Роберт Шекли
Глава 1
Завидев «Скорую помощь», он остановился, внимательно оглядывая старомодную машину с высокими колесами и серо-зеленым кузовом. Аккуратные шторки закрывали боковые стекла. За рулем сидел шофер в униформе. «Скорая» загородила половину тротуара в узком переулочке, который вел к Болтон-Лейн. Этот старый «Роллс-Ройс» с фыркающим мотором выглядел очень внушительно, почти величественно, чего никак нельзя было сказать о краснолицем шофере: из-под голубой фуражки ползли струйки пота, оставляя следы на его жирных щеках и пропадая за белым воротничком, туго облегающим толстую шею. Сам по себе пот был уже весьма любопытным явлением: в Лондоне стояла довольно прохладная погода, солнце лишь изредка выглядывало из-за серого полога туч, дул сильный ветер. Так что Карлос решил смотреть в оба.
Два санитара в халатах вывели больного. Он выглядел и в самом деле очень скверно: пепельно серело лицо, зрачки вращались, словно шарики в детской игре. Два санитара поддерживали его под руки, а третий шел впереди, держа под мышкой папку для бумаг. К «Скорой» они подошли, почти неся больного на руках: его ноги странно подгибались, словно у пьяницы или наркомана.
Карлос завороженно наблюдал за происходящим. Болезни вообще интересовали этого склонного к ипохондрии человека. Коротая длинные ночи корабельных вахт, он часто воображал себя заразившимся некоей новой болезнью, о которой никто никогда не слышал. Великие ученые из корпораций Форда и Рокфеллера униженно вымаливают разрешение обследовать его, изучить неизвестный науке недуг. Он не страдает. Лежит в огромной белой клинике в Нью-Йорке, в отдельной палате; ему приносят все, что он хочет, а три раза в неделю берут анализы крови, мочи и слюны и постоянно расспрашивают о самочувствии, просят как можно подробнее описать свои мысли, состояние духа, реакции на окружающее.
– Давайте-давайте, проходите! – крикнул санитар, шедший во главе процессии. – Нечего здесь стоять, зенки пялить. Проходите, не задерживайтесь!
За свою жизнь Карлос повидал немало машин «Скорой помощи» и еще больше санитаров разных национальностей. Но никто из них никогда не обращал внимания на происходящее вокруг: обычно они вообще как будто не замечали толпы у машин, по крайней мере, до тех пор, покуда им не мешали работать. В данном же случае «толпа» состояла всего из четырех человек. Все-таки довольно странно, что Карлосу предлагают идти своей дорогой и не глазеть на «Скорую». Может, больной у них заразный?
– Проходите, не задерживайтесь! – повторял санитар. – Расступитесь, дайте этому бедняге вздохнуть!
Зеваки разошлись. Карлос уже собрался было последовать их примеру, как вдруг встретился взглядом с краснолицым шофером, который неотрывно смотрел на него; потное лицо было перекошено от страха. Карлос снова взглянул на больного, которого принялись затаскивать в «Скорую». Голубые остекленевшие глаза этого человека напомнили Карлосу нечто, с чем он часто сталкивался в своей профессии: застывший, как будто повернутый внутрь взгляд наркомана, принявшего слишком большую дозу зелья.
– Я же тебе сказал: вали отсюда! – прошипел санитар. Этот крепкий парень был примерно на голову выше Карлоса. Зажав папку в правой руке, левую санитар отвел для удара. – Пошел прочь!
И тут Карлос понял, что происходит. Он понял это еще до того, как больной, отчаянно силясь повернуться, сдавленным голосом пробормотал:
– Прошу вас! Вызовите…
Санитары запихнули его в машину, а человек с папкой попытался оглушить Карлоса ударом кулака. В ту же секунду в руках шофера что-то металлически блеснуло. Нырнув под руку санитара, Карлос ушел от удара и изо всех сил двинул противнику в солнечное сплетение: это походило на удар ножом без ножа. Санитар, ловя ртом воздух, сложился пополам и выпустил из рук папку. Карлос подхватил ее на лету и, не дожидаясь продолжения, бросился бежать. В папке наверняка находится что-то ценное. Наверное, бриллианты… Или наличные? А может быть, и чистый героин…
Позабыв про больного, санитары пустились в погоню. Карлос уже успел отбежать метров на двадцать. Он несся как угорелый, прижимая папку к груди и широко улыбаясь. За спиной слышался грузный топот, но за то время, что преследователи успевали сделать один шаг, Карлос пробегал три. На улицах в этот ранний час почти никого не было, и вскоре он исчез в лабиринте переулков, ведущих к городским докам.
