CLT-45678922 отцепил звездочки с его погон и утопил их в стакане виски. А потом Эрчер выпил этот стакан до дна, поймал звездочки губами и продемонстрировал товарищам. Те одобрительно завопили, а Эрчер увидел шевелящиеся на краю зрения шестеренки.
— За Альвейм, — сказал он.
Сорок минут пролетели быстро, мутно и шумно, шестеренок становилось все больше, но Эрчер делал вид, что не замечает их. Зато можно было не заботиться о том, чтобы говорить как надо, его новых товарищей радовали любые его замечания. Они вообще оказались прекрасными ребятами и даже подарили ему на прощанье котенка. “Кошка разродилась, девать их некуда, возьмете одного, Эрчер?”
И Эрчер взял котенка на руки, тот был теплый и пушистый на ощупь, и уходя, он засунул его за пазуху.
Хозяин еще не вернулся, и, не дождавшись, Эрчер пошел в спальню, захватив с собой котенка. Глазки у того были синие-синие, и сначала он мяукал и царапался, когда Эрчер его гладил. А потом затих, и Эрчер положил его на подушку рядом с собой и заснул, запустив пальцы в мягкую шерсть.
Рихард Терге
— Ты зачем кота дохлого принес? — Рихард сел рядом и перевернул Эрчера на спину.
Тот был пьян, этот запах ни с чем не спутаешь.
— Эрчер, где ты нажрался, — поразился Рихард, раньше он никогда не видел его пьяным. Ну, максимум — слегка подвыпившим.
— Обмывал, — гордо ответил Эрчер и всхрапнул, а потом смешно пошарил рукой и схватил мертвого котенка за шею.
— Кота надо выкинуть.
— Хозяин, пожалуйста, можно, он с нами будет жить, — Эрчер говорил четко, только глаза не открывал.
— Нельзя, — Рихард сделал очередную попытку забрать котенка и захихикал, когда не получилось: — Он ведь дохлый. Совсем как ты, Эрчер.
— Ты со мной живешь, значит, и ему можно.
— Тебя я люблю, а котов — нет, — Рихард включил круглый светильник над кроватью начал раздевать Эрчера, тот не шевелился и не разжимал руку. Интересно, откуда на базе кошка с котятами… и кот, значит, должен быть. Надо сообщить в санитарную службу. — Отпусти котенка, я его покормлю.
Тот послушно раскрыл пальцы, и Рихард выкинул пушистое тельце в утилизатор, а потом заставил Эрчера выхлебать полстакана детокса. “Не хочу”, упирался тот сперва, сильный такой, и Рихард подумал, что ему ведь никогда не сопротивлялись всерьез, даже тогда, во флаере. Прикованный наручниками Эрчер в рубашке для казни, его мучительно искривленный рот и затравленный взгляд, эти воспоминания до сих пор вызывали жаркую волну стыда.
— Рот открыл, — Рихард шлепнул его по бедру, и Эрчер послушно разомкнул губы, высунув язык. Рихард приставил к его рту стакан с остатками лекарства и обхватил рукой горло: — Глотай. Хочешь со мной на Альвейм?
— Да, хозяин, — ответил Эрчер и опять заснул.
А Рихард долго гладил его по груди и животу, сжимал вялый член и яички, перед тем как перевернуть и вставить. Эрчер коротко вздрогнул и вдруг спросил:
— А где котенок?
— Убежал.
========== Глава 9 ==========
Эрчер Веллинг
— Тысячи, тысячи лет назад, на планете у синей звезды девушка… ээ… жила, которую, — техник по имени Аленз К. Хюбер задумался, словно сочинял прямо сейчас, на ходу, — знать вы могли…
— Не могли! — заржал другой техник.
Эрчер перелистнул изученную до серых дыр брошюру, посвященную принципам слияния новейших космических баз с подпространством. Она читалась как увлекательнейший детектив, каждый раз он обнаруживал новые детали. Но сейчас весь настрой сбился этими, с позволения сказать, стихами. Они о чем-то ему напоминали, и Эрчер бездумно смотрел в читалку, пытаясь поймать ускользающий обрывок мысли.
