— Нет, — решительно отказывается Шака.
Глаза Чоса простодушно расширяются.
— Но мы ВСЕГДА так делали. Половина тебе, половина мне.
— Нет, — повторяет Шака. — Сейчас дело касается людей.
Чоса наклоняется поближе к брату и доверительным шепотом напоминает:
— Даже если кто-то из них и погибнет, мы просто сделаем их БОЛЬШЕ.
Шака Обре отшатывается.
— Мы не можем. Они ЛЮДИ, Чоса — они живые. Ты должен оставить их в покое.
— Половина их принадлежит мне.
— Чоса…
— Но мы же всегда так делали, Шака! Всегда пополам. Ты что, забыл?
Но Шака непреклонен.
— Только через мой труп.
Чоса заинтересованно смотрит на брата.
— А знаешь, это интересно, — охотно соглашается он. — До сих пор ничего подобного нам в головы не приходило.
Шака полон подозрений.
— Ты о чем?
— Мы никогда не пытались убить друг друга. Как ты думаешь, что-нибудь получилось бы? Я говорю о настоящей смерти? — от волнения лицо Чоса краснеет. — У каждого из нас есть охрана, мы знаем заклинания… Думаешь мы действительно могли бы преодолеть их? Попробуем, просто чтобы посмотреть, что получится?
— Уходи, — говорит Шака. — Мне это не нравится.
Но Чоса настаивает.
— Подожди, подумай. Представляешь, как это интересно?
Шака качает головой.
В глазах Чоса появляется разочарование.
— Ну почему ты так любишь портить другим удовольствие, Шака?
— Потому что у меня больше здравого смысла. Я понимаю, что такое ответственность, — Шака кивает на зеленые поля. — Мы создали этот мир для бедствующих людей, Чоса. Мы засеяли поле. Теперь нужно заботиться об урожае.
Чоса издает ироничный смешок.
— Вот ТЫ и заботься об урожае. А я пойду собирать.
Шака смотрит как брат поворачивается, чтобы уйти.
— НЕ смей вмешиваться! Ты не причинишь зла этим людям, Чоса!
Чоса выдерживает паузу.
— Пока нет. Я позволю тебе наиграться новой игрушкой. Я подожду, пока мне есть чем заняться. Потом пройдут века и тебе тоже все это надоест. Тебе захочется чего-то нового, — он улыбается. — Так?
Только звук. Ничего не видно: я не мог открыть глаза. Я мог только лежать и слушать; мое тело не подчинялось мне.
— Будь ты проклят, — прошептала она. — Я ненавижу тебя за это.
Таких слов я от Дел не ожидал.
— Я НЕНАВИЖУ тебя за это! — голос странный, как будто ее держат за горло, она задыхается и не может говорить. — Я ненавижу тебя за то, что ты сделал; за то, каким ты стал после того, как в твой меч вселился этот волшебник и ты начал бороться с ним… — неожиданно она замолчала, несколько секунд я слышал только тяжелое дыхание, потом она продолжила поспокойнее, но все еще с надрывом. — Что мне делать? Позволить ему захватить тебя? Повернуться спиной и уйти? Притвориться, что не стоило бороться, что этот человек не был мне дорог, просто потому что такое решение было бы самым простым?
У меня не был готов ответ ни на один из ее вопросов, но она и не ждала, что я отвечу. Знай Дел, что я мог ее слышать, ничего этого она бы не сказала… Она говорила для себя, потому что не могла молча бороться с такой болью.
— Если бы ты видел, что он сделал… — она уже не скрывала отчаяние.
— Если бы я могла убить его, я бы убила. Если бы я могла отрубить ему голову, как отрубила голову Аджани, я бы сделала это. Если бы я могла использовать магию или что угодно, чтобы освободить тебя, я бы использовала… — потом она заговорила торопливо, стремясь поскорее избавиться от переполнявших ее переживаний. — Мне многое нужно было сказать тебе, но я никак не могла… такие люди как мы с тобой бояться признаться в собственной слабости или согласиться с поражением, потому что для нас это может стать началом конца. Я знаю это. Я это понимаю. А сейчас, когда мне так нужно знать кто и что ты… ты ничего мне не предлагаешь, а я не могу спросить. У меня на это не хватает мужества.
Я собрал все силы и начал бороться, но слова не получались. Веки не поднимались.
