— Смилуйтесь, мой господин!
— Смилуйтесь, мой господин! — передразнил он ее. — Вот стану королем, отправлю тебя к… И снова женюсь. На баронессе Фриле. Или найду на ком. Любую найду. Эх, выдрать бы тебя снова, жаль, дед запрещает. Но ничего, вот стану королем. И ты к тому времени родишь. Чтобы сына родила, принца, поняла?
— Да, мой господин.
— А теперь проваливай в свою комнату, я Фрилу вызвал. Она не такая корова, как ты. Вон!
Не успела закрыться дверь во внутренние покои, как мальчишка хлопнул в ладоши и крикнул:
— Эй, кто там есть, сюда!
В дверь, низко кланяясь, вошел человек в одежде слуги:
— Вызывали, ваше величество?
— Давай, зови остальных, хочу переодеться для постели.
По сигналу вошедшего в комнату прошмыгнуло еще трое слуг, двое из которых торжественно несли ночную рубашку. Затем четверо слуг окружили подростка и стали его переодевать в ночную сорочку. Все действо заняло не более трех минут, настолько привычно действовали слуги. Мальчишка же лениво стоял, позволяя себя переодеть.
Когда они закончили и вышли из комнаты, подросток в ожидании прилег на большую кровать, стоящую у дальней стены. Через несколько минут, дверь приоткрылась и в комнату впорхнула молодая девушка. Впрочем, по сравнению с подростком, выглядевшим лет на четырнадцать, ее уже можно было назвать не такой уж и молодой. На вид лет двадцать, хотя на самом деле баронессе Фриле недавно исполнилось уже двадцать три года.
— О, ваше величество, вы меня ждали?
— Король не ждет, ждут, когда он вызовет.
— О, вы правы, мой король. Что сегодня желает ваше величество?
— Давай как позавчера, я буду на спине.
— О, ваше величество, это было замечательно! Вы лучший мужчина в Атлантисе!
Когда четверть часа спустя все закончилось, подросток сказал:
— Хорошо. Ты хорошо делаешь, не то что эта корова. Ты видела ее живот? Вот расперло!
— О, мой король!
— Как коронуюсь, ее отправлю куда — нибудь, жаль, что нельзя к храмовникам, все — таки принцесса, а в жены возьму тебя.
— О!
— Или Луктию?
— Но она же не аристократка?
— Но и не простолюдинка. Ее отцу дам баронство, станет баронессой. Или отдам ее отцу графство, в Лоэрне их целых шесть.
— Но, ваше величество, вы мне обещали, что сделаете графом моего отца, а я буду виконтессой.
— А могу обоих отцов сделать графами. Вот будет умора. И пусть воюют друг с другом. Кто кого осилит. А в жены возьму дочку победителя. Или еще кого найду.
— Ваше величество!
— Испугалась? Ну, скажи, что испугалась.
— Да, я испугалась.
— Люблю смотреть на испуганных. Сегодня смотрел на казнь двух воров. Было так забавно.
— Я тоже присутствовала, ваше величество.
— Самое забавное, что они ничего не крали. Это я так подстроил. А то без казней в замке совсем скучно. Может мне эту корову Алицию после моей коронации казнить? Это было бы очень забавно.
— Но ваш дед, граф Эймуд, и ваш батюшка…
— Я буду королем, а не они. Они нарочно не идут на Лоэрн. Нарочно так делают, чтобы я не короновался. В прошлом году не смогли Снурское графство захватить. И Черный Герцог войско увел обратно.
— Но я слышала, что вчера прибыл человек из Пирена.
— Наглец! Ко мне обращался со словами: «Ваша светлость», а не «Ваше величество». Я им припомню потом.
— Но, может быть, он привез хорошие известия?
— Ничего хорошего. Брат этого выскочки собрал четырехтысячное войско и вошел в Каркел. Еще не доставало, чтобы он Лоэрн взял, тогда коронуется выскочка, а не я. А он может. Его брат весной орков разбил, а Черный Герцог обещал, что они уничтожат весь Ларск и пойдут на Лоэрн, а он сам нападет с востока. Наврал! Что он мне сделал хорошего? Подсунул эту корову?
— Но благодаря этому браку, у вас появились права на корону.
— Мой дед и так бы их имел. Он же граф.
— Но, ваше величество, дед, а не вы.
— Он старый, скоро уж…
— Но ваш отец полон сил.
