— Кто? — прервал ее Хальт. — Да ты сама и отомстишь! Никаких других помощников тебе не нужно!
— Я? — изумленно повторила Ингитора. — Ты, видно, принимаешь меня за валькирию! Я в жизни не прикасалась к оружию! И не хочу за него браться!Для этого есть мужчины!
— Мужчины! — передразнил Хальт. — Ты отомстишь так, как не сможет ни один мужчина! Один мужчина у другого может отнять жизнь. Это малость, как я слышал, умереть не так уж трудно. Еще он может отнять женщину — порою это гораздо обидней! А почему? Да потому, что это позорит и лишает чести! А тяжелее бесчестья нет ничего! Это я тоже знаю по себе! Знаю так, как не знает ни один человек, потому что человеческая честь несоизмерима с нашей, и как не знает ни один альв, потому что ни один альв своейчести не терял! А я знаю, потому что я стал хромым! Надо мной смеется весь Альвхейм столько лет, сколько ты даже не сможешь себе представить! Я урод! Мне нет места среди других! Мне опостылело Широко-Синее! И если тебе надо отомстить, то ты не найдешь лучшего помощника, чем я!… Лучше просто не бывает.
Горячо прокричав всю эту речь, последнее Хальт сказал просто и обыденно, словно этого и доказывать было не надо. А Ингитора сидела, не сводя с него глаз, захваченная изумлением и восторгом. «Много чудесного можно рассказать о небе! — вспоминались ей слова Ормхильд. Если старуху хорошо накормить и налить ей чарочку меда, она начинала повествовать о богах и чудесах девяти миров. — Широко-Синим зовется небо, которое лежит через еще одно небо на юг от нашего. Немало там прекрасных чертогов. Иные из них светлее золота, только достойные обитают там, проводя жизнь в веселье и довольстве. Страна есть там, называемая Альвхейм, и обитают в ней светлые альвы. Обликом своим они прекраснее солнца…»
Вспоминая это, Ингитора не отводила глаз от лица Хальта, и оно уже казалось ей прекраснее самой мечты. Великим счастьем было для нее то, что ей привелось в жизни хоть раз увидеть его.
— Да, я знаю, у вас кое-что знают о нас, — сказал Хальт, отвечая ее мыслям. — Но ты бы долго смеялась, если бы узнала, как мало вы знаете. Но достаточно, чтобы ты могла сделать выбор между мной и Оттаром.
Хальт сжал ее руку и заглянул ей в глаза. Наверное,он спросил только ради смеха — ответ Ингиторы был ясно написан на ее лице. Большими красными рунами, прямо посреди лба, как сказал бы Асвард. Но Асварду и во сне не могло такое присниться.
— Ты выбираешь меня, я правильно понял? — спросил Хальт, и Ингитора кивнула. Но тут же в ней проснулась осторожность. С малых лет внушают — лучше не связываться с жителями иных миров. Для человека это редко кончается добром. Альвы не злы, но вид их ослепляет, как солнце.
— А что ты попросишь взамен? — спросила она.
— Так я же тебе уже сказал! — Хальт посмотрел на нее с легким укором и стал втолковывать, как ребенку: — Ты должна любить только меня, меня и никого другого. Тогда я смогу тебе помочь. А я смогу так, как не сможет ни Оттар и никто другой. Даже сам Торвард Рваная Щека не смог бы так хорошо отомстить сам себе. А уж он, скажу тебе прямо, воин, каких поискать. Если бы ты отдала Оттару и свою любовь, и наследство Скельвира в придачу, то при всем желании Оттар не смог бы отомстить. А разве что погиб бы с честью. Но это нетрудно сделать, когда ничего другого и не остается. Так что — ты согласна?
— А каким образом ты мне поможешь?
— А вот увидишь! — задорно воскликнул Хальт и снова подмигнул ей, словно обещал что-то необычайно великолепное. — Увидишь, когда придет время, а оно придет уже скоро! Или ты сомневаешься во мне?
Мигом его лицо, сиявшее солнечным светом, погасло, прекрасные черты исказились и стали похожи на гнусную морду тролля. Ингитора вздрогнула.
— Нет, нет! — горячо воскликнула она и сама схватила Хальта за руку. — Я не сомневаюсь! Я верю тебе! Верю, как верю богам и судьбе!
Лицо альва прояснилось, морщины разгладились, он снова стал красив и весел. Ингитору изумляло и восхищало, как быстро он меняется от прекрасного к безобразному. Она думала раньше, что альвы неизменно прекрасны и добры, не ведают зла, сомнений, печали, обиды. Выходит, это не так? Или просто ей повстречался особенный альв?
