дуэли, когда гвардейцев оказалось чуть ли не больше десятка, я не выдержал:
— Ведь по книге гвардейцев пятеро было!
На что четырехлетний Глеб с чувством глубокого удовлетворения заметил:
— А они 1 книгу не читали!
К моему искреннему сожалению, сын-семиклассник просмотрев все доступные киноверсии романа, к книге так и не притронулся. Но это, похоже, общая черта времени, о чем я буду говорить при других обстоятельствах и в другое время.
Кстати, из домашнего сочинения Глеба же я узнал, что перу Пушкина принадлежит повесть «Капитанская дачка».
70
Не помню по какому поводу (иногда я вынужден писать школьные сочинения за детей, может, разговор шел про это) Борис Натанович Стругацкий рассказал мне такую замечательную историю: дочка Аркадия Натановича попросила его написать школьное сочинение за подругу. И он уступил настоятельным мольбам. Что вы думаете? Писатель (тогда уже с мировым именем) получил за сочинение по школьной программе литературы оценку 3/3 (тройка за правописание, возможно, лежит на совести переписчицы).
71
Когда на Интерпрессконе-95 по итогам всеобщего голосования премию получил Сергей Казменко посмертно, мы с Сидоровичем отвезли диплом и статуэтку его родителям. И были приглашены на семейное застолье по этому поводу, где отец Сережи, ведущий конструктор одного из военных учреждений, рассказал следующую историю.
На испытания в открытом море сконструированного им глубоководного аппарата, что-то застопорилось и те, кто оставался наверху, были вынуждены вызывать подмогу.
— Вот бы конструктора самого запихать туда! — в сердцах вырвалось у одного из спасателей после нескольких часов усилий.
— Вы не волнуйтесь, — был ответ, — он сам там и сидит…
72
Мне звонят разные люди и каждый раз я осторожно спрашиваю: «Алло, это кто?». Олексенко всегда отвечает своей коронной фразой: «Догадайся с трех раз».
— А, Борис Натанович… — как-то раз, узнав его голос, пошутил я. — Очень рад слышать.
С тех пор так и повелось, его голос трудно не узнать на этой фразе.
Были недавно у меня в гостях Сидорович и Бобров, малость засиделись, двенадцатый час ночи. Та же история:
— Алле, кто это?
— А догадайся с трех раз…
— Здравствуйте, Борис Натанович. Да, Сидорович у меня, даю.
Саша берет трубку, говорит «Здравствуйте», узнает голос и довольно-таки вальяжно, со знаками препинания, объясняет когда и как отправляется на «Аэлиту».
Бобров слушает, слушает, потом переводит взгляд с часов на меня:
— Это что, действительно Стругацкий звонит?
73
Эпопея Ленина в Разливе отнюдь не закончилась событиями, описанными в учебниках и научно-популярных книжках.
Как известно, уже несколько лет в Разливе проводится Интерпресскон. К счастью, до шалаша от пансионата пять километров, и он пока еще стоит, наверное.
Но перед пансионатом установлен бюст вождю революции, масштабом, примерно, три к одному.
На Интерпрессконе-95, гипсовая голова пугала всех отбитым носом, что не помешало сильно повеселевшему в баре москвичу Саломатову забраться на плечи бюста и попытаться сунуть вождю в рот то, что неудобно и произносить вслух (уж прошу прощения, но из песни строк не выбросишь — о времена, о нравы!).
Андрей Измайлов в романе «Покровитель» описал безносого вождя перед пансионатом и к Интерпресскону-97 вождю придали должный вид («Волшебная сила искусства — резюмировал Андрей Нариманович). В первый же день кто-то густо напомадил губы Владимира Ильича.
На Интерпрессконе-98, представители «Северо-Запада» Петрушкин и Тишинин, которым надоело сидеть в прокуренной атмосфере кафе, вышли на улицу, водрузили на голову ненавистного деятеля пустую бутылку и, набрав кучу камней, встали на исходную позицию. Мы с Бобровым вовремя заметили и едва успели отогнать ретивых стрелков.
С ужасом думаю: что еще можно придумать над злосчастным бюстом и как это предотвратить?
ПРИЛОЖЕНИЕ
74. СТЕНОГРАММА ЗАСЕДАНИЯ СЕМИНАРА ФАНТАСТИКИ:
«Авторы считают своим долгом предупредить читателя, что ни один из персонажей этого романа не существует (и никогда не существовал) в действительности. Поэтому возможные попытки угадать, кто здесь есть кто, не имеют никакого смысла.»
Из предуведомления к роману А. и Б. Стругацких «Хромая судьба».
РУКОВОДИТЕЛЬ: Сегодняшнее заседание необычно для нашего семинара, так как предметом обсуждения является вещь нестандартная, я бы сказал даже, уникальная. Честно признаться, я предпочел бы, чтобы присутствующие сегодня в этом зале высказали предположение: как долго обсуждаемое произведение продержится в памяти… м-м… благодарного человечества. Поднимите руки, кто вообще читал сие произведение… Так, больше половины, хорошо… Значит сюжет господину прокурору пересказывать не нужно. За сим, уважаемый прокурор, прошу…
АВТОР: (Всхлипывает).
