Латынина Юлия
Юлия Латынина
Глава первая
- Все, - сказал Филипп Деннер, - через два месяца эта планета превратится в ад. Через два месяца и три дня. Хоть часы ставь. .
И он в самом деле снял с полки электронный будильник и начал нажимать на кнопки, - впрочем, потому лишь, что будильник выключился вместе с электричеством час назад.
- За работу в аду, - сказал Антонио, - повышают жалованье.
Деннер поморщился. Филипп С. Деннер - исполнительный директор "Anreco", и своим напоминанием о жалованье Антонио словно обварил его сердце кипятком.
Деннер воздел руки кверху и воскликнул:
- Международный арбитражный суд! "Харперс" просто дал сенатору Федерику Дейну вот такую взятку!
- А мы почему не дали взятки? - ледяным тоном спросил Антонио Серрини.
Я вынул из кармана фляжку местной просяной водки, взял три пластмассовых стаканчика и разлил по ним водку. Это было первый раз в жизни, чтоб я пил на службе, но ведь у всего должен быть первый раз...
Антонио вылил свой стаканчик в себя.
- Вы понимаете, - сказал я Деннеру, - что население страны голосовало не против Президента? Оно голосовало против "Анреко".
- Какого черта, - сказал Деннер, - мятежников поддерживает "Харперс".
- Против "Анреко", - повторил я, - и особенно против личного друга Президента господина Филиппа Деннера.
- Я вас уволю! - заорал Деннер. - Вы меня не уволите, - возразил я. - Вы не найдете на всей этой паршивой планете специалиста по связи, который делает так много работы за так мало денег.
- Мне плевать! - взвизгнул Деннер. - Вы мне надоели! Добиваетесь того, чтобы перебежать в "Харперс"? Только попробуйте! За первое же ваше изобретение там я предъявлю вам иск, что вы его сделали службе "Анреко".
- Добрый день, - сказал кто-то за нашими спинами.
Антонио и я обернулись. В приоткрытую дверь кабинета заглядывал человек лет пятидесяти, невысокий, с округлым румяным лицом и рыжими волосами. Глаза у него были большие, цвета сухой персиковой косточки. Приятные глаза. Одет в безупречный костюм, в руке - немного старомодный чемоданчик, через чемоданчик перекинут светло-зеленый плащ.
- Я бы, - сказал человек, - хотел видеть пресс-секретаря компании "Анреко" Эрика Байна.
Деннер хлопнул глазами. Раз и два.
- Это, - сказал Деннер, - кабинет исполнительного директора. К-кто вас сюда пустил? Где мои секретари?
- Вы кто, - спросил я, - журналист? С Земли?
Конечно, журналист, черт их побери! Корабль, который привез окончательное решение арбитражного суда, должен был привезти и целый выводок журналистов: страна будет подыхать, а они будут делать волнующие репортажи.
Кстати, в здание пускали только служащих компании.
Антонио встрепенулся:
- Слушайте, - сказал он человеку, - я вас видел на экране. Вы Арнольд ван Роширен.
Незнакомец кивнул. Деннер страдальчески крякнул. Я уже говорил: что бы Деннер ни увидел, его реакция проста: "А сколько это стоит компании?"
А Антонио засмеялся и сказал:
- Мистер ван Роширен, советую вам убираться с планеты этим же рейсом. На какой-нибудь курорт. И читать там свои проповеди по телевизору увядающим дамам. А то вы будете единственным телепроповедником, еще при жизни попавшим в ад. Потому что через два месяца это будет самое близкое к аду место.
- А зачем вы сюда пожаловали, мистер ван Роширен? - поинтересовался я.
- Привести, - ответил он, - враждующие стороны к согласию.
Мне показалось, что я ослышался. А Деннер спросил:
- Это во сколько же вы обошлись старому Гарфилду?
- Я, - осторожно ответил ван Роширен, - предлагал посредничество даром. Однако "Анреко" не пожелала принять подобной услуги от лица, не связанного с ней контрактом. Совет директоров испугался, что я буду независим.
- И какую же сумму вы запросили?
- Четыреста девятнадцать кредитов.
- Четыреста девятнадцать кредитов! Я вчера менял шины на пуленепробиваемые, и то заплатил восемьсот!