— Скажи, что ты меня любишь! — потребовал он. — Только скажи правду!
Ингитора улыбнулась, как мать могла бы улыбнуться причудам ребенка. Требует правды, а сам предписывает только один ответ. Но тут же она поняла, что это и есть единственная правда. Все ее существо было полно веры и любви к нему, принесшему ей отблеск Широко-Синего Неба, такому особенному и неповторимому, с белым огнем в глазах. Ее не смущала даже его хромота — он альв, и этого достаточно, чтобы он был самым прекрасным существом на земле.
— Я люблю тебя! — сказала она. — Я люблю тебя одного, и никого еще я так не любила!
Хальт слушал, закрыв глаза, как будто внимал пению самого Браги, и лицо его излучало свет.
— Вот и хорошо! — радостно сказал он. — А кольцо, если хочешь, — вот оно!
Он быстро вытянул руку ладонью вверх, и мгновенно кольцо Оттара неведомо откуда само вскочило ему в ладонь. Хальт подал его Ингиторе, но она повертела его в пальцах и положила на ствол сосны рядом с собой. Оно было ей вовсе не нужно. Хальт улыбнулся и весело тряхнул головой.
— Тогда пойдем! — Он встал с бревна и за руку поднял Ингитору. — Пора идти. Впереди тебя ждет целая россыпь колец, гривен, обручий! Ни в чем у тебя не будет недостатка! Идем!
— Уже? — Ингиторе подумалось, что он поведет ее с этой поляны прямо к Торварду конунгу.
— А чего ждать? — Хальт удивился. — Мы же обо всем договорились!
— Но мне бы надо зайти домой…
— Ха! И ты думаешь, что мать и Оттар отпустят тебя? Нет, ты слишком умна, чтобы так думать!
— Но у меня ничего нет! — Ингитора развела руками. — Только подвески и застежки, а их мне жалко. Как мы доберемся до Аскргорда?
— Тебе ничего не надо, когда я с тобой! Идем, за еловым мысом сейчас стоит корабль, и он пойдет как раз туда, куда нам нужно. Пойдем туда, и увидишь, что будет!
Хальт повел Ингитору с поляны, и она послушно шла за ним. Ей казалось, что отныне Хальт вот так и поведет ее через весь земной мир до самой смерти. Видно, правду говорят — боги помогут, когда больше никто не в силах будет помочь.
— Да, я забыл! — Хальт вдруг обернулся. — Это ты виновата, хитрая дева, заговорила меня! Ты же должна мне плату за висы в честь Оттара Лоханки!
Прежде чем Ингитора успела ответить, Хальт наклонился и горячо поцеловал ее. Ахнув, она отвернулась, а Хальт уже вел ее дальше.
— А все-таки наши стихи были не так уж плохи! — заговорила она на ходу, надеясь немного рассчитатьсяс ним за эту неожиданность. — Ведь своим стихом я вызвала тебя!
— Да, я прибежал, чтобы уговорить тебя замолчать! — небрежно согласился альв. — Но оказалось,что с тобой приятно поговорить. Думаю, теперь мы нескоро расстанемся.
— Ой, погоди! — вспомнила Ингитора. — А как же усадьба? А мать? Меня же будут искать, беспокоиться! Они решат, что меня увезли оринги, сожрал медведь,что я утонула в море! Надо их как-то предупредить!
— Им неплохо бы было немного помучиться! — с мстительным задором воскликнул Хальт. — В другой раз будут знать, как принуждать девушку к замужеству. Но уж так и быть. Давай их предупредим, если ты хочешь. Пошлем им вещий сон. Кому-нибудь, кто тебе больше всех нравился. Кто это?
Быстро перебрав в памяти привычные лица, Ингитора вспомнила Асварда.
— Хорошо, пусть будет Асвард, — сказал Хальт прежде, чем она успела открыть рот. — Но чтобы это было в последний раз, слышишь?
— Хорошо! — весело согласилась Ингитора. Ей легко было дать это обещание. Она не могла и представить,чтобы ей понравился какой-то человек теперь, когда она узнала Хальта.
— Держись, тут можно поскользнуться. Достаточно и того, что я хромоногий!
Обняв Ингитору одной рукой, Хальт поддержал ее, помогая спускаться по склону. И они пошли вдоль берега моря к темнеющему вдали еловому лесу, где лежала усадьба Граннэс и часто приставали торговые корабли.
