Муркок Майкл
Майкл Муркок
Было тихо и тепло. Яркое солнце сияло в голубом небе над развалинами Берлина. Я карабкался по кучам поросшего бурьяном кирпича и обломкам бетона, направляясь расследовать убийство неизвестного, которое произошло в саду шефа полиции Бисмарка.
Меня зовут Минос Аквилинас, я - старший метатемпоральный следователь Европы, и я знал, что эта работенка будет не из легких.
Не просите меня назвать место или дату. Я не интересуюсь такими вещами, они меня только пугают. Я полагаюсь на инстинкт - выигрываю или проигрываю.
Я получил всю имеющуюся у них информацию. Уже произведено вскрытие. Ничего необычного - кроме того, что у убитого были одноразовые бумажные легкие. Это могло пролить некоторый свет на его происхождение. Насколько мне было известно, до сих пор бумажными легкими пользовались в Риме. А что мог делать римлянин в Берлине? Почему его убили в саду шефа полиции Бисмарка? Мне было сказано, что его задушили. Задушить человека с бумажными легкими нетрудно, здесь много времени не требуется. Гораздо труднее ответить на вопрос, кто и почему это сделал.
От развалин до дома идти пришлось довольно далеко. Вокруг были одни камни, и лишь иногда попадались столбики все, что осталось от рейхстага, Бранденбургских ворот, музея Брехта и других не менее известных мест. Остановившись, я прислонился к единственной уцелевшей стене дома, снял пиджак и ослабил узел галстука, потом вытер лоб и шею носовым платком и закурил.
В тени стены было не так жарко, и когда я собрался продолжить путь, мне было уже полегче. Вскарабкавшись на большую кучу кирпича, поросшего голубыми цветочками, я увидел сверху дом Бисмарка. Дом, построенный из тяжелого мрамора с черными прожилками в столь популярном смешанном стиле, представлял собой нечто среднее между дворцом Валгалла и чертогами Олимпа. Перед ним раскинулась ровная зеленая лужайка, а за ним - сад, окруженный такой высокой стеной, что я, хотя и смотрел сверху, мог разглядеть только листья деревьев. Толстые коринфские колонны у входа венчал фасад с барельефами, на которых мужи в рогатых шлемах с одинаковой легкостью расправлялись с драконами и друг с другом.
Я спустился к лужайке, пересек ее и, поднявшись по ступеням, очутился у парадных дверей. Это были большие, тяжелые двери, мне они показались бронзовыми, так много накладок украшало их. На накладках красовались безбородые всадники в каких-то изысканных доспехах, вооруженные двуручными мечами. В руках у некоторых были копья и топорики. Я позвонил.
Ждать пришлось довольно долго, и я успел внимательно рассмотреть весь декор. Наконец дверь распахнулась, и старик в костюме полувоенного образца, с трудом державшийся прямо, вопросительно взглянул на меня, приподняв белую бровь.
Я назвал свое имя, и он проводил меня в холодный темный зал, заполненный разного рода оружием, тем самым, что я видел в руках воинов на барельефах. Он открыл правую створку двери и попросил меня подождать здесь. Комната, где я оказался, была заполнена кожей и железом: оружие на стенах и кожаная мебель на ковре.
Толстые бархатные портьеры были отдернуты, и я, встав у окна, посмотрел на безмолвные руины. Выкурив еще одну сигару, я воткнул окурок в цветочный горшок и снова надел пиджак.
Старик вернулся и повел меня через зал, потом мы поднялись на один пролет широкой лестницы и вошли в огромную, уже не столь захламленную комнату, где и находился тот, к кому я пришел.
Он стоял посреди ковра. На нем был затейливо украшенный шлем с шишаком на макушке, темно-синий мундир со знаками различия, золотые с черным эполеты и начищенные до блеска сапоги со стальными шпорами. На вид ему было лет семьдесят, и выглядел он очень крепким. У него были кустистые седые брови и большие тщательно расчесанные усы. Когда я вошел, он прокричал что-то и вытянул вперед Руку, указывая на меня.
- Герр Аквилинас. Я - Отто фон Бисмарк, начальник берлинской полиции.
