Андрей САЛОМАТОВ
ПРИВЕТ АБОРИГЕНАМ
Разведчики с трудом продирались через заросли инопланетной сельвы. Прорубая дорогу допотопным мачете, Хенк ругался на всех известных ему языках и то и дело стряхивал с себя отвратительных насекомых. Бойко, следуя за товарищем, не забывал поглядывать назад и по сторонам. В руке он наготове держал плазменный пистолет и, будучи новичком, постоянно наводил его на подозрительные предметы, будь то причудливо сплетенные ветви или разлапистый, сгнивший пень. Бойко впервые принимал участие в исследовании еще не изученной планеты, поэтому он одновременно испытывал и страх, и восторг, и уважение к своему более опытному товарищу.
Совершенно неожиданно лес расступился, и разведчики вышли на небольшую живописную поляну. Посреди поляны свинцово поблескивала лужа, облепленная насекомой мелочью, а с противоположной стороны виднелись следы, похожие на медвежьи, только много меньше.
— Сущий рай! — радостно воскликнул Бойко и выскочил из зарослей на нетоптаную траву.
— Погоди ты со своим раем, — пробубнил Хенк.
В это время листва на другом конце поляны дрогнула, на землю упали несколько срубленных веток, и в просвете показалось странное существо с необычным топориком в необычной руке.
— Назад! — крикнул Хенк, но Бойко поднял руку с пистолетом и взял аборигена на мушку. — Не стреляй, — шепотом приказал Хенк. — Попробуем так разобраться.
Абориген стоял не двигаясь. Во второй руке, прижатой к животу, у него откуда-то появилась странная штука с широким раструбом на конце. Отверстие раструба было направлено на Бойко, и землянин, при всей своей неопытности, сразу догадался, что из этой штуки запросто может вылететь либо пуля размером с мандарин, либо, что еще хуже, нечто похожее на заряд его собственного оружия.
Минуты две представители двух цивилизаций смотрели друг на друга и ничего не предпринимали. Наконец Хенк осторожно, без резких движений, прижал свободную руку к груди, слегка наклонил голову и как можно приветливее произнес:
— Мы не сделаем вам ничего плохого.
— Так он тебя и понял, — не отрывая взгляда от аборигена, сказал Бойко. — Может, пальнуть и сразу упасть? Кто первый, тот и выиграл.
— Я тебе пальну, — прошипел Хенк. — Опусти пистолет.
— А если… — начал Бойко.
— Я сказал, опусти пистолет! — перебил его Хенк. Сам он бросил на землю мачете и жестом предложил аборигену сделать то же самое.
— Ну, бросать-то я его на всякий случай не буду, — сказал Бойко и опустил руку с пистолетом. На другом конце поляны немедленно последовали примеру землян: абориген швырнул топорик в траву и убрал в складки одежды свое необычное оружие.
— Ну вот, мир, дружба, — убирая пистолет в кобуру, радостно сказал Бойко. Абориген что-то громко залопотал ему в ответ, немного отодвинулся, и из-за его спины высунулись еще две головы.
— Да их там целая рота, — воскликнул Бойко и полез было обратно за пистолетом, но Хенк ударил его по руке и сделал два шага к аборигенам.
Через несколько секунд он продвинулся еще на три шага, демонстрируя свои пустые руки и широкую американскую улыбку.
Незнакомцы оказались очень симпатичными и сообразительными ребятами. Жестами они объяснили, что гуляют по джунглям, собирают всякую мелкую живность. Затем они предложили устроить на поляне совместный привал, а заодно и побеседовать. Земляне с удовольствием согласились.
Вскоре на поляне запылал большой костер. Три аборигена и два землянина устроились вокруг костра и принялись оживленно беседовать, помогая себе и руками, и ногами, и головой. Не снимая с лица улыбки, Хенк приказал Бойко ни в коем случае не говорить о космическом корабле и спрятанном в километре от поляны катере.
— Ну ты меня совсем за идиота считаешь, — обиделся Бойко.
Он подвинулся поближе к аборигену и жестами попросил его показать удивительный пистолет. Абориген, не проявив при этом никакой подозрительности, охотно дал разведчику одну из «пушек», а Бойко, в свою очередь, протянул ему свое оружие.
И земляне, и аборигены долго с удивлением рассматривали и хвалили незнакомое оружие, кивали головами, цокали языками, а затем Бойко поднял раструб пистолета кверху и нажал на курок. Не было ни грохота, ни вспышки. Лишь тонкий лучик ушел в небо да послышалось что-то вроде пения комара.