Ласкарий засопел.
— Ваше величество, после того, как вы коронуетесь, у вас появится много врагов. Кто, как не верные вам люди, способны встать на вашу защиту. Мой отец. На него вы всегда можете положиться. А если он станет графом, то более надежной опоры вашему трону не найти. И я, как ваша жена…
— А когда забеременеешь, станешь такой же коровой, как Алиция?
— Ну что вы, ваше величество.
— А она мне нравилась, не была такой… Всегда послушная. А ведь принцесса. Я тогда еще ничего не знал. Это потом, когда познал всё…
— Но разве я хуже?
— Нет, ты не такая тупая и молчаливая, как она. И с тобой намного лучше…
Через два дня граф Эймудский пригласил к себе своего внука Ласкария.
— Королем себя считаешь?
— Но дедушка…
— Королем еще надо стать. Это так просто? Нет! Но еще сложнее удержаться на троне. Если бы не брак с Алицией, кем бы ты сейчас был? Говори!.. Ну?.. Обычным мальчишкой — виконтом, каких в Атлантисе не так много, но они есть. И есть везде. Или ты думаешь, что я, граф Эймуд, стал бы бороться за корону?
— А разве не так?
— Если бы не Алиция, я поддержал бы ларского графа. И покойный граф Снури тоже. У нас в отличие от Ларска нет никаких прав на корону. Никаких! А у тебя они появились только благодаря браку. И моли богов, чтобы Алиция родила мальчика. Внука покойного Френдига. Радуйся, если родится сын и остерегайся. Потому что ты никто без Алиции и наследника. Никто!
— Но я…
— Молчи! Ты всем своим девкам растрепал, что Алицию готов казнить. Даже смазливым простолюдинкам! Запомни, Ласкарий, хочешь надеть корону и не потерять ее вместе с головой, обуздай свой гонор. Ты меня понял?
— Понял, дедушка.
— Иди…
Когда юный виконт вышел из покоев графа, он еще на обратном пути прошептал:
— Ах, Луктия, ну и гадина. Стану королем — посажу на кол. Или раньше что — нибудь придумаю. И деда тоже, как получу корону. Кричать на меня вздумал…
Настроение было препакостное. Скорее бы стать королем. Тогда он окружит себя верными людьми, такими как баронет Лазерс. И будет только приказывать. До конца седьмицы оставалось еще два дня. Скукота, которая прервется лишь в последний день седьмицы, когда наказывали нерадивых и провинившихся слуг и рабов. Ласкарий особенно любил смотреть, как наказывают молодых служанок. Ни один удар не мог быть нанесен вполсилы, но если это и случалось, Ласкарий приказывал его повторить. Иногда он нарочно говорил, что удар вышел слабым и с удовлетворением смотрел, как наказываемая жертва начинала умолять его о пощаде.
Но такие развлечения занимали лишь один день из семи. Всего один день. В остальные приходилось или скучать или самому находить виновных. Вот как два дня назад. Днем раньше он вместе с баронетом Лазерсом вышел в город. Точнее, выехал в карете, но, не доезжая главной городской площади, вышел и дальше пошел пешком. Пешком, как какой — то простолюдин. Но будущая потеха этого стоила.
Время от времени он швырял мелкие медные монетки, собравшие большую толпу этих ничтожных людишек. Грязные побирушки. Швырял и смотрел по сторонам. Двух парней, одетых получше остальных, он заметил не сразу. Те стояли в стороне и участия в драке за монетки не принимали. Сынки каких — то лавочников. Слишком наглые, раз не хотят подраться за швыряемые медянки.
Подозвав Лазерса, Ласкарий кивнул баронету на двух парней и кинул в толпу еще несколько медянок. Разгоревшаяся вновь драка за монетки его несколько развеселила. И совсем отвлекла людей от Лазерса, уже подошедшего к тем парням. Баронет всучил каждому из парней по небольшому кошелечку, наподобие того, что висел на поясе у Ласкария. Вручил и отошел в сторону.
Теперь Ласкарий сдвинулся в сторону парней и вновь кинул толпе несколько медянок. Когда драка за них утихла, юный виконт пошарил рукой у себя по поясу и громко закричал:
— Стража! Меня ограбили! Украли два кошелька с серебром!