Я пожал протянутую руку. Если говорить точнее, он пожал мою, встряхнув меня всего.
- Хорошенькое дело, - заметил я. - Убийство происходит в саду человека, который призван убийства предотвращать.
Вероятно, у него были парализованы или повреждены мышцы лица, потому что, даже когда он говорил, они почти не шевелились, в остальное же время лицо оставалось совершенно неподвижным.
- Именно так, - сказал он. - Мы, конечно, не хотели вас вызывать. Но, насколько я понимаю, это ваша специальность.
- Возможно. Тело еще здесь?
- В кухне. Там производили вскрытие. У него были бумажные легкие, вы знаете?
- Знаю. Итак, если я правильно понял, вы ночью ничего не слышали...
- О, нет, я слышал - лаяли мои волкодавы. Один из слуг пошел посмотреть, в чем дело, но ничего не обнаружил.
- Вы можете назвать время.
- Время?
- Когда это было?
- Около двух ночи.
- Когда нашли тело?
- Около десяти - его обнаружил садовник в винограднике.
- Хорошо. Давайте взглянем на тело, а потом поговорим с садовником.
Он повел меня на кухню. Одно из окон было открыто. Оно выходило в роскошный сад, поросший высоким кустарником самых разных оттенков. Из сада тянуло пьянящим ароматом. У меня закружилась голова. Я повернулся и увидел накрытое простыней тело, лежащее на выскобленном кухонном столе, покрытом простыней.
Я отдернул простыню. Передо мной лежало обнаженное тело, старое, но сильное, очень смуглое. Большая голова, густые черные усы, сразу бросающиеся в глаза. Трудно было представить, каким было это тело раньше, когда принадлежало живому человеку. На горле были видны следы удушения, распухшие кисти, предплечья и лодыжки говорили о том, что жертва не так давно была связана. Спереди был виден разрез, сделанный при вскрытии и зашитый очень небрежно.
- А одежда? - спросил я начальника полиции.
Бисмарк покачал головой и показал на стул, стоящий позади стола.
- Вот все, что удалось найти.
На стуле лежали аккуратно сложенные бумажные легкие, слегка потрепанные. Эти одноразовые легкие - палка о двух концах. С одной стороны - можно курить, сколько хочешь, не боясь рака легких, но с другой - их следует регулярно менять. А это дорого, особенно в Риме, где, в отличие от других европейских городов-государств, государственная служба замены легких появилась лишь за несколько лет до войны, когда бумажные легкие были заменены более долговечными политэновыми. Рядом лежали наручные часы и пара рыжих туфель с длинными, загнутыми кверху носами.
Я взял одну из туфель. Сделано явно на Востоке. Потом я взглянул на часы. Часы были русские: тяжелые, старые и потускневшие. А вот ремешок из свиной кожи был новенький, и, если верить надписи, сделан был в Англии.
- Теперь мне понятно, почему обратились к нам, - сказал я.
- Да, были некоторые странности, - признал Бисмарк.
- Я могу поговорить с садовником, который нашел его?
Бисмарк подошел к окну и позвал:
- Фелипе!
Листья будто сами по себе раздвинулись, и в образовавшемся проеме появился высокий молодой человек с темными волосами и длинным, бледным лицом. В руке он держал изящную лейку. На нем была зеленая рубашка со стоячим воротничком и такого же цвета брюки.
Мы смотрели друг на друга через оконное стекло.
- Это мой садовник, Фелипе Саджиттариус, - сказал Бисмарк.
Саджиттариус поклонился. Его глаза смеялись, но Бисмарк, как мне показалось, этого не заметил.
- Вы можете показать, где нашли тело? - спросил я.
- Конечно, - ответил Саджиттариус.
- Я подожду здесь, - сказал Бисмарк, увидев, что я направился к двери.
- О'кэй. - Я спустился в сад и последовал за Саджиттариусом. И снова мне показалось, что кусты раздвинулись сами собой.
В саду по-прежнему стоял густой эротический аромат. Среди тёмной, мясистой листвы виднелись вишневые, пурпурные и синие цветки каких-то растений, иногда попадались ярко-желтые и розовые.
