Вдобавок при подаче знаний навалом, когда приходится заниматься так, что голова кругом идёт, а мышцы, даже после усовершенствования, ноют как проклятые, и глаза устают следить за экранами учебной панели управления, сглаживались границы между предметами любимыми и не очень. Например, Джокарт сразу невзлюбил шахматный класс. Наверное оттого, что в свою бытность студентом Плутонианского института гравионики всегда отдавал предпочтение более динамичным, на его взгляд, азартным играм — покеру, преферансу и бриджу. Ещё он питал пристрастие к повсеместно распространенному и ставшему чрезвычайно популярным маджонгу. Но когда дело дошло до блиц-турниров, как шахматных, так и по игре в маджонг, многое стало понятным. Недаром эти занятия проводились в рамках курса по психологической и интеллектуальной подготовке.
Вот и сегодня — офицер-куратор объявил первым занятием блиц-турниры. Первый час — шахматы, второй — маджонг. Учебное отделение Джокарта заняло места за специальными шахматными досками, и — понеслось…
— Первая партия — десять минут! — объявляет психолог-наставник. — Максимальное время хода — десять секунд. Курсанты готовы? Начинаем!
Тихое клацанье таймеров. Но уже через две минуты в шахматном классе включается музыка. Её звучание становится сильнее и сильнее. Одновременно с громкостью начинает изменяться освещение — от нестерпимо яркого света до слабого мерцания, в котором едва различаешь собственные руки над доской.
Название «шахматная доска» — чисто условное. Потому что ничего общего с обычными шахматными досками эти тренажеры концентрации внимания не имеют. Фигуры — и те начинают менять окраску. Это могут быть любые сочетания двух цветов. Единственное, что позволяет их отличить — светлые и тёмные тона окраса. В процессе игры чёрный цвет сменяется вдруг синим, а белый — оранжевым. Потом возникает сочетание коричневого и бежевого, алого и малинового, охры и горчичного цвета. Достаточно по ошибке прикоснуться к чужой фигуре, как тут же засчитывается штрафной балл. Штрафные баллы — это дополнительные занятия по окончании дневной учёбы.
Дальше — хуже: идут сочетания белый — хрустально-прозрачный, чёрный — светло синий… Мелькание рук над досками, пульсация света в помещении и пульсация звука…
Соперником Джокарта оказался Моджо. Гаваец, как ни странно, удивительно легко справлялся с концентрацией внимания во время смены цвета фигур. Зато ему тяжело давалось другое…
Шахматные часы. Два идентичных циферблата. Две кнопки с разболтанными от постоянных хлопков штифтами. И неумолимые красные флажки, отмечающие время хода…
Здесь этого не было. Вместо шахматных часов — синхронизированная система ручных и ножных переключателей таймера. Помимо внимания, уделяемого, собственно, игре, курсантам приходилось контролировать все свои конечности. Первый ход — остановка флажка таймера правой рукой. Второй — нажатие педали под левой ногой. Третий — левая рука, четвёртый — правая нога. И так по кругу. Ошибка в синхронности предполагала сразу десять штрафных баллов. Моджо весь первый курс не вылезал из дополнительных занятий по шахматам из-за этой самой синхронизации. Ему казалось, что никогда он не сможет добиться слаженных действий от своих огромных рук и ног. Несколько раз, компенсируя внимание и скорость силой, Моджо ломал педали и таймеры, так выяснилось, что на гражданке он занимался борьбой сумо. Техникам даже пришлось изготовить специальную доску, с таймерами и педалями повышенной прочности, на которой бегемот мог станцевать тарантеллу, если бы умел. Ещё Моджо переживал, что из-за этих, по его выражению «шахмат для сумасшедших», он может вылететь с курса. Но психолог успокоил его, объяснив, что всё дело в психомоторике и что ничего странного и страшного в этом нет.
Действительно, ко второму курсу гаваец всё меньше и меньше ошибался, хотя и набирал штрафные баллы во время каждой игры. Джокарту такие блицтурниры давались проще, он даже шутил, что после этих занятий можно сделать успешную карьеру барабанщика, если найти такой анахронизм, как барабанную установку.
Порядок использования таймеров впоследствии усложнялся. Теперь схемы становились более запутанными. Например, два выключения таймера руками, затем — два выключения с помощью педалей. А самыми тяжелыми были асинхронные переключения, когда нужно было дополнительно загружать и без того вскипающий мозг отсчётом переключений каждой конечностью.
