— Король Урбген, со мною едут эти двое, и более ни души. Проследи за тем, чтобы за мною закрыли ворота, и выстави стражу у гостевых покоев. Вижу, ты меня понял. Следи за хищною птицей и ее выводком. Мне привиделось во сне, будто один из них уже оперился и рвется в полет. Если ты ценишь расположение Артура, держи клетку запертой и пригляди, чтобы все прибыли к королю в целости и сохранности.
Дожидаться ответа Нимуэ не стала. Каблучок качнулся, конь рванулся вперед. Двое слуг поскакали следом. Король проводил гостью долгим, завороженным взглядом, затем, стряхнув с себя удрученную задумчивость, рявкнул приказ. Сбежались факельщики, ворота со скрипом захлопнулись. С лязгом опустилась решетка. Часовые под строгим взглядом своего господина застыли по стойке «смирно». Король сказал несколько слов дежурному капитану и вместе с сыновьями направился обратно в замок. Дворецкие и слуги последовали за ними.
Долее Мордред не ждал. Он прокрался назад, стараясь держаться в тени, и метнулся к ближайшей двери, что вывела бы его на ту половину замка, где разместились мальчики. Дверь выходила в коридор, где размещались мастерские и кладовые. В столь поздний час там не было ни души. Мордред проскользнул внутрь и побежал что есть мочи.
Первой его мыслью было возвратиться в спальню до того, как у порога выставят стражу, но, пробегая по коридору вдоль целого ряда дверей — и запертых, и закрытых только на задвижку, и распахнутых настежь, — Мордред осознал, что есть еще один путь к свободе. Окна. Комнаты по левую сторону выходили точнехонько на речной берег. До земли высоко, но не настолько, чтобы ловкий, проворный мальчишка не сумел благополучно спрыгнуть; что до реки, в это время года переправа окажется делом не из приятных, однако попытаться стоит. А может, ему повезет, и на мосту стражи не окажется.
Мордред остановился, заглянул в ближайшую открытую дверь. Бесполезно: окно зарешечено. На следующей двери красовался висячий замок. Третья была затворена, но не заперта. Мальчуган толкнул ее рукой и опасливо переступил порог.
Внутри обнаружилось что-то вроде кладовой, только пахло в ней как-то странно и раздавались странные звуки — беспокойный шорох и царапание, щебет, и то и дело — писк и шум крыльев. Ну конечно! Птицы королевы! Здесь размещались клетки. Мальчуган едва взглянул в их сторону. На окне решеток не оказалось, но проем был узок. Неужто не протиснуться? Беглец стремительно пересек комнату. На клинообразном подоконнике притулилась одна из клеток. Мордред ухватил ее обеими руками, чтобы переставить на пол.
Что-то зашипело по-гадючьи, злобно фыркнуло, хлестко ударило острым. Мальчуган выронил клетку и отскочил назад: тыльная сторона руки сочилась кровью. Мордред поднес взрезанную кисть к губам и ощутил солоноватый привкус. В клетке вспыхнули два ослепительно зеленых огня, глухое, угрожающее ворчание срывалось на визг.
Дикая кошка! Она забилась в самый дальний угол клетки: перепуганная, но вполне способная напугать обидчика. Маленькие, плоские уши плотно прижаты, неразличимы среди вздыбленной шерсти. Клыки оскалены. Лапа занесена снова — во всеоружии и наготове.
Мордред, в бешенстве от боли и пережитого страха, поступил так, как привык. В воздухе блеснул нож. При виде лезвия дикая кошка — будь то инстинкт или узнавание — яростно прыгнула вперед, вооруженная лапа наотмашь хлестнула промеж прутьев, еще удар, еще; зверь вжался в стенку, упрямо пытаясь достать недруга. Лапа и грудь запачкались в крови, но не человечьей; кто-то протолкнул внутрь дохлую крысу. Кошка не стала есть подачку, но запекшаяся кровь пятнала прутья и пол, и из клетки разило вонью.
Мордред медленно опустил нож. Он многое знал о диких кошках — как всякий оркнейский поселянин; эту, понятное дело, словили после того, как перебили весь выводок вместе с матерью. И вот она здесь — совсем еще котенок, такая маленькая, такая свирепая и храбрая, заперта в вонючей клетке на усладу королеве. Да и велика ли услада? Приручить зверя не удастся, это ясно. Дикарку задразнят, заставят драться, может, натравят собак; кошка выцарапает им глаза и искалечит прежде, чем псы ее прикончат. Или просто откажется есть и умрет. К крысе звереныш так и не притронулся.