Трава, по которой я ступал, казалось, ползла под моими ногами, а странные очертания деревьев и кустарников дополняли неприятное ощущение, и я подумал, что этот сад место, явно не подходящее для отдыха.
- Это все ваша работа, Саджиттариус? - спросил я.
Он кивнул не останавливаясь.
- Оригинально, - заметил я. - Никогда не видел такого.
Тут Саджиттариус обернулся и показал большим пальцем назад.
- Вот это место.
Мы стояли на небольшой полянке, почти полностью окруженной решеткой, увитой толстыми виноградными лозами. Я заметил, что в дальнем углу оборваны несколько лоз и проломана решетка. Я догадался, что это следы борьбы. Я все никак не мог понять, почему убийца развязал жертву, прежде чем ее задушить. А получалось, что было именно так иначе никакой борьбы не было бы. Я осмотрел место, но не обнаружил никаких других следов. Сквозь проломанное в решетке отверстие я увидел маленький летний домик, выстроенный в китайском стиле, он весь блестел красным, желтым и черным лаком, а местами - позолотой. Домик никак не вязался с архитектурой главного дома.
- Что это? - спросил я садовника.
- Ничего, - угрюмо ответил тот, явно недовольный тем, что я увидел.
- Я все-таки взгляну.
Он пожал плечами, но проводить меня не предложил. Пройдя между решеток, я подошел к домику. Саджиттариус не торопясь следовал за мной. Поднявшись по деревянным ступенькам на веранду, я толкнул дверь. Она открылась, и я вошел. Домик состоял всего из одной комнаты - спальни. Постель была не убрана. Судя по ее виду, обитатели покидали домик в большой спешке. Из-под подушки торчали нейлоновые чулки, а на полу валялись мужские кальсоны. Простыни были белоснежные, мебель - восточная, очень богатая.
Саджиттариус стоял в проеме двери.
- Ваш домик? - поинтересовался я.
- Нет. - Его голос звучал оскорбление. - Начальника полиции.
Я ухмыльнулся.
Саджиттариус ударился в пространные объяснения.
- Томительные запахи, опасность, исходящая от растений, тяжелый воздух сада - все это, без сомнения, может возбудить и человека более старшего возраста. Это единственное место, где он может расслабиться. Потому он меня и держит, потому дает мне полную свободу действий.
- А это, - спросил я, указывая на постель, - связано как-то с тем, что произошло прошлой ночью?
- Может, он и был здесь, когда это случилось, но я... Саджиттариус покачал головой, и я спросил себя, не намекает ли он на что-то, что я упустил.
Увидав на полу какой-то предмет, я наклонился и поднял его. Это была подвеска с выгравированными готическим шрифтом инициалами Е.Б.
- Кто эта Е.Б.? - спросил я.
- Меня интересует только сад, господин Аквилинас, - я не знаю, кто она.
Я выглянул в странный сад.
- Почему это вас интересует, для чего все это? Вы ведь делаете это не по его приказу, правда? Вы делаете это по собственному желанию, - мрачно улыбнулся Саджиттариус.
- Вы проницательны.
Он помахал рукой теплым листьям, больше напоминавшим рептилий, но чем-то - и млекопитающих.
- Вы знаете, что я там вижу? Я вижу глубоководные впадины, где в молчании зеленоватых сумерек плавают затонувшие подводные лодки, к которым тянутся щупальца хищников, полурыб-полурастений, под взглядами покойников-водяных; где моллюски и скаты сражаются в грациозном танце смерти, пятна черной краски, смешиваясь с пятнами алой крови, поднимаются на поверхность на радость акулам. Моряки с проплывающих мимо кораблей будут сходить с ума, бросаться за борт, стремясь к далеким существам-растениям, уже пирующим на останках моллюсков и скатов. Это мир, который я могу перенести на землю - и это моя мечта. - Он взглянул на меня, помолчал и промолвил: Это как гигантский аквариум!
Вернувшись в дом, я обнаружил, что Бисмарк возвратился обратно в свою комнату. Он сидел в бархатном кресле. Из незаметного для постороннего глаза магнитофона лилась музыка. Это был - всего-навсего - струнный квартет Равеля.