Деннер изумленно рассмеялся и сказал:
- Пожалуй, вы больше и не стоите.
Арнольд ван Роширен поклонился.
- Спаситель наш,: - промолвил он, - стоил тридцать Серебреников, и на современные деньги это около четырехсот двадцати кредитов. Полагаю, что стою хотя бы на кредит дешевле.
И вышел.
Антонио покрутил пальцем у виска.
- Я всегда говорил, - сказал Деннер, - что нам надо было самим продавать оружие! Если бы мы продавали оружие хотя бы Президенту, то "Харперс" просто нечего было бы делать в этой стране!
Я поднялся и ушел в свой кабинет. Под его дверью уже лежали привезенные с Земли газеты недельной давности. Я разложил их на столе и стал смотреть с конца. Последняя газета была от семнадцатого числа. Арбитражный суд вынес свое решение четырнадцатого числа, и на роль новости его решение уже не годилось. Новостью был Арнольд ван Роширен. Журналисты взяли у него интервью, в котором он объяснил, что отправляется на Новую Андромеду, чтобы предотвратить гражданскую войну. "Это очень просто, - сказал проповедник, - Я хочу, чтобы Президент и полковник встретились друг с другом. Глядя друг другу в глаза, они осознают взаимные грехи и попросят друг у друга прощения. Господь принесет народу мир".
Где-то внизу слабо ухнуло, мигнул свет, и на корпусе служебного компьютера загорелась красная лампочка в знак того, что энергия идет не из сети, а из блока бесперебойного питания. Видимо, кто-то - Президент или полковник - согрешил еще раз.
Через три часа Антонио заглянул ко мне.
- Пошли, - сказал он, - я хочу напиться, а здесь нам вечно будут мешать.
Мы проверили пистолеты и пошли.
У стеклянных вращающихся дверей нас поджидали репортеры.
- Мистер Денисон, - сказал один из них, - ваши комментарии по поводу решения арбитражного суда.
Я высказал свои комментарии коротко и энергично.
- Ой, - сказал молоденький репортер, покраснев до ушей, - по транссвязи это не пропустят.
Я высказал ему мое сожаление - в тех же выражениях.
- Мистер Серрини, - спросил другой, - что вам известно об Арнольде ван Роширене? Это правда, что он нанят непосредственно вашим отделом? Вы рассчитываете, что его связи с оголтелыми правыми кругами могут образумить местную военщину?
Антонио сказал:
- Мой отдел занимается обеспечением безопасности служащих компании. Мой отдел не занимается Господом Богом. Я ничего не знаю о ван Роширене. Два года назад я где-то видел запись его проповеди. Он проповедовал слово Божие и любовь между людьми.
- Мне нужны новости, а не пропаганда, - возразил репортер.
- Что значит "пропаганда"? - справился Антонио Серрини.
- Отрицательная информация - это новости, положительная информация это пропаганда, - пояснил репортер.
- А ну катись отсюда! - сказал Антонио.
- А вам известно, - спросил с надеждой репортер, - скажем, чтобы он преследовал домогательствами своих прихожанок или присваивал пожертвования?
- Ничего такого я не слышал, - сказал Антонио.
На следующее утро по пути на работу я заехал в гостиницу, где остановился ван Роширен.
Гостиница стояла на малой базарной площади. Первый этаж был сделан из камня, остальные два - из дерева. Крыша, по местному обычаю, была сложена из деревянных плашек, крашенных под черепицу. По ту сторону площади стоял местный храм со статуей бога-привратника. Боевики Президента отбили богу голову и приставили сверху гипсовую голову Президента, Начиналась весенняя засуха, и все - гостиница, храм и пустая базарная площадь - было покрыто густым слоем пыли. Бог с головой Президента грустно глядел на запустение.
Я поднялся на третий этаж, перевернул табличку "Просьба не беспокоить", исполненную на асаисском и на английском. По-английски табличка была написана с одной ошибкой. По-асаисски ошибок было две. Я постучался. Мне никто не ответил, хотя в номере что-то бубнило. Я повернул ручку и вошел.