— А ведь он этой штукой мог порезать нас на антрекоты, — удивленно сказал Бойко. — Правда, и я бы успел сделать из него подгоревшую котлету, но боюсь, что не увидел бы этого.
— М-да, — покачал головой Хенк, — надо бы сообщить на корабль, но так, чтобы они не догадались.
— А ты думаешь, они нас за незнакомых зверушек приняли? — язвительно спросил Бойко. — Если они здешние, то уж, наверное, знают, какие твари водятся у них в джунглях. Так что надо расконспирироваться. Зачем ваньку валять? Они нас засекли и, может, даже шли к нам навстречу. — Говоря все это, Бойко не переставал улыбаться и делать вид, что рассматривает пистолет.
— Я тебе расконспирируюсь, — так же улыбаясь, ответил Хенк. — Засекли — значит засекли, а наше дело помалкивать.
— Отличная вещь, — сказал Бойко, возвращая аборигену оружие. Для убедительности он поднял большой палец кверху, хохотнул и похлопал владельца пистолета по плечу. Абориген сделал то же самое: пальнул вверх, восхищенно охнул и вернул пистолет владельцу.
* * *
Хоппер рубанул топориком по веткам, и они упали на землю, открыв космонавтам небольшую поляну. На поляне, в двух метрах друг от друга, стояли два аборигена очень странной наружности. У одного в руке был большой металлический нож, у другого — непонятного назначения блестящая штуковина. Едва аборигены заметили космонавтов, как тот, что был ближе, направил конец «штуковины» на Хоппера. Опытный космонавт понял, что это означает. Неуловимым движением он выхватил из кармана комбинезона щегольской бластер с широким раструбом и направил его на незнакомца. Хоппер слышал, как аборигены о чем-то тихо переговаривались. Он и сам успел шепнуть позади стоящим товарищам, чтобы они не шевелились, но один из аборигенов неожиданно бросил на землю нож, а второй тут же опустил руку с блестящей «штуковиной».
— Ффу, — облегченно вздохнул Хоппер, — кажется, они не совсем идиоты, — сказал он тихо. После этого Хоппер последовал примеру незнакомцев.
Один из аборигенов, тот, что был дальше, сделал несколько шагов к космонавтам. Он показывал свои пустые руки и сильно морщил лицо.
— Боится, бедняга, — сказал Хоппер и дал команду всем выйти на поляну.
Аборигены оказались очень милыми и доброжелательными существами. Они все время размахивали длинными передними конечностями, морщились и не переставая лопотали. Неожиданно один из ни» принялся собирать палки, а когда набрал большую охапку, то сложил их шалашиком и поджег чем-то похожим на допотопную зажигалку.
— Техника-то у них на уровне, — сказал Хоппер.
— Надо бы на связь выйти, — забеспокоился один из космонавтов.
— Подожди пока, — отмахнулся Хоппер. — Догадаются. Еще не хватало, чтобы к нам на корабль пожаловали гости. Кто их знает, кто они такие. Это сейчас они такие доброжелательные. Шарахнут по кораблю из какой-нибудь бандуры, и крышка.
— А ты думаешь, они считают нас своими, из зоопарка, например?
— Неважно, что они думают. Про корабль — ни слова.
Аборигены худо-бедно объяснили космонавтам, что гуляют по лесу, ищут всякую живность. Затем один из них попросил показать пистолет, и Хоппер достал свой посеребренный бластер, а взамен получил блестящую «штуковину» незнакомцев.
Аборигены внимательно разглядывали оружие космонавтов и о чем-то оживленно болтали. Хопперу показалось, что он уловил в интонациях аборигенов нотку восхищения, и с гордостью подумал о достижениях своего народа. Он бы с удовольствием продемонстрировал жителям этой планеты свое оружие, но один из них поднял руку и нажал на спусковой крючок. «Жаль, что не по деревьям, — подумал Хоппер, — вы бы в действии его посмотрели».
Повертев в руке оружие аборигенов, Хоппер поднял пистолет и выстрелил. В воздухе мелькнула бледная черточка, и на высоте около километра вспыхнул небольшой взрыв.
