— Кто-то ведь забрался туда, чтобы высечь коня с чандамани! — деликатно возразил Смит. — Конечно, идти кружным путем много дольше, но мы их подождем.
— Если все равно придется ждать, то зачем разлучаться? — Макдональд одарил профессора сочувственной улыбкой. — Или резиновая галоша задела вас за живое?
— Вы правы, — подумав, согласился профессор. — Задела... Мне кажется, мы не должны уклоняться от подобного приглашения, если хотим что-то понять.
— И я так считаю, — горячо поддержал его Смит. — Это как обряд инициации, который необходимо пройти, чтобы получить доступ к тайнам.
— Или тест, — одобрительно кивнул Валенти.
— Обряд! Тест! Не можете ли вы изъясняться понятнее? — нарочито возмутился Макдональд. — Я не против такой игры, но, прежде чем ввязаться, предпочитаю усвоить правила и оценить степень риска.
— Боюсь, что это игра без правил, — со скрытой горечью заметил Смит.
— Почему? — не согласился итальянец. — У меня, скорее, создалось впечатление, что мы ведем диалог с неким компьютером, который пытается оценить нас по всем параметрам.
— И даже позволяет корректировать техническое задание на дисплее? — поддразнил Макдональд.
— И превосходно! — Валенти благодарно сложил ладони. — Это лишний раз доказывает, что перед нами не всезнающий бог.
4
Пороки конструкции и скрытые в материале дефекты обнаружились слишком поздно, когда ничего уже нельзя было изменить. Сначала не выдержало весло и, едва Макдональд попытался миновать скалу, на которую их неудержимо несло, алюминиевая лопасть, чиркнув о камень, отвалившись, пошла на дно. Некоторое время почти неуправляемая лодка сравнительно благополучно влеклась по течению, натыкаясь на валуны и царапая надувные борта о всевозможные шероховатости и острые кромки.
Когда же, получив рваную рану, суденышко накренилось и приняло сотню литров ледниковой воды, выяснилось, что резина не держит давления и драгоценный воздух невозвратимо улетучивается сквозь микроскопические поры.
— Вы имеете хоть малейшее представление о корде, о структуре эластомеров? — не удержался от упрека Макдональд, чувствуя, что безнадежно промок.
— А вы? — стуча зубами, огрызнулся Валенти.
— Черт бы побрал вашу выдумку! — Вконец продрогший австралиец налег грудью на приспущенный борт, отчего лодка качнулась в другую сторону и, заполоскав на стремнине днищем, вдруг легла набок. В мгновение ока люди и груз были смыты могучей струей. Их завертело в неистовом водокруте, ударило о скальный створ, где кипела нечистая пена, и понесло, понесло, то затягивая в бездонные омуты, то выталкивая на поверхность.
Первым очнулся Макдональд. Отодвигаясь от огня, порядком подкоптившего ему правый бок, он со стоном перевернулся. Едва понимая, что с ним, уставился на озаренный багровыми отсветами каменный свод, откуда срывались, падая в гулкую пустоту, тяжелые, как стальные шарики, капли. Затем он увидел костер и два распростертых тела поодаль, над которыми клубился пар. До рези в глазах пахло пометом летучих мышей. С трудом совладав с рвотной спазмой, австралиец подполз к лежавшему ничком Валенти и попытался его перевернуть. Истратив в бесплодных попытках остаток сил, оставил грузного итальянца в покое. Отлежавшись немного, он с радостью обнаружил, что избитое тело перестало болеть, дыхание восстановилось, а сердце обрело привычный ритм.
Вскоре он смог без особого труда встать и оглядеться. Оба его спутника были по-видимому живы, потому что, переменив положение, сумели самостоятельно отодвинуться от костра. Они либо пребывали в глубоком обмороке, либо беспамятство незаметно перешло в сон.
Часы, побывав в ледяной купели, стали, несмотря на гарантированную водонепроницаемость. В далеком проломе входа подрагивали чуть различимые звезды.
«Сколько же времени прошло?» — спросил себя Макдональд и по тому, как засосало под ложечкой, понял, что много. Уловив дразнящий аромат поджариваемого мяса, одолев мышиное зловоние, он нашел сложенный из закопченных камней грубый очаг, где томилась, истекая шипящим соком, здоровенная баранья нога. Немного поодаль доходило до нужной кондиции сакэ, разлитое, по японскому обычаю, в оловянные кувшины, а в глиняном горшке лоснился обильно политый оливковым маслом рис, перемешанный с мидиями.
Таким же ризотто, экзотическим блюдом из риса, Макдональду довелось однажды полакомиться в Фамагусте.
Припомнив дурацкую песенку Смита, он крепко задумался. Здоровый инстинкт подсказывал, что нужно как можно быстрее сматывать удочки.
«Если только не поздно. — Он с отстраненной проницательностью оценил положение. — И не было поздно вчера, позавчера и еще тогда, на римской вилле...»
Нудно царапнуло сожаление о контейнерах, оставленных на попечение шерпа, и почти сразу же болезненно затрепетала надежда.
Мысленно повторив параметры алмазной решетки, Макдональд сосредоточился на огранке и, как там, на вилле, зримо представил себе мерцающие груды, и голубые искры, и радужный нестерпимый муар.
Но ничего не произошло на сей раз.
Часть вторая
1
Джой уже не хотела этих ночных встреч, с их надрывом и горькой, изнурительной нежностью, не достигавшей зенита. Но Гвидо всякий раз заставал ее врасплох, возникая в глухой предрассветный час, когда явь безнадежно отравлена свежей памятью сновидений. И она не находила в себе силы прогнать его.
Ощутив чужое присутствие, Джой с тихим стоном разлепила припухшие веки и включила фонарь. Гвидо сидел у изголовья, пристально разглядывая ее всю, еще не совсем проснувшуюся с розовой отметиной на виске и спутанными волосами.