Окно оказалось слишком узким: не пролезть! Мордред постоял, слизывая кровь с руки, борясь с разочарованием, что грозило позорно перерасти в страх. Затем усилием юли мальчик взял себя в руки. Случай еще представится. До Камелота путь неблизкий. А едва оказавшись за пределами замка, он всем докажет, что в плену его не удержать. Пусть попробуют хоть пальцем его тронуть! Он под стать этой кошке, он не ручной зверек, не станет сидеть в клетке и покорно дожидаться смерти. Он будет драться.
Кошка снова ударила лапой, но до врага не дотянулась. Мордред огляделся, увидел шест с развилиной на конце вроде тех, какими сборщики урожая ловят гадюк, подхватил им клетку и развернул крышкообразной дверцей к окну. Клетка заполнила почти весь проем. Мальчик просунул шест в петлю и осторожно приподнял плетеную дверцу. Вместе с ней приподнялась и тушка крысы; зафырчав, кошка ударила по новому, движущемуся врагу. Но лапа встретила на пути лишь воздух. Звереныш застыл неподвижно, лишь подрагивала вздыбленная шерсть да подергивался кончик хвоста. Затем, медленно, подкрадываясь к свободе, точно к добыче, кошка подобралась к краю корзинки, выскользнула на подоконник и глянула вниз.
Мордред не заметил, как она исчезла, еще мгновение назад кошка была здесь, в плену, а в следующее мгновение канула в вольную ночь.
Второй пленник вытащил клетку из оконного проема, что для него самого оказался чересчур тесным, бросил ее на пол и осторожно поставил шест на место.
У дверей спальни уже выставили стражу. Часовой взял оружие на изготовку, но, разглядев, кто перед ним, неловко затоптался и опустил копье.
Мордред предусмотрительно завернулся в шерстяной плащ, крепко прижимая к себе под тканью все свое добро и пряча раненую руку. В лице его читалось лишь легкое удивление.
— Охрана? Что-то произошло?
— Приказ короля, господин.
Лицо стражника было непроницаемо.
— Приказ не пускать меня внутрь? Или не выпускать?
— Не выпускать… э-э-э, то есть я хочу сказать, приглядеть за вами, чтобы не стряслось чего, господин. — Стражник откашлялся, явно ощущая себя неуютно, и начал сначала: — Я-то думал, вы все внутри и крепко спите. Вы, надо думать, были у госпожи королевы?
— А, так король распорядился еще и о том, чтобы ему доносили о каждом нашем шаге? — Мордред выдержал эффектную паузу, пока стражник переминался с ноги на ногу, затем улыбнулся. — Нет, я был не у королевы Моргаузы. Вы всегда допрашиваете гостей короля, где они проводят ночи?
Стражник медленно открыл рот. Мордред читал собеседника, точно раскрытую книгу: вот он изумился, позабавился, ощутил себя сообщником. Принц запустил свободную руку в сумку у пояса и извлек монету.
Говорили они и без того тихо, но Мордред еще понизил голос:
— Ты ведь никому не скажешь?
Стражник расслабился, ухмыльнулся:
— Конечно нет, молодой господин. Прощения просим. Спасибо, молодой господин. Доброй ночи, молодой господин.
Мордред прошел мимо него и тихонько проскользнул в спальню.
Несмотря на все предосторожности, он обнаружил, что Гавейн бодрствует: опершись о локоть, принц потянулся к кинжалу.
— Кто здесь?
— Мордред. Говори тише. Все в порядке.
— Где ты был? Я думал, ты давно спишь.
Мордред, по обыкновению своему, отмолчался.
Мальчик давно обнаружил, что, ежели не ответить на щекотливый вопрос, собеседник вряд ли задаст его вторично. Он понятия не имел, что подобное открытие делается обычно в более зрелые лета, а слабым натурам и вовсе недоступно. Он направился к своему тюфяку и, оказавшись под прикрытием каменной переборки, бросил узелок на кровать, а поверх — плащ. Незачем Гавейну знать, что под плащом он одет.
— Я вроде бы слышал голоса, — прошептал Гавейн.