Теперь это могло быть десять переключений левой ногой, затем — одно правой рукой, а после — семь переключений правой ногой, два — левой рукой. Иногда инструктор устанавливал цикличность: пять-одно-два-два, потом — четыре-два-три-три, и дальше — с увеличением на единицу первого движения, и увеличением — второго, третьего и четвёртого. И так до определенного числа. Затем последовательности менялись.
Инструктор терпеливо дожидался, когда общий ропот по поводу такого истязания превратится в настоящий бунт против «шахмат для сумасшедших». А когда такой момент наступил, отвёл всю группу в тренажерный зал, где занимались курсанты третьего курса. И тут всё стало ясно.
— Что, цыплятам шахматы надоели? Думают, что и без них смогут стать орлами? — усмехнулся тогда инструктор тренажерного зала со страшной раной на лице и протезом вместо ноги. — Ну, что ж … Эти хоть продержались больше года. Уже хорошо. Ну-ка…
Так Джокарт впервые побывал в кабине учебного истребителя. А роптания с тех пор прекратились, потому что управление основной моделью боевого истребителя «зигзаг-пятьдесят два», или «пятьдесят двойки», как его называли действительные пилоты, строилось именно на асинхронной работе рук и обеих ног.
Левая рука — смена режимов панели управления и управление защитными средствами истребителя. Правая рука — полётный джойстик с гашетками вооружения. Правая нога — управление ускорением, левая — тангажирование в полёте с помощью поворотной педали.
— Всё ясно, голуби? — На этот раз списанный в инструкторы бывший пилот верно поименовал их в соответствии с негласным ранжированием учебных курсов.
Первый курс — цыплята, голуби — второй. Вороны — третий, а выпускной, четвёртый, — орлы.
Наверняка кому-то такие эпитеты и казались странными, если даже не глупыми, но только так было заведено давно, ещё со времени ввода в состав действующего флота Крепостей.
Теперь в каждой из них бытовали свои, присущие только этим базам, традиции. Если в «Австралии» были птенцы, голуби, вороны и орлы, то на «Европе» — «школьники», «подростки», «юнцы» и «зрелые»…
В «Азии» и «Африке» кастовость курсантов истребительных курсов была вообще более чем странной. Там водились какие-то «Лотосы», «Сакуры»… Чёрные мамбы…
Самое понятное положение вещей сложилось в Крепости «Америка». Там всё было предельно просто, без ущемления чьих-либо вкусов и чувств.
Моджо так и высказался: «Просто, и со вкусом!», — узнав, что на «Америке» мучаются за шахматными столами всего-навсего «Ястребы», «Грифоны», «Соколы» и … тоже Орлы.
Только курсанты — штурмовики в учебках всех крепостей именовались одинаково бессмысленно — «духи», «черпаки», «слоны» и «деды». Откуда пошли такие названия в космической штурмовой пехоте, не знал никто.
Громкость музыки в шахматном классе между тем усилилась. Теперь это был сплошной лязг и грохот, от которого сводило зубы и разрывались барабанные перепонки.
Освещение также обернулось разноцветным стробоскопом, заставляющим непрерывно сужаться и расширяться зрачки.
Движение меняющих цвет фигур. Мелькание рук над досками. Ритм переключений таймера, пульсирующий где-то в глубинах мозга….
Неожиданно Джокарт почувствовал, как какая-то плёнка сошла с его сознания, будто отодвинулись лёгкие шторы, и всё стало ясным и доступным.
Фигуры, даже если они меняют цвет, всё равно остаются чёрными и белыми. Руки и ноги действуют сами по себе, и куда-то подевалась боязнь сбиться с ритма. Джокарт понял, что теперь сам сможет поддерживать любой заданный ритм, любую последовательность отключения таймера столько, сколько это потребуется. Да и вообще схема отключения флажков, заданная инструктором, показалась настолько примитивной, что Джокарт даже улыбнулся. В какофонии звуков он уловил далёкую мелодию, звучащую на втором плане, там, за тёмным горизонтом. А уловив, сразу понял, что это было: тема лета из «Времён года» Вивальди. Теперь Джокарт мог получать и какое-то удовольствие, а главное — основное внимание переключить на саму шахматную партию.
Время обдумывания хода было уменьшено инструктором до трёх секунд. Моджо бездумно двигал вперёд всё, что подворачивалось ему под руку: пешки, лёгкие и тяжелые фигуры. Было видно, что он старается не сбиться с ритма и выдержать заданный темп. Ни на что другое его уже не хватало.