— Плазма! — охнул Хоппер. Вернув пистолет владельцу, он покивал головой, опустил один из пальцев вниз и добавил: — Замечательно. Черт, а вы, ребятки, не так просты, как кажетесь. — Затем он при помощи жестов объяснил новым знакомым, что им пора уходить, а своим приказал: — Все. На корабль. Они ребята неплохие, но вот что там их правители удумают, одному богу известно.
Прощание было очень теплым. Аборигены очень энергично пожимали космонавтам руки, а космонавты похлопали в знак дружбы в ладоши.
Едва космонавты сделали несколько шагов к лесу, как из кустов на поляну выкатились два милых зверька. Они по инерции пробежали почти до самой лужи, но, увидев людей, остановились.
— Ну вот и фауна, — удовлетворенно сказал Хоппер. — Может, захватим одного? А то как-то неудобно возвращаться с пустыми руками. Аборигены тоже остановились и о чем-то заговорили.
— Эй, — окликнул их Хоппер и показал на зверьков. — Они не ядовитые? Собственно, что я спрашиваю? — Хоппер жестами объяснил, что хочет поймать зверька, и аборигены согласно закивали головами.
На ловлю зверьков ушло не более минуты. Их поделили пополам между группами. Хоппер попытался просто так, из любопытства, выяснить, съедобны ли они. Он поклацал зубами и ткнул пальцем в зверька, и один из аборигенов мимикой и жестами объяснил ему, что делать этого ни а коем случае не надо. Он прижал руку к груди, наклонил голову и смачно сплюнул на землю.
— Несъедобны, — прокомментировал Хоппер немой монолог аборигена.
Еще раз попрощавшись, группы разошлись в разных направлениях. Зверек в руках у Хоппера дергался и надрывно кричал. У него совсем не было когтей, и почему-то шкурка отставала от тела.
* * *
Чак бился в лапах у гигантского чудовища и пытался разглядеть сквозь ветви, куда унесли Тюи. Последнее, что он слышал:
— Чак! Чак, дорогой… кто это, Чак?! Спаси меня, Чак!!!
Павел АМНУЭЛЬ
НЕ МОГУ ПОСТУПИТЬСЯ ПРИНЦИПОМ!
Хорошо, граждане судьи, постараюсь быть последовательным и кратким. Как вы знаете, я работаю в Бюро патентов. Сам ничего не изобретаю и ни одного закона природы не открыл. Но я их регистрирую. Это очень естественно — после всех экспертиз и доказательств я вношу изобретения и открытия в Реестр, и с этого момента из области гипотез они переходят в разряд истины. Но от меня-то самого это не зависит, верно ведь?
Не все, однако, это понимают. Я мог бы рассказать, как меня шантажировали, как подкладывали под стул бомбу, как угрожали расправиться со всеми потомками до тридцать седьмого колена, если я не занесу в Реестр, что гражданин Икс открыл закон природы, который… и так далее. Вы понимаете, что я не могу этого сделать. Я человек честный. Если по закону природы не принято решение, что он есть, значит, его нет. И все тут.
Короче, с авторами я работать привык. А в тот день пришел не автор. Точнее — пришла. Ну да, потерпевшая, Бог ее прости. Молодая, красивая, глаза, как сливы. И разговор у нас пошел такой:
— Принцип Горми вы регистрировали?
— Какой, — говорю, — принцип? Горми, ага, вот. Я регистрировал. Три дня назад.
— Вот вам ластик, вот ручка, — говорит она. — Подчищайте и вычеркивайте. Чтоб и духу его в Реестре не было.
Я растерялся. Такого еще не случалось. Ну, вы понимаете, принцип Горми — закон природы, его открыли, проверили, обсудили и приняли. И все тут. Что же подчищать? И что изменится в природе от моей подчистки? Ни-че-го. И все тут. Я пытаюсь это ей объяснить… потерпевшей то есть. И слышу в ответ:
— Вы не понимаете, на что покусились? Ведь этот ваш принцип отменяет принцип Сосо!
— Ну да, — говорю, — отменяет. Новые принципы, новые законы природы всегда или дополняют старые, или отменяют, если выясняется, что старые были ошибочными. Ведь методы познания пока несовершенны, но мы познаем природу все более точно, и… Ну, понимаете.
— Принцип Сосо! — кричит она. И это ей очень идет, граждане судьи. Она, когда молчала, очень много теряла в своей привлекательности. А в крике она была… Грудь вздымается, вся она натянута как струна и, что я сразу заметил, смотрит не на меня, а в сторону, и вижу я только профиль. Вот-вот, я тоже понял — принцип Сосо в остаточной фазе. Я ей так и сказал.