— Звезда рифмуется с пиздой, как поэт, ты должен знать об этом, Аленз.
Вокруг грянули смехом.
— Постойте, постойте! — тоже смеялся Аленз и обращался почему-то к Эрчеру: — Я придумал продолжение, вот! Девушка, которую знать вы могли под именем Эннабелл Ли! А желаете ли дальше…
— Увольте, — оборвал его Эрчер, непойманное воспоминание донимало наподобие чесотки. Той самой, когда торчишь в костюме высшей защиты, и у тебя мучительно чешется пятка.
— Но позвольте, чем вам не угодили мои стихи, Эрчер, — Аленз смешливо поднял брови.
— Размером, — Эрчер выключил читалку и с некоторой нервозностью окинул взглядом зону отдыха для младших чинов. Они каждый день зависали здесь, но сегодня все было не так. Хотелось уйти.
— Да, — согласился Аленз с некоторой печалью, — размерчик хромает, уж простите, я все же не настоящий поэт… Переложил вот на альвеймский с лонгдалена. Вы знаете лонгдален, Эрчер?
— В пределах необходимого минимума, Аленз, как и другие наречия Старых Колоний, — ответил Эрчер, сдерживая раздражение.
На тренажерах они часто отрабатывали план захвата Лонгдаля, так же как и других больших и малых колоний. Но именно Лонгдаль Эрчер каждый раз изничтожал с особым удовольствием: дело было в том, что родители по идиотской своей прихоти наградили его лонгдальским именем. Это предательство слегка злило. Почему его зовут не Эрхард, например? Было бы похоже на Рихарда…
— Если вы намекаете на мое неальвеймское имя, — начал он, заводясь.
— Что вы! — Аленз поднял руки, как будто сдаваясь. — Я лишь хотел предложить вам эти прекрасные стихи в оригнале. Вот, оцените ритм и размер.
Аленз ловко выхватил коммуникатор, что-то там набрал и сунул Эрчеру под нос.
Он не хотел туда смотреть, но взгляд случайно выхватил строчку из середины: “And so, all the night-tide, I lie down by the side Of my darling — my darling — my life and my…” (*) И Эрчера затошнило.
— Это древне-даль, а вовсе не лонгдален, — сказал он, вставая. — Вас жестоко обманули, Аленз. Простите, мне надо идти.
— Говорят, санитарная служба снова устраивает облаву на котов, прячьте своего в изнанку, — сказали ему вслед.
***
…В каюте никого не было, Рихард обещал прийти только через полтора часа. Эрчер ходит кругами из гостиной в спальную, потом в столовую и обратно. Он не любит быть один нигде, кроме рубки своего корабля, в одиночестве начинают приходить обрывки воспоминаний и мучить тайны. С Рихардом их тоже связывает тайна, тайная, порочная страсть, почти преступление. Нет, говорит он себе, это не преступление, это просто допустимая безнравственность. “Как неприличная болезнь, о которой не говорят в обществе”, звучит женский голос в его голове, и Эрчер сжимает виски.
“Плоский тор существует в четырех измерения, из которых последнее — известное нам подпространство. Обычная подпространственная база выходит в четвертое измерение миллиардами своих узлов. Но парадокс в том, что в нашем трехмерном мире не могут существовать по-настоящему плоские конструкции, все имеет объем, а значит для полного завершения всегда было необходимо пятое измерение. И альвеймская наука разрешила эту проблему, открыв изнанку, и замкнув, таким образом наш псевдо-плоский тор в пятимерном…”
Эрчер снова откладывает читалку и думает о кошках, выживающих, оказывается, на изнанке. Становятся ли они там пятимерными? Вдруг они размножаются на изнанке и постепенно заселяют ее разнообразными пятимерными чудовищами. А люди не могут долго выдержать там без защиты, разлагаются и калечатся… и лучше не знать о том, как были получены эти данные. Он вспоминает своего котенка, Рихард сказал, тот сбежал, и Эрчер думает, что это ложь.
