Семьдесят девятое отделение милиции, которому принадлежал этот, по-видимому, не требующий охраны, кусочек города, располагалось аж на углу Гагаринской и Чайковского, возле самой Невы, так что туда Дормеев не пошел. Позвонил, правда, в районное управление милиции района и содержательно побеседовал с заместителем оперативного дежурного, который прямым текстом посоветовал неугомонному журналисту не соваться не в свои дела, тогда и морда будет целой.[1]
Злопыхатели начнут говорить о сращении органов правопорядка с уголовным элементом - и будут правы. Да и как может быть иначе, если сами милиционеры называют себя позорным словом «менты». В нашем насквозь криминализованном обществе словечко это знает каждый, хотя очень немногим известно его происхождение. В середине позапрошлого века слово «мент» означало уголовника, каторжника, который отбыл срок, но вместо того, чтобы идти на поселение, заключил договор с администрацией каторжной тюрьмы и остался на каторге, но уже не заключенным, а надзирателем. «Менты позорные» - так звали их полтора столетия назад, так же зовут и теперь.
Битый Дормеев вернулся домой и только там вновь вспомнил о предсказании. А ведь сонник предсказал все совершенно точно! Ведь было же написано:
Кто именно давным-давно в армии, Михаил уточнять не стал, поскольку в армии у него никто не служил. Дормеева-младшего звали Игнатом, и службу он успешно мотал, проживая у родственников в заграничном Донецке. В качестве ксивы сынок использовал удостоверение собкора одной из питерских газет, где Дормеева-старшего хорошо знали. Так что блеф, на который пустился изолгавшийся журна-люга, был многоходовым, и оставалось надеяться, что незваные гости не слишком хорошо представляют, кого им надлежит забрать в армию.
Так и вышло. Милиционер извинился, сделал на повестке пометку: «служит», после чего грозная троица удалилась.
И только после этого Дормееву-старшему стало по-настоящему страшно.
Пугала не эфемерная возможность на старости лет загрохотать под ружье и отправиться проливать кровь, пугало безжалостно точное толкование сна.
Отделавшись от супруги незначащими филиппиками в адрес отечественной военщины, Михаил наскоро позавтракал и вышел из дома. Пока в военкомате не сообразили, что их нагло провели, следовало принять превентивные меры. Способ для этого был, простой и изящный до идиотизма. Забреют лоб - значит, забреют лоб, а вовсе не обязательно возьмут в армию. В конце концов, он пострадал от рук мошенников, но деньги сберег. Так и тут, предупреждение следует понимать буквально. Вот только кровь проливать не хотелось, ни свою, ни чужую.
В четырех подряд парикмахерских, услыхав, что требуется клиенту, работницы сферы обслуживания испуганно сообщали, что бритвы у них только безопасные и брить голову они не возьмутся. Наконец в одном из салонов в центре города отыскался замшелый старец - владелец опасной золингеновской бритвы, - обладающий нужными навыками. Он мгновенно оболванил голову Дормеева на машинке и, густо намылив, принялся брить. Попутно ругал проклятых баб, которые позанимали все парикмахерские должности, а сами даже голову человеку побрить не умеют.
- Не бабское дело - парикмахером быть! - на этих словах старик азартно взмахнул бритвой и чиркнул-таки лезвием по дормеевской макушке.
Порез затерли квасцами и залепили кусочком пластыря. Таким образом, предсказание сбылось полностью, причем обошелся Дормеев малой кровью, в самом прямом значении слова.
Дома Михаил первым делом направился к соннику. Книга лежала на прежнем месте, но закладки в ней не было. Елена на вопрос мужа ответила, что книгу листала, но закладки не заметила.
- Сон растолковать хотела, а ничего не вышло.
- Какой сон? - испуганно спросил Михаил.
- Целую ночь мебель двигала. Одна, между прочим. От тебя даже во сне помощи не дождешься.
- И что сонник обещал?
- Ничего. Мебели в нем нет, перестановки нет, даже шкафа и то нет. Шифоньер есть, но и там ничего путного не говорится.
То, что закладка пропала, не слишком огорчило Дормеева. Он отлично помнил ключевое слово, которое записал перед уходом: «Призывной пункт». В полминуты Дормеев нашел нужное место. «Призрак»… «прилив» - и никакого «призывного пункта» между ними.