Ван Роширен стоял на коленях и говорил вполголоса. Собеседник его в древнеримских плавках висел перед ним на кресте в двух метрах от пола. Судя по безмятежному выражению на лице собеседника, я бы не сказал, что он слышит ван Роширена.
Я прошел в соседнюю комнату. По местным стандартам это был очень шикарный номер. С потолка, несколько напоминая соплю, свешивалась лампочка без абажура. В углу стояла кровать, круглый столик, два стула и тумбочка. Ящиков в тумбочке не было - они вывалились от старости, как зубы изо рта. За выцветшими занавесками красовалось пуленепробиваемое стекло с двумя аккуратными дырками посередине.
Усевшись на тумбочку, я стал л ждать, пока ван Роширен закончит свое интервью с богом. Наконец он появился и, улыбаясь, сел к низенькому столику.
- Я правильно вчера понял, что вы " явились, чтобы предотвратить гражданскую войну? - спросил я.
- Да, - сказал он.
- Прекрасно. Значит, вы можете заставить этого дьявола полковника Идассу покаяться и распустить своих террористов? Или Д. Л. Адара - сложить с себя обязанности, гм... Президента? И руководство компании вы тоже можете обратить на путь истинный?
- Я - нет, - сказал он, - но Господь все может.
Встав, я поманил его к окну.
- Видите, торговая площадь. Но на ней ни души. Потому что три дня назад по указу Президента вон в том храме, напротив, спилили голову статуе предка полковника Идассы и пришпилили на ее место голову Президента. И завтра или послезавтра местные газетчики напишут о том, как гвардейцы Президента, вооруженные ружьями с серебряной насечкой и летающими кинжалами, украшенными изображением свернувшегося дракона, сидели там в ожидании людей полковника, который не мог, не теряя лица, проглотить такое оскорбление и прислал сюда своих людей, вооруженных пистолетами с рукоятями, украшенными узором из сплетенных ветвей и букв, и ножами с четырехгранным лезвием, блистающим, как новорожденное солнце.
- Через два месяца, - уверенно сказал проповедник, - они отбросят ножи и кинжалы.
- Несомненно, - ответил я, - потому что через два месяца законным президентом страны станет полковник Идасса. В президентский дворец его, конечно, никто не пустит, первым актом нового правительства будет отмена эмбарго на поставку современного оружия, и местные жители перестанут использовать кремневые ружья, блистающие серебряной насечкой, и ясеневые луки, обложенные черепаховыми щитками, станут использовать автоматы, гранатометы и военных советников. Ведь полковнику очень хочется в президентский дворец, а иначе, как с помощью гранатометов, он туда не попадет.
Ван Роширен кротко улыбнулся.
- Кстати, о богах, - продолжал я. - Полагаю, что на множество вещей террористы бы никогда не решились, если бы не бог, которого они носят в холщовых мешочках и которым они смазывают стрелы. Что же до гвардейцев Президента, то у них до сих пор в обычае присягать Президенту на воткнутом в песок священном мече его предков с рукоятью в форме креста, усыпанного отблесками небесного огня, и поэтому я полагаю, что ваша... гм... символика будет иметь у них большой успех.
- Каждый народ, - сказал ван Роширен, - знает бога. Андромедяне не исключение.
- Ну разумеется, - сказал я, - андромедяне отлично знают, что такое бог. Это такой раскрашенный чурбанчик, которому мажут губы медом, чтобы он послал много мяса. А если он посылает мало мяса, им топят печку.
- Что же, - сказал ван Роширен, - андромедяне имеют более достойное представление о боге, нежели вы.
Я промолчал и вытащил из сумки пластиковый пакет.
- Возьмите, - сказал я.
- Что это?
- Статьи о Новой Андромеде. Отчеты экспертов, опросы, тесты. Я не хочу сказать, что это секретный материал, но все-таки постарайтесь, чтобы его никто не видел, кроме вас.
Я вышел из комнаты, хлопнув дверью. Замечательно! Шестой год я выплачиваю деньги за бронированный автомобиль, который к тому же ест прорву бензина, эксперты исписали целые тома, председатель комиссии ООН по урегулированию кризисных ситуаций посещает Новую Андромеду каждые два года, миллионы кредитов ушли в эту пропасть... А теперь приезжает один блаженный и говорит: "Господь все поправит!".