— У дверей поставили часового. Я с ним говорил.
— А! — Гавейн, как и рассчитывал Мордред, не придал этому особого значения. Возможно, даже не осознал, что стражу в Регеде выставили впервые. И про себя, верно, решил, что сводный братец всего лишь выходил по нужде. Мордред откинулся на подушку. — Верно, это меня и разбудило. Который час?
— Должно быть, далеко за полночь, — тихо отозвался Мордред, заматывая платком оцарапанную руку. — А завтра рано выезжать. Надо бы выспаться. Доброй ночи.
Спустя какое-то время уснул и Мордред. На расстоянии полулиги, на опушке бескрайнего леса, прозванного Диким, молодая дикая кошка устроилась в развилке гигантской сосны и принялась вылизывать мех, избавляясь от запаха плена.
Глава 12
Поутру стало ясно, что предупреждение Нимуэ передали и эскорту.
Солдаты заботились о том, чтобы оркнейский отряд держался вместе, не разбредаясь, и с величайшим доступным им тактом делали все возможное, чтобы бдительный надзор сошел за почетное сопровождение. Так Моргауза его и воспринимала, и четверо младших принцев — тоже: они ехали, ни о чем не тревожась, весело переговаривались со стражей и смеялись от души, но Мордред, верхом на хорошем коне, оглядывал открытые заболоченные пространства по обе стороны дороги, молчал и досадовал про себя.
До гавани путешественники добрались чересчур быстро. И первое, что заметили, — «Орк» качался на волнах в одиночестве. «Морской дракон», как объяснил капитан эскорта, от шторма почти не пострадал, так что двинулся прямиком на юг, а сам он и вооруженный эскорт дальше поплывут на «Орке». Моргауза тому не порадовалась, но, уже заподозрив неладное, не посмела выказать досаду и поневоле вынуждена была согласиться.
Отряд взошел на борт. На палубе стало тесновато, на прежние удобства рассчитывать не приходилось, но ветра стихли, и путь из эстуария Итуны и к югу вдоль побережья Регеда оказался гладок и даже приятен.
Мальчики целыми днями не уходили с палубы, наблюдая, как мимо проплывают холмистые берега. Чайки пикировали вниз и кричали за кормой. Как-то раз корабль столкнулся с целой флотилией рыбацких лодок, а однажды мальчики приметили, как на гористом побережье узкого заливчика какие-то люди верхом на пони гнали впереди себя целое стадо («Небось украли», — заметил Агравейн с явным одобрением), но помимо этого не встретили ни души. Моргауза не появлялась. Мореходы учили принцев вязать узлы, а Гарет пытался сыграть на крохотной флейте, что один из корабельщиков вырезал из тростника. Все соорудили себе какую-никакую снасть, и старания не пропали даром: в результате путешественники сытно питались свежезапеченной рыбой.
Принцы буйно радовались приключению и ослепительным надеждам, что провиделись в будущем. Даже Мордреду порою удавалось отогнать тень страха.
Единственной ложкой дегтя в бочке меда было молчание эскорта. Оркнейцы расспрашивали сопровождение — принцы с невинным любопытством, Мордред с расчетливым коварством, — но и солдаты, и командиры отличались такой же замкнутостью, как и королевский посол.
О приказах верховного короля и о планах на их счет мальчики так ничего и не узнали.
Так минуло три дня. Но вот капитан тревожно сощурился на уныло обвисший парус, и «Орк» встал на рейде у Сегонтиума на побережье Уэльса, напротив острова Моны.
Этот город был не в пример крупнее маленькой гавани Регеда. Каэр-ин-ар-Вон, или Сегонтиум, как и во времена римлян, оставался огромным военным гарнизоном; не так давно его перестроили, возродив былую мощь по меньшей мере вполовину.
Крепость высилась на каменистом склоне холма над городом, а за нею снова начинались предгорья, а еще дальше — заоблачные вершины И-Виддфы, Снежной горы. А в море, за узким проливом, синеющим в лучах солнца, точно сапфир, раскинулись золотистые поля и высились магические камни Моны, острова друидов.