— Что мне делать? — повторила она. — Я слаба. Я БОЮСЬ. Такой враг мне не по силам. Я не Песчаный Тигр.
А потом зашелестел поток высокогорных свистящих звуков, соединенных в причудливые чужие слова. Молебствие, которое должно было защитить от страха.
Тишина. Больно бьющая, суровая тишина. Как же мне хотелось заполнить ее.
— Ты исказил мою песню, — наконец объявила она. — Ты переделал все слова и изменил музыку.
Баска, прости.
— Пожалуйста, — сказала Дел. — У меня в жизни было много бед, я спела много песен, я закалила себя. Я такая, какая есть. Я… не похожа на остальных. Я не могу быть как остальные, потому что в этом есть слабость. Но ты дал мне что-то… большее. Ты сделал из меня что-то большее. Ты не сделал меня меньше чем я была — меньше чем мне приходилось быть и все еще приходится… ты сделал меня больше.
Мне так хотелось ей ответить. Сказать, что я ничего из нее не делал, что это она сделала из меня что-то; что благодаря ей я стал лучше; больше…
— Так что мне делать? — холодно спросила она. — Убить тебя для твоего же блага?
Вот этого мне не хотелось.
Как и Чоса.
Который снова стоял на площадке рядом с Шака Обре.
Снова звук. Шипение отточенной стали, вынимаемой из проложенных мягкой кожей ножен. Шелест Южных сандалий. Приглушенные удары копыт — лошадь мягко ставила ноги на песок.
— Значит он нас все-таки нашел, — пробормотала она.
Позвякивание металла: украшения уздечки и трензель; скрип Южного седла. Я почувствовал, что лошадь заупрямилась, но остановилась.
— Слезай, — пригласила она. — Я окажу тебе честь: ты можешь нарисовать круг.
Ответил мужчина. Голос был странный, ломающий гласные.
— А зачем мне круг?
— Разве ты приехал не для того, чтобы бросить ему вызов?
Он молчал несколько секунд, потом ответил.
— По-моему сейчас он немного не в форме.
— Сейчас — да, — согласилась она. — Но я могу его заменить.
— Я пришел не к тебе. По крайней мере… я не собираюсь встречаться с тобой в круге. Постель гораздо мягче.
— Ты можешь рассчитывать только на встречу в круге.
— А вдруг я у тебя выиграю? А призом будет ночь с тобой? — снова скрип седла. — Но я приехал по другой причине.
— Она послала тебя.
Он не сумел скрыть своего удивления.
— Ты знаешь о ней?
— Наверное больше, чем ей бы хотелось.
— Хорошо, — он прочистил горло, но хрипота осталась. — Что с ним приключилось? Конечно не Незбет… если Песчаный Тигр не постарел настолько и не стал таким беспечным, что даже мальчишка может справиться с ним.
Презрение Дел к Незбету было очевидным.
— Незбет не танцевал с ним. Это… — она остановилась. — Ты все равно не поймешь.
Украшения уздечки зазвенели, когда лошадь мотнула головой.
— Зато я уже давно понял, что Песчаный Тигр изменился и не в лучшую сторону. По Искандару ходят слухи, их подхватили уже и в Харкихале… Люди любят слушать разные истории, когда собираются выпить и поиграть в кости.
— И ТЫ, конечно, в этих историях главный герой. И часто они бывают правдивы?
Он хрипло засмеялся.
— Даже я заметил, что Тигр не такой, как прежде. Ты же не будешь мне возражать, Дел… хотя ты не видела его в расцвете.
— В его расцвете, — она разозлилась. — В его расцвете он был… он и сейчас… трижды мужчина, чем ты.
— Трижды, — заявление Дел его развеселило. — Да, что касается мужчины
— тех требований, которые женщина предъявляет к мужчине — только ты можешь судить. Я с ним никогда не спал.
— Трижды мужчина, — повторила она, — и в постели, и в круге.
Дребезжащий голос стал опасно мягким.
— Откуда ты знаешь? Я ведь никогда не спал с тобой.
— Только не с тобой, — отрезала она.
— Только если я не выиграю у тебя это право.
Ее голос стал не менее опасным.
— Это по-мужски, — сказала она, — в первую очередь думать о женском теле и забывать о женском мастерстве.
Он слез с коня, снова зазвенели украшения уздечки.