В этот день Джокарт выиграл у Моджо все партии подряд. Потом инструктор сменил ему партнёра по игре. Теперь им оказался Пит, до сих пор считавшийся лидером по шахматам на всём первом курсе. И вновь Джокарт обыграл соперника вчистую. Пит, скорее всего, подумал, что у Джокарта случился счастливый день, когда везёт и везёт в игре… С Питом были согласны все. И только Джокарт знал — это совсем не так.
Когда занятие было окончено и перед курсантами высветились итоги игр и суммы набранных штрафных баллов, вызывающие восклицания радости у одних и вздохи разочарования у других, перед Джокартом светились только нули. Как на часах казарменного блока в полночь. И Джокарт понял, что настало его Время Палиндромов. Он сам не мог объяснить, откуда пришла такая мысль и что она может означать. Это сделал за него инструктор, после того как объявил перерыв и переход в маджонг-класс.
— Это был Вивальди, да? — сам решил напроситься на комплимент Джокарт, ощущая в своём вопросе и гордость и мелкий стыд подхалима.
— Да, курсант. Вивальди. А ещё мы называем это «эффектом дельфина»…
— Почему? — разочарованный таким ответом изумился Джокарт.
— Потому что всё намного проще, чем ты думаешь. После одной из медицинских процедур у всех вас был запущен процесс модификации деятельности мозговых полушарий. Ты первый, в ком эта модификация окончена. Теперь две половины твоего мозга способны дублировать друг друга и даже самостоятельно производить два разных расчёта. Это как сон дельфина, во время которого всегда работает одно полушарие…
Увидев досаду и разочарование на лице курсанта, инструктор поспешил подсластить пилюлю.
— Но ты всё равно молодец. Никакие генные и прочие модификаторы не сработают в человеке в полной мере, если этот человек сам не приложит усилий. Тебе удалось. Так что зачти это себе в заслугу.
— И что… Все пилоты обладают этим э-э… «эффектом дельфина»?
— Ты знаешь, Джокарт, не все. Вернее, обладают в разной мере. Ведь человеческий мозг — маленькая Вселенная, которую нельзя познать до конца. Любые выкрутасы сознания происходят у всех пас по-разному. Я рад, что в моей группе появился первый кандидат в действительные пилоты.
Потом, заглянув Джокарту в глаза и поняв, что сказанного недостаточно, инструктор добавил:
— В Хорошие действительные пилоты.
— Спасибо, — ответил ошеломленный Джокарт.
— Спасибо нужно говорить не мне. Я всего лишь оператор процесса, придуманного не сейчас и не мной. Но тебе ещё многое предстоит. Надеюсь, ты уже понял, что ни один из предметов обучения не окажется лишним?
— Даже маджонг?
— Даже прикладной курс практической навигации. Не слышал ещё о «водяных матрёшках»?
Занятия занимали у курсантов очень много времени и практически не оставляли его для общения с другими группами. Поэтому Джокарт только недоуменно пожал плечами.
— О! Это та ещё развлекаловка! Надеюсь, тебе удастся осилить и «матрёшек». Удачи, курсант!
Поскольку пожелание удачи прозвучало для Джо-карта торжественно, он вытянул руки по швам и с полной серьёзностью произнёс слова из присяги: Летать, Побеждать или Погибнуть!
А потом был маджонг.
ГЛАВА 2
…Всего-навсего древняя игра с использованием разрисованных фишек, что-то вроде домино. Её предшественницей являлась более древняя игра — карточная, называвшаяся Ма-Тяо.
Существует несколько разновидностей маджонга, самые архаичные из которых напоминают покер. С тем лишь отличием, что вместо привычных четырёх карточных мастей в маджонге их присутствует больше. Три основные масти — бамбук (палки), точки (доты) и символы, затем — фишки, обозначающие трёх драконов, фишки, символизирующие четыре ветра, по количеству сторон света. Ещё в игре участвуют фишки — растения, традиционно это обозначения цветков сливы, хризантемы, орхидеи и бамбуковой поросли. Так же имеются фишки — времена года.