— Именно! — кричит она. — И этот главный принцип всего нашего славного прошлого вы хотите вымарать своим принципом Горми!
— Лично я ничего не хочу, — начинаю объяснять, — но есть объективная реальность… Ведь согласно принципу, открытому шестьдесят лет назад известным ученым-биологом Сосо…
— Гениальным! — кричит она. — А кто этот ваш Горми?
— Гражданка, — объясняю я, — законы природы не зависят от того, кто их открыл, — известный Сосо или пока неизвестный Горми. Так вот, согласно принципу Сосо каждый индивидуум должен жить, повернув голову вправо, и чем более принципиальная личность, тем большим должен быть угол поворота.
— Именно! — Когда она кричала, я не мог оторвать взгляда, я даже плохо вникал в смысл, так красив был ее профиль. — Это был настоящий принцип, вошедший в плоть и кровь народа. В свое время все — понимаете, все! — следовали этому принципу.
— Конечно, вошел в кровь, — бормочу я. — Попробуй не последовать, когда тут же вмешивается Принципиальное совещание и выворачивает вам шею так, как положено.
— А как же иначе? — удивляется она, искоса глядя на меня и все более отворачиваясь. — На то и принцип, закон природы, чтобы соблюдать неукоснительно. Все — значит все. Вбок — значит вбок. И чем больше угол поворота головы, тем разумнее личность. Все четко. Не то что сейчас, господи, хаос-то какой! Этот ваш принцип Горми — полное отсутствие принципов вообще!
— Почему? — сопротивляюсь я. — Нормальный принцип. Вы же знаете, чем заканчивалось следование принципу Сосо. Одни, стараясь быть лучше всех, так крутили головой, что сворачивали себе шеи, но подавали пример другим, и их называли принципиальными. А многие просто физически не могли, и им сворачивало шеи Принципиальное совещание. Смертельный номер! Государству нужны живые личности, а не мертвые.
— Государству нужны личности, соблюдающие принцип, — говорит она, и я вижу, как из ее левого глаза вытекает слеза. Может, и из правого тоже, но в профиль это незаметно. Пододвигаю стакан с водой и чувствую себя совершенно разбитым. Будь моя воля, я возможно и согласился бы, что принцип Сосо — лучший в мире. Но от меня-то ровно ничего не зависело, сами понимаете. Закон Горми зарегистрирован в Реестре, он действует, и что я мог сделать для этой красивой, но совершенно потерявшей рассудок женщины? Жаль мне ее стало, я видел — она отворачивается все больше, так и хотелось обежать кругом, вытереть ей слезы, но ведь я был на работе, я должен был убеждать посетителей, а не жалеть их.
— Послушайте, уважаемая, — говорю, — поймите, что принцип Сосо годится лишь для очень немногих личностей, у которых шейный аппарат так устроен, что позволяет голове поворачиваться хоть на полный оборот. Частный случай, но был ошибочно введен во всеобщий принцип. Вы должны видеть, что после введения принципа Горми народ стал здоровее…
— Разве может стать здоровее народ, поступившийся принципом? — удивляется она. — Разве может стать здоровее общество, в котором все вертят головами куда хотят?
— Но если уж смотреть в одну сторону, — резонно замечаю я, — то лучше вперед, чем вправо или назад.
— Нет! — она почти визжит. — Вперед должен смотреть тот, кто открыл принцип, а все, кто этому принципу следует, должны смотреть на того, кто принцип открыл, или назад, чтобы видеть пройденный путь и понимать, как плохо было раньше и как стало хорошо теперь!
Господи, думаю я, когда же кончится рабочий день, не могу я ее уговорить, и выгнать не могу, и сам уйти. Вот так, граждане судьи, дотянул я до конца смены и сбежал. Думал, что она больше не придет. Она пришла. Явилась и на третий день, и на четвертый. Я чувствовал, что при ее появлении у меня самого голова начинает непроизвольно поворачиваться вправо до боли в позвоночнике. Это было наваждение. Ее ничто не убеждало. В объективность природы она не верила. А я ведь тоже личность, граждане судьи. Она не давала мне работать. За три дня я не сумел зарегистрировать ни одного изобретения. Я детально изучил ее профиль: две родинки на левой щеке, ухо чуть удлиненное, но удивительно привлекательное, прическа строгая, короткая, деловая. Но нервы не выдержали.