— Я знаю, что мастерство у тебя есть. Мы танцевали вместе, помнишь? Путь недолго, но я был шодо для… — он помолчал, — ан-истойя?
— Ты преследовал свою цель, — ответила она, избегая ответа на вопрос.
— Это все, Аббу.
Шаги прошелестели по песку. Он остановился около моей головы.
— Он мертв?
— Конечно нет. Ты думаешь, я охраняю тело?
Голос звучал очень близко.
— Кто тебя знает. Я привык к Югу, а ты Северянка. И ты женщина. А они порой делают странные вещи.
— Он просто измучен. Он отдыхает.
— Он без сознания, баска. Думаешь я не вижу? — он помолчал. — Что с ним случилось?
— Ничего.
— Поэтому он выглядит полумертвым?
— Не выглядит.
Судя по его тону, он рассуждал вслух.
— Я был в Искандаре, помнишь? Я оказался в самом центре неразберихи, как и сотни других людей, только меня не охватил религиозный экстаз, — он помолчал. — Его теперешнее состояние как-то связано с магией?
— Да, — неохотно выдавила она.
— Я это подозревал, — сказал он. — И я начинаю задумываться.
— Задумываться о чем? — спросила она.
— Племена думают, что Аджани был джихади.
— Да, Потому что Аджани постарался убедить их в этом.
— Но Песчаный Тигр совсем не старался, потому что это не в его стиле. Он привык просто ДЕЛАТЬ, — короткий шаг ближе, человек опустился около меня на колени. — Вот я и думаю, а на что еще он способен?
— Тигр есть Тигр, — сказала она. — Они не джихади, хотя он это и утверждает.
— Он говорит, что он джихади?
Тишина.
Потом сухо:
— Конечно, он мог придумать это в надежде произвести на тебя впечатление.
— Нет, — отрезала Дел и неохотно добавила: — Он говорит, что мой брат показал на него.
— Твой брат? А какое отношение твой брат имеет ко всему этому делу?
— Он Оракул.
Снова тишина. Потом в голосе Аббу появилась ирония:
— Я тебе не кажусь легковерным? Или это игра, которую придумали вы с Песчаным Тигром? — он фыркнул. — Если так, то вряд ли это сработает. Сейчас десятки ОЧЕНЬ злых воинов идут по вашему следу, не говоря уже о дюжине — или около того — танцоров мечей, нанятых дочерью Аладара.
— Верь во что хочешь верить, — песок зашелестел, когда она встала поудобнее. — Ты будешь рисовать круг?
— Не сейчас, — ответил он и издал хриплый смешок. — Ты меня очень напугала, баска. Я не осмелюсь танцевать с тобой.
Она бросила выразительную фразу на высокогорном. Я открыл рот, чтобы ответить.
15
Чоса Деи кивает.
— Пройдут годы и ты устанешь. Тебе все надоест, как и мне. Ты
пресытишься этим миром, и в конце концов согласишься, что надо изменить его, начать все сначала.
Шака не согласен, он качает головой.
— Я не позволю тебе причинить вред людям.
— Они жалкие, смешные игрушки.
Шака в ярости разражается бранью.
— Ну тогда займись чем-нибудь! Если ты такой мастер, создай что-нибудь. Что-нибудь ДРУГОЕ, Чоса. Оставь мой мир в покое.
— Твой мир! ТВОЙ мир? Мы создавали его вместе, Шака.
— Теперь это не имеет значения. Тебе он больше не нужен. А мне нужен.
Чоса полон презрения и лицо его кривится.
— Ты сам не знаешь, что тебе нужно.
— Ты тоже, Чоса. И это одна из твоих проблем.
— У меня НЕТ проблем. А если и есть одна, единственная, то это ты.
Шака Обре вздыхает.
— Просто уходи. Ты вносишь беспорядок в мой мир.
— Тебе будет недоставать меня, если я уйду.
Шака пожимает плечами.
— Я знаю чем себя занять.
Снова Аббу:
— Так что ты сделала с ним, Дел?
— Ты не поймешь.
— Все равно расскажи.
— Это долгая история.
— Расскажи. У нас есть время.
— Придут другие и что тогда с нами будет? Я не могу танцевать против всех, а ты мне не поможешь.
Он удивился.
— Конечно нет. К тому же, ты ведь уверена, что я тоже за вами охочусь.