Выстроившись вдоль поручней, мальчики так и пожирали берег глазами. Со временем вышла из каюты и Моргауза. Вид у нее был бледный и больной, даже после путешествия столь спокойного и безбурного. («Это все потому, что она ведьма», — гордо объяснял Гарет предводителю эскорта.) Едва капитан сообщил королеве, что придется переждать в гавани, пока не переменится ветер, Моргауза, очень довольная, объявила, что на борту ночевать не собирается, и отослала дворецкого снять комнаты в портовой гостинице. Мирный городок процветал, разместиться предполагалось с удобствами. Оркнейцы радостно сошли на берег.
Там они пробыли четыре дня. Королева оставалась в покоях вместе с прислужницами. Мальчикам дозволили походить по городу или, по-прежнему под бдительным надзором, спуститься к берегу половить моллюсков и крабов.
Во время второй такой вылазки Мордред, словно вдруг соскучившись, повернул назад. Хотя при братьях он этого не говорил, он недвусмысленно дал понять обоим стражникам: охота на крабов — не забава для мальчишки, который еще совсем недавно промышлял тем самым на жизнь. Предоставив принцам развлекаться, он один побрел в город, затем, скрывая нетерпение, неспешным шагом двинулся по дороге, что уводила от домов, мимо крепости и к далеким высотам И-Виддфы.
После ночных заморозков воздух казался ослепительно прозрачным. Камни уже нагрелись. Мордред присел на валун. Со стороны казалось, будто мальчик наслаждается солнцем и видом. На самом деле он зорко оглядывался по сторонам, высматривая возможность к бегству.
Выше по откосу, на изрядном расстоянии, паренек пас овец. Следы копыт испещрили дерн, еще дальше, за отрогами каменистого пастбища, раскинулась рощица — преддверие густого леса, что резко уходил вверх и одевал склоны Снежной горы. А вот и просвет между деревьев: дорога, уводящая на восток.
Если бежать, то туда. Дорога непременно пересечется со знаменитым Сарн-Элен, мощеным трактом, уводящим к Дэве и внутренним королевствам. Там нетрудно затеряться. Все деньги у него при себе, и, сославшись на давешние ночные заморозки, он прихватил с собой плащ.
По тропе прошуршал камешек.
Мальчуган обернулся: неподалеку, едва ли не в десяти шагах, праздно стояли двое стражников, нарочито лениво вглядываясь в даль, в сторону взморья. Однако держались они настороженно и время от времени искоса поглядывали в его сторону.
Эти двое сопровождали принцев до берега.
Мордред различал вдалеке крошечные фигурки братьев, легко узнаваемые среди прочих ловцов крабов. Он пригляделся, высматривая эскорт, но никого не увидел.
Стражники оставили принцев развлекаться и неслышно последовали за ним вверх по холму. Вывод напрашивался сам собой. Стерегут его одного.
В груди у мальчика стеснилось — наверное, нечто подобное ощущала и пойманная дикая кошка, — в горле застрял комок. Ему захотелось закричать в полную силу, резко ударить, броситься наутек.
Бежать. Мордред вскочил на ноги. Стражники тут же двинулись к нему — словно невзначай. Молодые, крепкие. Таких не обгонишь. Мальчик остался на месте.
— Пора бы назад, молодой господин, — любезно предложил один из стражников. — Дело-то к ужину.
— И братья ваши уже возвращаются, — указал второй. — Гляньте, их отсюда видно. Может, и мы двинемся вниз?
Лицо Мордреда превратилось в каменную маску. Взгляд не выдавал обуревающих его чувств. Нечто — ни один дикий зверь не понял бы этого, как, впрочем, и большинство людей, — заставляло подростка молчать и изображать равнодушие. Он дважды вдохнул поглубже, унимая волнение, и усилием воли прогнал страх, а вместе с ним и исступленное разочарование.
Мордред чувствовал, как они сочатся из кончиков пальцев, точно кровь. На смену им пришла чуть заметная дрожь высвобожденного напряжения, а затем, в пустоту, — невозмутимость его привычного самообладания.
Мальчик кивнул, отделался сдержанно-вежливым замечанием и зашагал назад, на постоялый двор. В окружении стражников.
На следующий день Мордред снова попытался бежать.
Принцам прискучили взморье и город, теперь им запало в головы осмотреть огромную крепость на холме, но мать и слышать об этом не желала. Впрочем, предводитель эскорта решительно объявил, что даже оркнейских принцев в ворота не пустят. Форт, дескать, укреплен и поддерживается в боевой готовности.