Он ушел от них, как уходил от полиции в Тампико и в Веракрусе. Ни один человек, таскающий на костях слишком много мяса, не мог угнаться за ним. Голод и работа сделали из Карлоса превосходного стайера, привычка поднимать тяжести расширила ему легкие. Очутившись вне пределов досягаемости, он перешел на быстрый шаг и по Тренч-стрит направился к семейному общежитию, в котором квартировал.
Папку для бумаг Карлос спрятал под пальто. Он по-прежнему улыбался. В папке наверняка скрывается целое состояние. Ясно, что он, Карлос, сорвал чей-то тщательно подготовленный план, какую-то незаконную операцию. Эти люди сами виноваты. Когда занимаешься такими делами, нужно иметь крепкие нервы. А им выдержки явно не хватило.
Глава 2
Ей хотелось спать. К тому же нелепость ситуации начинала всерьез действовать на нервы. Даже хваленая британская обходительность ничего не меняла. Они, конечно, все были очень вежливы, но никак не хотели отпускать ее в гостиницу. Она поискала в сумочке сигареты, но пачка оказалась пустой. Эта капля переполнила чашу терпения. Женщина встала и подошла к столу сержанта.
– Сержант, я попросила бы вас немедленно записать мои показания.
– Сожалею, мисс Беллоуз, но это невозможно.
Она уже с трудом держала себя в руках.
– Потрудитесь объяснить, почему?
Тут сержант принялся пороть чушь о распределении обязанностей в лондонской полиции, чем только подтвердил ее уверенность в непроходимой тупости чиновников любого ранга и звания. Когда она ездила в Мексику разводиться, тамошние бюрократы были точно так же предельно вежливы и так же непрошибаемо бестолковы.
«Нет-нет, вас неверно проинформировали, – говорили ей. – В пограничных городах разбор дела, конечно, может производиться немедленно, но здесь, в Моралесе, в федеральном округе…»
И все же в конце концов она добилась развода, так что и теперь, без сомнения, сумеет заставить их записать показания, а потом вернется в гостиницу. И дело-то яйца выеденного не стоит!.. Она стала свидетельницей кражи, только и всего. Наблюдала за сценой из окна своего номера ранним серым утром, выкуривая очередную сигарету наедине со своей бессонницей.
К дому подъехала машина «Скорой помощи», санитары вывели больного. Потом появился маленький, плохо одетый человечек, о чем-то начал спорить с одним из санитаров, выхватил у него из рук папку и пустился наутек.
Как могла быстро, она спустилась вниз. «Скорая» и больной уже исчезли. Поскольку первый раз в жизни проклятая бессонница хоть на что-то сгодилась, возникли глупые мысли насчет гражданского долга и прочей ерунды. Выяснив, где находится ближайший полицейский участок, мисс Беллоуз отправилась туда и рассказала об увиденном.
Поначалу все были крайне предупредительны, сержант угостил ее чаем. Лейтенант по фамилии Дэвис стал записывать ее показания, в точности как это сделали бы в Соединенных Штатах. И вдруг, на самой середине рассказа, началась эта возмутительная бессмыслица…
– Тогда кто же снимет с меня показания?
– Квалифицированный специалист уже в пути, мисс Беллоуз.
– И как скоро он появится?
– Мы ждем его с минуты на минуту.