Стоявшие рядом с Ласкарием стражники бросились окружать толпу, выхватывая мечи и взводя арбалеты. Теперь никто не мог покинуть площадь, если не хотел получить удар мечом в бок или арбалетный болт в спину.
Стражники бросились обыскивать окруженных людей. Когда очередь дошла до тех двух парней, то в их руках обнаружили два кошелься с вышитыми графскими вензелями.
— Ваша величество! — стражники уже давно знали, как обращаться к юному виконту, — мы нашли ваши кошельки. И воров тоже!
— Но мы не воровали! Нам их дал вон тот милорд, — ошарашенные парни закивали в сторону баронета Лазерса, уже стоявшего рядом с Ласкарием.
— Какая наглая ложь! — воскликнул баронет.
— Воров ведите в замок, там мы узнаем от них всю правду, — приказал Ласкарий.
Парней со связанными руками потащили в сторону графского замка, а Ласкарий, дождавшись, когда подъедет его карета, с веселым настроением двинулся следом. Этот и следующий день будут не скучными.
Парни признались во всем уже через несколько часов. Могли бы и раньше, но Ласкарий решил отложить приятное зрелище на послеобеденное время. В этот раз аппетит был как никогда отменным. И все благодаря поднявшемуся настроению. А если учесть, что этим вечером его будет ждать новая женщина, то день пройдет совсем замечательно.
И если палач оправдал его ожидания, то женщина ему не очень понравилась. Больше ее он не позовет. Испортившееся настроение немного подняло посещение камеры, где находились признавшиеся в воровстве парни. С удовлетворением пройдясь взглядом по почерневшим и надувшимся рубцам, Ласкарий с улыбкой сообщил, что им, как ворам, завтра отрубят правые руки. А затем повесят. Воров, впервые попавшихся, обычно только клеймят, выжигая воровской знак на лбу. Но они заслужили отрубание руки. А так как они обокрали не кого — нибудь, а будущего короля Лоэрна, то после того, как им отрубят руки, их ждет виселица. Наглядевшись на измученные и растерянные лица осужденных, Ласкарий вернулся в свои покои, где его уже ждала Луктия. Остаток позднего вечера прошел замечательно.
Следующий день был скрашен любопытным зрелищем казни этих двух воров, а вечер — баронессой Фрилой. И вот теперь, два дня спустя, на него, будущего короля посмели повысить голос.
— Позови Лазерса, — приказал Ласкарий появившемуся слуге…
— О, мой король, я вижу вы в дурном настроении?
— Это так. Как только я стану королем, казню эту гадину Луктию.
— А чем она не угодила вашему величеству?
— У нее оказался слишком длинным язык.
— Но, ваше величество, это вам всегда в ней нравилось.
— Да не это, а то, что она растрепала всем и деду тоже, что я хочу казнить мою корову.
— Ах, вот оно что. И вы хотите ей отомстить.
— Хочу. А ждать, когда стану королем, не могу. Помоги мне ей отомстить. Ей и ее роду. Они все такие мерзкие. Ее отец, жалкий дворянчик, губу раскатал, графом сделаться захотел. Я пошутил, а он всерьез подумал. Может снова подбросить кошелек. Ей и ее отцу?
— Второй раз могут и не поверить. Ваш отец и ваш батюшка, да и дядя тоже, с большим неодобрением отнеслись к казни этих двух воров.
— А им — то что за дело? Казнили каких — то двух людишек из черни.
— Это были сыновья уважаемого члена гильдии конезаводчиков. И, как говорят, честные.
— Честные? Это смешно. Нет честных людей. Все лгут. Все!
— Конечно, вы как всегда правы, ваше величество. Парни просто прикидывались честными.
— Конечно, прикидывались. Чтобы украсть мои кошельки! Но как все же отомстить Луктии?
— Самой Луктии или кому — нибудь из ее родных?
— Самой. Хотя пока можно и родне. Даже так лучше! Пусть помучается, зная, что она будет следующая. Да, так даже лучше!
— Тогда начни с ее младшего брата. Он недавно женился.
— На ком?
— Тоже какая — то дворяночка. Но тебе она понравится.
— И в чем будет месть?
— Пригласи сегодня Луктию, ее отца и брата с женой. А дальше ты знаешь. Пусть все будет происходить при них.
— И..?
— После этого прогонишь Луктию и будет встречаться с женой брата. До тех пор, пока та не забеременеет.
— А причем здесь Луктия?