Обогнув мыс, поросший темным еловым лесом, Ингитора увидела в конце длинного берегового склона очертания корабля. Корабль был незнакомый — не из ближних мест. Торговая снека гребцов на двадцать была наполовину вытащена на берег. Возле мачты стояла пара лошадей, на корме громоздилась гора мешков. Рядом со снекой на берегу копошились люди. Один из них затаптывал костер — должно быть, гости собирались отплывать.
— Надо нам поторопиться, — сказала Ингитора, обернувшись к Хальту. И ахнула от неожиданности — он снова изменился. И как изменился! Он весь согнулся, съежился, стал меньше нее ростом, а на спине у него вырос горб. Хромота его усилилась, так что трудно было смотреть на его походку без смеха. Капюшон серого плаща опустился низко, скрыв лицо, от которого теперь виднелся только кривой подбородок, покрытый неряшливой полуседой щетиной.
— Что с тобой? — воскликнула в изумлении Ингитора, остановившись.
— Скажешь, что я твой раб, — ответил Хальт. На мгновение он поднял край капюшона, и на Ингитору весело глянули серо-зеленые блестящие глаза. — Такой красивой и высокородной деве не пристало путешествовать одной, верно? Скажешь, что меня зовут Хальт или Грабак — Серая Спина.
— Но у нас в усадьбе нет такого раба!
— Но Халлад Выдра этого не знает! — наставительно произнес Хальт. — Тебе еще многому предстоит научиться, хозяйка, прежде чем из тебя будет толк.
— Какой еще Халлад Выдра?
— Да хозяин того корабля, который отвезет нас к Хеймиру конунгу. Иди вперед, флинна. Я уже снял заклятие, отводящее глаза, нас уже заметили. Не стоит тебе так долго разговаривать с рабом у них на глазах. Слава Высокому, мне хоть не надо учить тебя, как обходиться с рабами.
Их и правда заметили. Стройная фигура высокой девушки в красном платье под синим плащом, с длинными блестящими волосами издалека была заметна на серо-коричневом каменистом берегу, покрытом мхом и вереском. Люди на стоянке бросили дела, столпились перед кораблем, переговаривались, показывая на нее друг другу.
Ингитора пошла к кораблю. Она не представляла, что скажет этим людям, сердце в ее груди колотилось. Хальт ковылял сзади, как положено рабу. И при встрече он будет молчать. Говорить будет она.
Подходя ближе, Ингитора выбрала взглядом невысокого упитанного человека с полуседой гладкой бородой. На нем был синий плащ с узорной бронзовой застежкой, а на поясе рядом с коротким мечом висел мешочек из прочной кожи, в каких торговые люди носят серебро, гирьки весов, счетные косточки. Должно быть, это и есть хозяин корабля. Он стоял на песке, широко расставив ноги и упираясь руками в бока.
Молодой парень с целой копной золотистых кудрей на голове как раз подошел к кораблю, держа на плечах бочонок. Бока бочонка были мокры — видно, торговые люди запасались водой из родника, бьющего под ближним холмом. С борта на берег еще были перекинуты мостки, по которым заводили на снеку после прогулки лошадей. Парень с бочонком ступил на мостки, но смотрел не под ноги, а на подходящую Ингитору. Заглядевшись, он вдруг споткнулся, взмахнул руками, стараясь удержать равновесие, вскрикнул. Бочонок полетел в одну сторону, парень — в другую и с плеском упал в воду. Здесь было неглубоко, но морская волна накрыла его с головой. Все обернулись на его вскрик, послышались восклицания, кто-то засмеялся.
Ингитора подходила с готовым приветствием на устах, но запнулась, вскинула руку ко рту, скрывая смех. Падение парня с бочонком выглядело забавно, и корабельщики смеялись, но ей неловко казалось начинать знакомство со смеха. Подойдя совсем близко, она хотела переждать, пока все снова обернутся к ней. Но вдруг Хальт выскочил из-за ее спины и через плечо быстро глянул ей в лицо. Из-под капюшона глаза его сверкнули белым огнем, и словно тихая белая молния ударила Ингитору. В уме ее сами собой вспыхнули какие-то слова, мигом сплелись в ровную цепочку, и она тихо засмеялась от радости.
На дев не гляди, воитель,
ступая на тропы ладейные;
Всплеск и Волна в объятия
примут Бальдра кольчуги!
— звонко произнесла она, повинуясь какой-то иной силе. Корабельщики, разом обернувшись, дружно засмеялись ее стиху.
— Хорошо сказано! — восклицали они. — Вот и Амунди дождался висы в свою честь! Только я бы не хотел, чтобы такую сложили обо мне!