Квалифицированный специалист! Черт бы побрал этих англичан с их вечными условностями! Как только лейтенант выяснил адрес, по которому произошла кража, он отложил ручку, сверился с картой, затем полистал блокнот на столе у сержанта и позвонил по телефону. Квалифицированному специалисту…
Ладно… Кстати, никакие условности не помешали лейтенанту коситься на ноги собеседницы. Впрочем, эти ноги были очень хороши, так же, как и вся стройная пропорциональная фигурка, позволявшая мисс Беллоуз считать себя женщиной эффектной и элегантной. Длинные густые волосы цвета меда смягчали выражение немного жесткого, хотя и очень привлекательного лица со скорбно изогнутыми губами. Недоверчивые голубые глаза взирали на мир с разочарованием и надеждой одновременно, как, впрочем, и подобает глазам скептика.
Между тем в участке возникла легкая паника. Очевидно, квалифицированный чиновник наконец прибыл. Он сразу же подошел к ней.
– Мисс Беллоуз? Стивен Дэйн, – представился высокий темноволосый мужчина, не лишенный привлекательности. – Извините, что заставил ждать. Пройдите, пожалуйста, сюда. Мы устроимся в кабинете лейтенанта.
Девушка поднялась и пошла следом за ним. Странно, что квалифицированный специалист оказался американцем, как на то указывал его акцент. Она выразила желание посмотреть его документы, и перед глазами на секунду возникло раскрытое удостоверение, подписанное совершенно нечитаемой фамилией и подтверждающее, что Стивен Дэйн действительно назначен агентом по специальным поручениям при Центральном разведывательном управлении на неопределенный срок. В документе не говорилось, к какой службе или подразделению Дэйн принадлежит, и не уточнялось, какие именно поручения выполняет.
Четверть часа спустя Дэйн записал показания мисс Беллоуз, а еще через пять минут она рассматривала фотографии людей с физиономиями висельников, пытаясь найти среди них снимок утреннего вора. Но в полицейском досье не нашлось никого, кто хотя бы отдаленно напоминал маленького человечка. Потом случилось нечто любопытное: Дэйн попросил опознать по фотографиям кого-нибудь из бригады «Скорой». Это становилось интересным. Похоже, речь шла об чрезвычайно интригующим заговоре. Фотографий санитаров она тоже не нашла, и Дэйн попросил как можно подробней описать внешность похитителя.
– Маленький, – сказала мисс Беллоуз, – плохо одетый. Загорелый или просто смуглый. Похож на латиноамериканца или, может, на азиата. – Она немного подумала. – По-моему, у него довольно крупный нос. И еще – он улыбался, когда убегал с папкой.
– Охотно верю, – откликнулся Дэйн.
– А что он украл?
– Мы еще не знаем в точности.
Но она не позволила ему уйти от ответа таким тактичным образом.
– Проще говоря, вы предпочитаете не сообщать мне об этом?
Он с улыбкой пожал плечами.
Ей стало забавно. Этот Стивен Дэйн являл собой великолепный образчик молодого высокопоставленного чиновника с блестящим будущим. Вся биография была крупными буквами написана у него на лбу. В университете он наверняка прекрасно успевал, особенно в политических науках и иностранных языках. Однако, несмотря на недюжинные умственные способности, достойные всяческого восхищения, Дэйн, без сомнения, принадлежал к тому типу «настоящих мужчин», который так любит популяризировать ФБР, то есть умел работать кулаками, обращаться с оружием и, видимо, был силен, несмотря на худощавость. Более того, он не лишен такта и скромности, умеет хранить тайну и понимать шутки. Сногсшибательное сочетание!.. Мисс Беллоуз никогда не сомневалась, что подобные мужчины существуют наравне с идиотами и карликами, но все равно здорово удивилась, столкнувшись с представителем этого племени лицом к лицу.
– А вы можете объяснить, – поинтересовалась она, – почему лондонская полиция посчитала необходимым вызвать для расследования этой кражи американца из ЦРУ?
– Потому что пострадавший тоже американец.
Разговор начал действовать ей на нервы. Она не ребенок, чтобы выслушивать эти сказки. Иногда, конечно, лестно, когда тебя держат за несмышленыша, но только не в подобных обстоятельствах.
– Мистер Дэйн, вы намеренно увиливаете от прямых ответов? Какую тайну вы скрываете?