Он ищет в базе данных те чертовы стихи, не находит и пишет Алензу. И тот присылает множество их, все на древне-дальском, оказывается, Эрчер прекрасно его знает. Он жадно читает, пытаясь вспомнить кусочки прошлой жизни, которая, наверно, и не достойна воспоминаний, он видел документы — родители от него отказались, потом детский дом, летное училище, двадцать три года работы на одной гражданской линии…
Он слышит щелчок двери и спешит навстречу Рихарду. Тот все такой же горячий, Эрчер прижимает его к стене в прихожей, жадно целует и шепчет на ухо: “Хозяин”. Это тоже их маленькая тайна, это слово.
Рихард упирается ему в плечи, сжимает сильно, до синяков, наверно, а Эрчер возится с его ремнем, нетерпеливо сдергивает брюки, разворачивает к себе спиной, опускается на колени. Он кусает Рихарда за задницу, добравшись до вожделенного тела, разводит ягодицы руками и лижет сжавшийся вход, проталкивая язык как можно дальше. “Хоть на километр”, думает он и хочет пройти хозяина насквозь, весь путь до самого горла, забраться к нему под кожу и ладонью ощутить биение сердца. Но он сдерживается, мнет и ласкает, пока Рихард в его руках не становится податливым и расслабленным.
— Давай… — шипит Рихард, и Эрчер закрывает ему рот ладонью, и тот облизывает и покусывает его пальцы, пока Эрчер втискивается в него.
— Люблю тебя, люблю, мой господин, — повторяет Эрчер, трахая Рихарда у двери, и в этих обращениях тоже скрыта невыносимая порочность их общей тайны.
…У Рихарда красивые руки, и за обедом Эрчер ловит их, проводит пальцем по запястью.
— Дай пожрать уже, — смеется Рихард, но руки не отнимает.
И Эрчер садится на пол и ставит его обнаженную ступню себе на колени, гладит щиколотки под серыми домашними брюками.
— Щекотно.
— Можно тебе перед сном массаж ног сделать, — Эрчер невольно понижает голос, — хозяин?
Рядом с Рихардом его не мучают ни призраки шестеренок, ни обрывки воспоминаний, и даже сводящая с ума загадка древне-дальских стихотворений кажется забавным недоразумением.
— И зачем ты учил этот древне-дальский, — смеется Рихард, — девчонкам пыль в глаза пускать?
— Наверное, — улыбается Эрчер немного растерянно и грустно, — я не помню. Неужели я мог предать Родину, Рихард…
— Тебя заманили, — отвечает Рихард уверенно, в который раз.
И Эрчер ему снова верит, почти.
— А зачем ты убил моего кота? — вдруг вспоминает он то, что хотел спросить уже давно, но все время забывал.
— Я его не убивал, Эрчер, — отвечает Рихард, помолчав. — Ты сам его придушил. По пьяни.
И Эрчер вздрагивает, вдруг четко вспомнив, как обмякло и перестало царапаться теплое пушистое существо у него в руках. Как же он забыл.
— Не расстраивайся, ты тогда еще просто после операции не оправился, — пальцы Рихарда перебирают его волосы, и Эрчер расслабляется.
Рихард Терге
Рихард бесцельно бродил по их отсеку. Совсем как Эрчер в моменты просветлений, в последнее время они случались все чаще. Это радовало и немножко пугало, вдруг тот все вспомнит, Камиллу и бандитов, и собственное сопротивление. Пожалуй, Рихард отправил бы его на повторную коррекцию, ведь невозможно представить, что Эрчер перестанет его любить. И принадлежать, эти их игры так заводят, Рихард даже испытывал смутную благодарность к доктору Селенцу за его несмешную выходку с импринтингом. Оказывается, после коррекции может возникнуть любовь к конкретному человеку, а не только к Родине. И это самые настоящие чувства, стабильные, в который раз убеждал себя Рихард.
— Я скоро улетаю на задание.
— Когда вернешься? — Эрчер поднял взгляд от читалки и нахмурился.
— Секретная информация, могу вообще не вернуться. Ты же будешь помнить меня, дорогой?