Маджонг-покер теперь встречался крайне редко, поскольку требует одновременного участия четырёх игроков и достаточного количества времени для разыгрывания партии. Поэтому очередной бум переживал простой маджонг— пасьянс, целью которого является разбор сложных фигур, составленных из фишек, где одинаковые фишки, не «запертые» другими, убираются попарно. Джокарт сразу почувствовал разницу между этим неспешным занятием в свободное время и тем же занятием, но уже проводимом на лётных курсах, когда роль расслабляющей музыки востока выполняет подстегивающее тиканье таймера. Хотя поначалу и здесь всё представлялось простым делом.
— Я не хочу, — говорил инструктор на вводном занятии, чтоб вы привыкали к красивым рисункам на фишках, потому что рисунки будут постоянно изменяться. Даже не буду требовать, чтоб каждый из вас научился правильно выговаривать «Пиндзу», «Мандзу», «Содзу» и «Сян-Гэн-Пай»… — Дружный хохот в учебном классе. — Мне важно другое…
Для того чтоб удачно разыграть маджонг-пасьянс, требовалось внимание и способность к оценке ситуации перед снятием каждой пары фишек, а также (и это едва ли не главное) всех последствий, к которым может привести их снятие. Достаточно одной-единственной ошибки, и головоломка не разгадывалась. Тем, кто играл в маджонг, объяснять не требуется. Остальные могут попробовать, чтобы убедиться…
Гонг! — Специальная установка коротко взбалтывает фишки и выстраивает на столе перед каждым курсантом замысловатые строения из маджонга. Второй гонг — время пошло!
Пит, продувший только что вчистую все шахматные партии Джокарту, как-то позволил себе усомниться в пользе занятий в маджонг-классе.
— Как в детском саду! Кубики — фишечки… Почему бы не вернуться к привычному электронному варианту игры?
Многие разделяли его точку зрения. Инструктору даже пришлось прочесть небольшую лекцию.
— Ещё во времена развития реактивной авиации на Земле, компьютеры получили всеобщее признание и использовались практически везде. Тогда впервые было высказано предложение о замене систем управления самолётов на компьютерную клавиатуру с миниджойстиками. Многим такая идея казалась вполне прогрессивной и целесообразной. Но всё же от неё пришлось отказаться…
— Почему? — Пит всё никак не мог успокоиться.
— Одна из главных причин — нарушение тактильной связи между пилотом и его орудием — самолётом. Вы должны чувствовать отклик механизмов корабля на каждое ваше движение. Настоящая техника, будь то истребитель, штурмовой танк, просто прогулочный мобиль — это не компьютерная эмуляция, не игра. К тому же нет никакого смысла насильно уничтожать заложенные в любом человеке природные инстинкты. Тактильность — один из них… А ну, кто может похвастать тем, что, играя в какие-нибудь космические гонки на игровой приставке, не пытался как можно сильнее вдавить кнопку джойстика управления, когда включал ускорение, желая обогнать соперника? Причем — заметьте! — наверняка зная или хотя бы догадываясь, что компьютерной приставке безразлично — насколько сильным будет ваше нажатие…
Это был аргумент. Пит перестал спорить. Джокарт, хорошо помнящий, сколько раз он менял джойстик, приходящий в негодность именно из-за таких инстинктивных вдавливаний, когда он участвовал по И-сети в чемпионате Солнечной по космическим гонкам, тоже вынужден был согласиться с инструктором, который между тем продолжал объяснять.
— …В пиковой ситуации инстинкт всегда берёт верх над разумом, я бы сказал, помогая ему таким образом. Миллионы лет человек развивался, учился бороться за выживание, охотиться и воевать. Эти времена забыты, но что-то внутри нас помнит: чтобы уничтожить врага, нужно сильнее сжать древко копья с каменным наконечником. Чтобы выстоять в схватке с каким-нибудь саблезубым чудовищем, нужно суметь не выпустить из ладоней рукояти ножа. Человечество, перед тем как допрыгнуть до звёзд, ещё в свою первобытную юность училось допрыгивать до ветвей с плодами. И чтобы прыжок получался удачным, что-то внутри человека Училось Знать — насколько сильно нужно напрячь мышцы ног, какой силы должен быть толчок, если под ногами — камни и если — песок. Не подари природа ему способности осязать, как мог бы первобытный человек знать — идёт ли он по лугу или по пружинящей коже бездонного болота? Как смог бы он охотиться с помощью лука? Метать пращу? Конечно, занятия по маджонгу и шахматам предназначены вовсе не для развития координации, а совсем для другого, но никаких электронных игр не будет. Так что прошу отнестись к маджонгу очень и очень серьёзно.