– Здесь нет никаких тайн, – возразил Дэйн, поднимаясь. – Полагаю, мисс Беллоуз, на сегодня достаточно. Где мы сможем найти вас, если придется предъявить несколько фотографий Интерпола для опознания?
– Не уверена, что мне удастся выкроить время…
– Мы уже опросили нескольких человек, которые находились поблизости от места преступления. Однако в момент кражи все они успели отойти от «Скорой» на значительное расстояние. Так что, кроме вас, похитителя никто не рассмотрел.
– Выходит, я важный свидетель…
Дэйн кивнул.
– …незначительного преступления.
Дэйн снова кивнул, на сей раз менее уверенно. Она очень любезно улыбнулась ему:
– Мистер Дэйн, вам известно, в какой гостинице я остановилась. Возможно, я задержусь в городе еще на день-два.
И, повернувшись на каблуках, она вышла, не слишком довольная своей последней репликой.
Глава 3
Этот высокий человек лет пятидесяти носил дорогой костюм и очень скромный галстук. Его внушительной внешности с лихвой хватало на то, чтобы превратить эту отлично сшитую тройку в величественный памятник обреченному и уходящему навсегда стилю жизни.
Он сидел за письменным столом и слушал стоящих перед ним людей из «Скорой помощи». Сложенные руки покоились на поверхности стола, большая голова на толстой шее оставалась неподвижной, глаза смотрели куда-то вниз. В юности этот человек понял цену слова, в зрелом возрасте познал бесценность молчания. Сейчас он молчал. Старший санитар как раз заканчивал доклад о происшедшем:
– Именно так все и случилось, мистер Бардиев. Неожиданно, нелепо…
Улыбка тронула губы Бардиева. Насчет нелепости у него имелись особые соображения.
– Мы, разумеется, бросились в погоню, но вор бежал слишком быстро. Потеряв его из виду, мы посчитали самым разумным…
– Вы посчитали? – переспросил Бардиев, внимательно следя за реакцией собеседника.
По старой привычке он в любом подчиненном выискивал слабое место и не гнушался ударить в него, вызывая страх. Чужой страх может иногда обеспечить вашу собственную безопасность…
– Мне очень жаль, мистер Бардиев.
– Извинения меня не интересуют. Кто-нибудь из вас сможет опознать этого человека?
Почуяв передышку, санитары дружно кивнули.
– Отправляйтесь в архивную. Мэри покажет вам слайды. Может быть, удастся найти его снимок. И пришлите ко мне Зеттнера.
Бардиев выкурил полсигареты. Потом, с хладнокровным видом хирурга, готового приступить к операции, вошел Зеттнер. Он был молод, предан душой и телом и, следовательно, совершенно не способен к дипломатии. Высокий, красивый, он тем не менее казался существом, напрочь лишенным темперамента. Зеттнер испытывал холодное удовольствие от абстракций, проектов, маневров, идей, концепций – от всего лишенного плоти и крови. План с использованием «Скорой помощи» принадлежал ему. Зеттнер оперировал данными, почерпнутыми из книг: пресловутой флегматичностью британских прохожих и тем фактом, что присутствие «Скорой» в любое время и в любом месте никогда никого не удивляет. Построения Зеттнера всегда были довольно сложны. И в конечном счете их успех объяснялся только безразличием человека к искусственным элементам, привнесенным в его окружение извне.
Новость об утрате папки Зеттнер воспринял спокойно, едва ли не безразлично. По большому счету, он вообще интересовался только статистическими результатами; временные неудачи, равно как и временные успехи, трогали его мало. Однако не признать, что содержимое папки имело значительную ценность, Зеттнер не мог.
– У меня предчувствие, что фотографии этого типа нам обнаружить не удастся, – сказал Бардиев. И слабо улыбнулся, вспомнив о ненависти Зеттнера ко всякого рода предчувствиям. – Что вы намерены предпринять, если я окажусь прав?
Зеттнер задумался.
– Субъекту придется как-то распорядиться содержимым папки. А сбыть подобного рода документы не так-то просто. Поэтому необходимо продолжить поиск похитителя и установить тщательное наблюдение за всеми возможными покупателями.