ПРОКУРОР: Во-первых, до сих пор мне не доводилось ознакомиться с обсуждаемой вещью, но с другой стороны, не имея возможности противиться желанию нашего многоуважаемого руководителя, пришлось дать согласие на прокурорство, хотя объективные причины для отказа безусловно имеются. К таковым относится, во-первых, то, что вещь эту просто невозможно дочитать до конца.
Тем не менее, я приступаю непосредственно к произведению. На мой взгляд, во-первых, оно о том, как один разгильдяй, человек без стержня и опоры, не никудышный, но и ничем не примечательный, определяет в итоге, в ходе многочисленных коллизий, свою жизненную позицию, переживая, во-первых, жизненную драму, потерю любимого существа, крах жизненных идеалов, изменяя при этом, во-первых, своим жизненным принципам, и пренебрегая своими обязанностями как человека и гражданина.
Прошу учесть такой момент. Предложенная тема не нова и неоднократно отражалась в мировой литературе…
АВТОР: (Всхлипывает).
ПРОКУРОР: Другой момент, не менее привлекательный, заключается в том, что автор пытается решить свою задачу, во-первых, средствами неординарными, нестандартными, нешаблонными и необычными. Моментами ему это удается. Как-то: момент с кражей видится психологически обоснованным, но эсхатологический базис его непродуман. Другой момент, — собственно, сама трагедия главного героя, — производит поразительно тягостное ощущение сопричастности героя автору и наоборот. Но этот же привлекательный момент имеет и свою оборотную сторону. Отражая собой, во-первых, саму сущность психологических конфликтов своего времени, он — я имею в виду главного героя, — в то же время сам преломляется на мировоззрении своей эпохи. Психологическая недоработка характера демонстрирует достаточно ясно, что авторская концепция вещи создавалась в процессе написания…
АВТОР: (всхлипывает).
ПРОКУРОР:… что, конечно, нельзя не приветствовать.
Теперь о языке. Во-первых, лексика. Удивительно мал словарный запас автора. Просто удивительно мал. Мал просто удивительно. Просто удивительно, как с таким малым словарным запасом автору удалось написать такое, в общем и целом, значительное произведение. А произведение — в общем и целом, подчеркиваю, — показалось мне очень и очень значительным.
Поэтому я предлагаю уважаемым коллегам подумать, почему именно на этого героя автор возложил миссию пробуждения нашей совести? Почему?.. Спасибо за внимание.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Спасибо. Я думаю, что вы не правы, но все равно спасибо. Адвокат готов? Прошу…
АДВОКАТ: Прежде всего я считаю нужным не согласиться с уважаемым прокурором в вопросе возможности прочтения обсуждаемого произведения. Особенно же в подвопросе интерпретации текста. Любой мало-мальски грамотный человек знает, что такое периодические дроби. Эти дроби бесконечны, если записывать их в простой позиционной системе счисления. С другой стороны, записать эти дроби чрезвычайно просто: достаточно заключить период в скобки. С учетом этого нужно рассматривать и обсуждаемую вещь. Заключая общую идею вещи, с фатальной периодичностью возникающую то и дело перед читателем, в подобие таких скобок, мы сумеем прочесть эту вещь достаточно легко. Упростив таким образом композицию произведения и сведя ее к элементарному числу с одним макроопределением в цикл, мы получаем возможность вплотную подойти к теме, главной теме вещи.
АВТОР: (Всхлипывает).
АДВОКАТ: Будучи необъективным максималистом, я рассматриваю данное произведение, как притчу о бесконечности познания человеком Добра и Зла в каноническом звучании этих понятий. Автор, на мой взгляд, достаточно четко определил идейную направленность вещи, что является его несомненным достоинством. Особенно мне импонирует постоянный поиск автором новых форм литературного и эмоционального воздействия на читателя. Каждым словом, запятой, фразой, оборотом автор стремится выкорячиться и не быть похожим ни на кого. Принимая во внимание новаторскую идею в сюжетном построении романа, я могу с уверенностью сказать, что это произведение навсегда останется в истории текущего литературного процесса.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Та-ак… Спасибо. Есть желающие высказаться? Лес рук. Вы, пожалуйста…
1-й УЧАСТНИК: Вообще-то, произведение мне понравилось. Хотя из двадцати пяти первых страниц я бы выкинул страниц… двадцать.
АВТОР: (Всхлипывает).
1-й УЧАСТНИК: Или двадцать пять. Там сначала все ужасно затянуто, я просто не мог дотерпеть, когда же начнется самое главное. Автор все время меня настраивает: вот сейчас такое будет, такое! — а это «такое» только на последней странице.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Погодите-ка… Но что же останется, если выкинуть первые двадцать пять страниц? Вот вы представьте себе… И что останется?
ПРОКУРОР: Подсчитано — ничего не останется.
1-й УЧАСТНИК: Ну и что? Может, в этом и заключена суровая сермяжная правда?
РУКОВОДИТЕЛЬ: Нет здесь правды. Ни сермяжной, никакой. А что у нас говорит куратор уважаемого автора?
ПРОКУРОР: Он ничего не говорит. Он не пришел.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Почему?
ПРОКУРОР: У него вчера был приступ. Написал за сутки три повести и сейчас отходит.