— Брату Луктии очень не понравится, что ребенок будет не его.
— Но он будет воспитывать сына короля! Это же честь для него!
— Нет, только не для ее брата. Он будет взбешен.
— Он, а не Луктия. Ей — то что? Взбешен, не значит умерщвлен.
— Может и до этого дело дойдет. Брат у Луктии совсем молодой, таких любят хаммийцы. К тому же он дворянин.
— Ты предлагаешь его схватить и продать хаммийцам? Это было бы хорошо.
— Нет, ваше величество. Продадим, они погорюют и забудут. А надо, чтобы не забывалось, чтобы каждый день напоминало. Живот его жены будет напоминать, а затем рождение бастарда. Это с одной стороны. И сам брат, обесчещенный хаммийцами прямо здесь, в вашем замке.
— Это интересно. Ты молодец, Лазерс, здорово придумал.
— Только, мой король, как бы он не наложил на себя руки. Он может. Мнит себя дворянином в каком — то там колене.
— Дворянчик. Почти как чернь. И что же делать?
— А пусть его родные от него не отходят. Чтобы руки на себя не наложил.
— Здорово! И чтобы все знали, что это за длинный язык этой гадины! А когда стану королем, ее посажу на кол!
Но запланированная месть пошла совсем не так, как ожидал Ласкарий. Блокс, брат Луктии, не стал пассивно смотреть, что задумал сотворить с его женой юный виконт. Он вмешался, с силой толкнув Ласкария в грудь. Подросток упал на пол, испуганно прикрылся руками и закричал.
Ворвавшиеся стражники схватили Блокса, гневно нависшего над виконтом.
— Он меня хотел убить, — плаксиво выкрикнул подросток. — В камеру его, туда, вниз. И этих всех туда же.
— Ты видел, Лазерс? — обратился Ласкарий, когда стражники увели семью Луктии.
— Да, ваше величество, это неслыханно. Может быть, его подослали из Лоэрна?
— Он ведь мог достать меч! А ты почему меня не защитил?
— Я пытался сделать, мой король, но…, — Лазерс замолчал, не зная, что сказать.
— Что «но»?
— Брун, отец этих преступников преградил мне дорогу. Да, точно так. Я теперь припоминаю, что он сделал это специально. И в руке у него что — то было. Кинжал! Если бы не я, ваше величество, то Брун вас зарезал бы!
— Ой!..
— Я вас спас, мой король! Это заговор! Нужно немедленно сообщить графу. В замке еще могут оставаться их сообщники.
— Тогда иди и сообщи. Нет, стой! Я не могу оставаться один. Пусть вызовут солдат личной графской сотни…
Граф Эймуд узнал о покушении на его внука уже через час. Весть принес начальник графской стражи барон Леватье. Барон прекрасно знал, что за внук растет у его сюзерена. Да и баронет Лазерс вызывал у него только чувство презрения. Ничтожество, прилипшее к юному виконту.
— Что там случилось, Леватье?
— Милорд, по словам вашего внука и его друга, — Леватье презрительно скривился, — Брун вместе с сыном хотели зарезать его светлость. Но Лазерс помешал этому, защитив своим телом юного виконта от кинжала в руках Бруна
— Так и было на самом деле?
— Лазерс труслив, это знают многие. Если бы Брун с сыном хотели убить вашего внука, то баронет в лучшем случае спрятался бы под кроватью.
— А в худшем?
— Может быть, упал бы в обморок.
— Тогда что же там произошло?
— Я бегло расспросил Бруна и Блокса, прежде чем идти к вам, милорд. Их поместили в разные камеры, поэтому они не могли сговориться, придумать единое объяснение. Оба порознь утверждают, что ваш внук потащил жену Блокса на кровать, тот не сдержался и в гневе толкнул юного милорда. Вот и все.
— А Брун что в это время делал?
— Ничего, милорд. Он просто опешил. Кинжал не доставал.
— Откуда же тогда утверждение, что Брун хотел зарезать Ласкария?
— Возможно, это выдумка. Однако это лишь начальные предположения. Истину должен дать допрос.
— Так допросите же.
— С пристрастием, милорд?
— Да.
— Позволено ли мне их калечить?
— Да. Но если можно обойтись без этого, то обойдитесь.
— Хорошо, милорд.
— Идите. Хотя, нет. Три дня назад, тот случай с ворами. Они украли или нет?