— Буду, — чистосердечно ответил Эрчер. — До самой смерти.
— Это хорошо. Мы с тобой проведем на Альвейме неделю, — Рихард заулыбался. — Сюрприз. Четыре дня на океане, а остальное время у моих родителей, познакомлю тебя.
— О, и как ты меня им представишь? — Эрчер все также издевательски серьезен, никогда нельзя понять, шутит он или нет.
— Как свою невесту, — в тон ему ответил Рихард и подумал о новых эрчеровых друзьях, надо присмотреться к ним получше. — Но от всех остальных придется тщательно скрывать нашу связь, ты же знаешь.
— Знаю… Я совсем не помню Родину.
— Ничего страшного, вспомнишь, — уверенно сказал Рихард. Как все же не хотелось оставлять Эрчера одного на базе, ведь даже настоящее чувство может угаснуть в разлуке. Или Эрчер по глупости подставит кому-нибудь задницу. Впервые Рихард тяготился долгом перед Родиной, и это было так гадко.
А среди ночи его разбудил срочный вызов, Рихард выпутался из объятий и принялся одеваться. Эрчер даже не проснулся, подгреб под себя подушку и дрых дальше. “Спи, я быстро”, он чмокнул его в висок и подоткнул одеяло.
***
Рихард почему-то считал, что обязательно войдет в артейскую группу, но планы командования поменялись внезапно. Товарищи отбыли на Артейю без него, и теперь оставалось только ждать открытия подпространственного канала, чтобы ввести планету в резонанс с нейтронной звездой. Это приводило Рихарда в настоящий трепет, Альвейм непременно станет первой Свободной Объединенной республикой, не то, что эти разобщенные планетки Конфедерации. Загнивающие.
— Лонгдаль — вот ваша цель, — Гроск, как всегда, вертел перед собой изображение. — Одна из старых колоний, подлежит захвату. Маяки, вероятно, придется доставлять по частям как коммерческий груз. Скорее всего, после первого планетарного уничтожения лонгдальцы предпочтут сдаться, но ультиматум не должен выглядеть пустой угрозой.
— Слава Альвейму, — брякнул Рихард, совсем как Эрчер, тот говорил это постоянно, даже в постели выкрикивал.
А еще он подумал вдруг о ночной тревоге, приборы зафиксировали движение в лаборатории, где хранились маяки. Но это оказался всего лишь кот, эти твари каким-то образом выходили в изнанку, хаотично перемещаясь между узлами входа-выхода, и ничего им не было.
Комментарий к Глава 9
(*) Аленз переводит на альвеймский стихотворение Эдгара Аллана По, “Аннабель Ли”
========== Глава 10 ==========
Эрчер Веллинг
Эрчер задраил люк, проверил герметичность и безопасность, все по инструкции. А потом отошел в дальний угол отсека. Там, под компрессионным изгибом, стояли два пластиковых блюдца, сейчас пустые. Он вытащил из широкого кармана летного комбинезона коробку с ланчем и положил кусок колбасы в блюдце помельче. А в глубокое налил сливок из круглой коробочки и замер, ожидая появления кота с изнанки. Это было очень красивое зрелище: полупрозрачная рябь в пространстве образует контуры маленького хищного тела, еще мгновение — и вот кот приземляется на мягкие лапы и аккуратно принюхивается к угощению.
Но сегодня никто не пришел, и Эрчер, тщетно прождав полчаса, покинул ангары.
— Привет, Аленз, — он кивнул, проходя мимо товарища.
Тот поднял глаза от диагноста и улыбнулся:
— Пообедаем завтра вместе, а Эрчер?
Аленз часто забегал в летный отсек — иногда по работе, а иногда — просто потрепаться, и Эрчер недавно решил, что его можно называть другом.
— Извини, я завтра улетаю. В отпуск, на Альвейм, — он изобразил любезную улыбку, ему казалось, что в последнее время улыбки у него вполне удачно получались.
— О, повидаешь Родину, — заулыбался в ответ Аленз, — завидую тебе.