Площадь перед гостиницей была все так же пуста и покрыта пылью. На соседнем перекрестке я проехал на красный свет. Под светофором скучал псоглавый бог войны, красноухий и с квадратными зрачками. В одной руке он держал желтое четырехгранное копье с боевым значком, свисающим до самой земли, а другая кончалась змеиной пастью. Это был бог весьма внушительного вида. Я подумал, что если уж верить, то лучше уж верить в такого, чем в того, в венце из античной колючей проволоки.
Первые сотрудники уже начали скрестись в дверь, секретарша внесла поднос с кофе - началось очередное совещание по поводу "Павиана".
Асаиссцы изображают в виде четырехрукого павиана бога-сторожа. Вообще-то этого бога зовут Шек, но так как имя его - табу, то все называют его просто богом-павианом. Этот бог сторожит все, что угодно, - договоры, курятники, президентов, странствующих скоморохов, - стоит только налить ему в блюдечко кислого молока. Я бы на месте здешних богов давно подох от такого малого жалованья.
Итак, бога-сторожа зовут павианом, и когда мой отдел стал делать на случай войны информационную сеть, выполняющую роль универсального сторожа, мы назвали эту сеть "Павианом".
Перед компанией стояла нелегкая задача. Во-первых, мы желали остаться нейтральными в этой войне. Во-вторых, мы желали дать ясно понять, что нападение на фермы и земли, принадлежащие компании, повлечет за собой неотвратимое возмездие. Нам было заранее ясно, что на земли и на фермы будут нападать, потому что такие вещи зависят не от запретов полковника или Президента, а от того, сколько просяной водки выпил начальник отряда на завтрак. Фермы были разбросаны по всей стране, и у нас, конечно, не было возможности поставить возле каждой вооруженную заставу.
Мы разработали безотказную систему космической связи и установили на фермах соответствующую аппаратуру. По вполне понятным соображениям секретности я не собираюсь рассказывать о том, как "Павиан" был устроен. Достаточно сказать, что мы ручались, что с момента нападения на ферму "Павиан" начнет передавать информацию о всем совершающемся и каждый участник нападения унесет на себе характерную радиоактивную метку, а это позволит небольшому, но отлично подготовленному боевому отряду настичь бандитов в любом месте и устроить им хорошее "угощение". Впрочем, такие системы - не новость, и главная трудность не в том, чтобы пометить нарушителя, а в том, чтобы не поднять тревогу по поводу лося или стаи синиц, случайно залетевших на охраняемый участок.
Мы ручались, что "Павиана" будет так же трудно обмануть или отключить, как и его небесного двойника. Покамест "Павиан" работал и как очень надежная система связи.
Я был не очень доволен "Павианом". Хорошая информационная сеть делается стандартно выполненными деталями и нестандартно мыслящими инженерами. У меня было такое ощущение, что с "Павианом" дело обстояло абсолютно наоборот. Я точно знал, что с него можно снять много стружки, но как только я начинал снимать эту стружку, я задевал сонную артерию.
Если бы Деннер об этом знал, он проел бы мою печенку, и поэтому я молчал обо всем и писал хвалебные отчеты.
Совещание закончилось в десять. Поднялся на шестнадцатый этаж и толкнул серую дверь с табличкой: "А. Дж. Серрини. Отдел безопасности".
Здание компании - единственное шестнадцатиэтажное здание во всей столице. Когда его строили, отец Президента выразил опасение, не про-, ткнут ли чужеземцы небо, но губернатор столицы, знавший грамоту, успокоил его, сказав, что мы просто хотим быть поближе к Земле. Губернатору за удачное объяснение подарили наручные часики.
Я подошел к широкому окну. Утреннее солнце .сверкало над розовыми облаками, как вечная фотовспышка; внизу расстилались белые одноэтажные домики с плоскими крышами. На улицах копошился народ, владельцы грузовых автомобилей переругивались с осликами. В зеленых садах женщины развешивали белье или сажали в дворовые печи тесто. Далеко на солнце блестела река, и у берегов, по шею в воде, теснились коровы и овцы, спасаясь от проворных весенних слепней. На другом берегу начинались ровные белые трехэтажные домики - деревня, где жили служащие компании.