- А Вагнера у вас случайно нет? - поинтересовался я и тут же перешел в наступление: - Кто такая Е.Б.?
- Потом, - сказал он. - Сейчас на ваши вопросы ответит мой помощник, он должен ждать на улице.
Возле дома был припаркован автомобиль. Это был помятый "фольксваген". Внутри видел одетый в аккуратную военную форму человек, ниже среднего роста, с маленькой щеточкой усов и падающей на лоб непослушной прядью темных волос. Руки, сжимающие трость, были затянуты в черные перчатки. Увидев меня, он улыбнулся, сказал: "Ага" - и проворно выбрался из машины. Слегка поклонившись, он пожал мне руку.
- Адольф Гитлер, - представился он. - Капитан военной сыскной полиции Двенадцатого округа. Начальник полиции Бисмарк прислал меня в ваше распоряжение.
- Рад слышать. Что вы о нем знаете?
Гитлер открыл мне дверцу, и я уселся в машину. Он обошел с другой стороны и влез на место водителя.
- О шефе? Гитлер покачал головой. - Он как-то далек от меня. Я недостаточно хорошо его знаю - нас разделяют несколько званий. Обычно я получаю приказы не от него лично. А на этот раз он захотел сам меня увидеть и дать задание.
- Что это было за задание?
- Просто помочь вам в расследовании.
- Расследовать особенно нечего. Насколько я понимаю, вы полностью верны своему шефу?
- Конечно, - Гитлер выглядел озадаченным. Он завел машину, и мы тронулись по аллее к выходу, миновали ворота и поехали по ровной белой дороге, по сторонам которой громоздились гигантские валуны.
- У убитого были бумажные легкие? - спросил он.
- Да. Он, вероятно, из Рима. Он чем-то напоминает итальянца.
- Или еврея, да?
- Не думаю. Почему вам так показалось?
- Русские часы, восточные туфли, нос. Нос у него здоровый. И вы знаете, в Москве еще пользуются бумажными легкими.
Его доводы показались мне немного странными, но я не стал возражать. Мы завернули за угол и оказались в жилом квартале, где еще сохранилось множество зданий. Я заметил в подвале одного из них бар.
- Может, зайдем? - спросил я. - Сюда? - мои слова, казалось, удивили или даже испугали его.
- А почему бы и нет?
Он остановил машину, и мы спустились в бар. В барс пела девушка. Это была пухленькая брюнетка с приятным негромким голосом. Она пела по-английски, и я уловил припев:
Мы не грустны, а веселы,
И Стив не вспоминается.
Ведь Стив в тюрьме повесился,
А Джон с другой встречается.
Это был последний в Англиихит. Мы заказали пиво. Мне показалось, что бармен хорошо знает моего спутника, потому что он засмеялся, хлопнул Гитлера по плечу и не взял с нас денег за пиво. Гитлер был смущен.
- Кто это? - спросил я.
- О, его зовут Вайль. Я его немного знаю.
- Судя по всему, не так уж немного.
Гитлер с несчастным видом расстегнул свой форменный китель, сдвинул на затылок фуражку и безуспешно попытался откинуть назад непослушную прядь волос. Он казался печальным, маленьким человечком, и я почувствовал, что моя манера задавать вопросы здесь, видимо, неуместна. Я допил пиво и стал наблюдать за певицей. Гитлер сидел к ней спиной, но я заметил, что она все время на него смотрит.
- Что вы знаете об этом Саджиттариусс? - спросил я.
Гитлер пожал плечами.
- Очень мало.
Вайль снова возник за стойкой и предложил еще пива. Мы отказались.
- Саджиттариус? - живо заговорил Вайль. - Вы говорите об этом психе?
- А он псих, да? - заинтересовался я.
- Это несправедливо, Курт, - запротестовал Гитлер. - Он способный человек, биолог...
- Которого выгнали с работы, потому что он сумасшедший!
- Не будь злым, Курт, - неодобрительно заметил Гитлер. Он изучал потенциальную чувствительность растений. Совершенно нормальное направление в научных исследованиях.
Из угла послышался чей-то презрительный смех. Это был какой-то взлохмаченный старик. Он сидел один за столом, перед ним стоял стакан шнапса.