— А разве нет? Тогда зачем ты нас искал?
— Из любопытства.
— Скорее из жадности. Много она тебе предложила?
— Очень много. В конце концов, меня считают живой легендой.
— Шишка, — пробормотала она.
— И шишкой тоже, — согласился он. — Так вот, что касается Песчаного Тигра…
В голосе Дел тут же зазвенел лед.
— Сначала тебе придется танцевать со мной.
— Я знаю, баска. Ты мне это очень понятно объяснила, — поспешил он ее успокоить и тут же вернулся к вопросу, с которого все началось. — Так что ты с ним сделала? И что сделал он, что ты рискуешь ради него жизнью?
Я постарался открыть глаза. Я пытался заговорить. Пытался сделать хоть что-то, чтобы они поняли, что я жив, слышу их, понимаю.
Ничего не получилось.
Чоса Деи стоит на вершине башни, оглядывая травянистые долины и возвышающиеся над ними заросшие лесами холмы; солнце отражалось в озерах…
— Я сделал это, — говорит он. — Я мог бы это ПЕРЕДЕЛАТЬ..
Снова переход.
— Аиды, — высказывается Аббу. — И ты довела его до такого состояния просто выбив у него меч?
— Нет… не совсем, — в голосе Дел была и усталость, и тревога, и настороженность. — Я уже говорила тебе, все гораздо сложнее. Это долгая история.
— И я тоже уже говорил тебе, баска, у нас есть время.
Дел тяжело вздохнула.
— Я не понимаю, зачем тебе это надо.
— Помогать, а не мешать? — он засмеялся своим хриплым, дребезжащим смехом; это я сделал его таким. — Потому что не исключено, что я не согласился охотиться на вас. Тебе такое в голову не приходило? И даже если согласился, чего стоит захватить человека, когда он в таком состоянии? Я забочусь о своей репутации, а это все-таки Песчаный Тигр… — Аббу помолчал. — По крайней мере этот человек был им когда-то.
— И будет снова, — я почувствовал прикосновение прохладной ладони, она откинула полные песка волосы с моего лба и стерла капли пота. — Все дело в мече, — наконец решилась Дел. — В Северном мече. В яватме.
Аббу хмыкнул.
— Я о них знаю. Я видел твою, помнишь? Когда мы танцевали.
Ладонь, лежавшая у меня на лбу, напряглась, и я понял, что между рукой Дел и моей кожей что-то есть — повязка из влажной ткани.
— Это еще не все, — тихо сказала Дел. — Есть такой волшебник. Чоса Деи.
— Чоса Деи? — недоверчиво переспросил Аббу. — Но он же сказка.
— Охрана! — визжит Чоса. — Ты поставил охрану по всей стране!
— Конечно поставил, — спокойно признает Шака. — Я не хочу, чтобы однажды, устав от скуки до смерти, ты пришел и от злобы уничтожил все, что я создал.
— ТЫ создал! — Чоса скалит зубы. — МЫ создали, ты хочешь сказать. Мы оба, Шака — ты и я — и ты об этом знаешь не хуже меня!
— А уничтожить все это хочешь только ты.
— Не уничтожить. Переделать, — объясняет Чоса. — Если хочешь, ДОДЕЛАТЬ то, что мы когда-то создали, — с дружеской усмешкой он протягивает руку и сжимает плечо брата. — Ведь было бы очень интересно, так? Переделать то, что мы когда-то сделали. Потом опять все изменить, только к лучшему…
— Я не сниму охрану.
Пальцы Чоса сжимаются, впиваясь в плечо Шака.
— Снимешь. Тебе придется. Потому что если ты этого не сделаешь…
Продолжения не требуется. Но Шака качает головой.
Они снова стоят на вершине башни, оглядывая зелень лесов и лугов, которые они создали несколько веков назад на бесплодной пустынной земле. Уже пять поколений людей трудились на этой земле, позабыв о голодной жизни и засухах. Великодушное благословение Шака помогало всему живому процветать и каждый год люди собирали щедрые урожаи.
А теперь Чоса Деи хочет все переделать. От скуки.
— Нет, — говорит Шака. — Я не позволю тебе изменить землю.
— Давай поделим ее, — предлагает Чоса. — В конце концов, половина моя; ты бы не сумел создать все это в одиночку.