Если хорошенько подумать, то само представление о сознании и мышлении покажется фантастическим и невероятным.
Значит так: Мак-Леод вывел из строя свой самолет посредством дурных мыслей; Шнайдер исправил поломку тем, что придал своим мыслям правильное направление. Что дальше?
Предварительное заключение появилось почти мгновенно. Сбои в работе де Калбов должны быть отнесены на счет ошибок рабочих, которые обслуживают эти приборы. Усталые, переутомленные и обеспокоенные рабочие каким-то, пока неизвестным, способом поражали, или заражали, приемники своими тревогами. Попросту говоря, в приемниках случилось короткое замыкание в Ином Мире. Нелепая терминология, однако способная помочь нарисовать общую картину происшедшего.
Гипотеза Граймса! «Усталость, переутомление, беспокойство». Доказательства пока не было, но он уже чувствовал уверенность. Эпидемия аварий стала материальным выражением общей миастении, вызванной ультракоротковолновым излучением.
Если это правда…
Уолдо включил видеосвязь с Землей и заказал разговор со Стивенсом.
– Доктор Стивенс, – начал он сразу, – необходимо немедленно принять кое-какие предварительные меры предосторожности.
– Какие именно?
– Сперва ответьте мне: у вас было много отказов приемников де Калба на личном транспорте? Каков процент подобных аварий?
– Я не могу с ходу назвать точные цифры, – ответил несколько заинтригованный Стивенс, – но думаю, что процент очень небольшой. Поломки в основном происходят на коммерческих линиях.
– Как я и предполагал. Владелец личной машины не станет отправляться в путь, если почувствует, что не в состоянии лететь. А наемный пилот должен работать в любом состоянии. Организуйте специальный медицинский осмотр пилотов коммерческих кораблей, на которых стоят приемники де Калба. Отстраните от полетов всех, кто находится не в лучшей форме. Позвоните доктору Граймсу, он скажет, на что необходимо обратить внимание в первую очередь.
– Вы ставите перед нами слишком сложную задачу, мистер Джонс. Дело в том, что большинство таких пилотов – да практически все – не являются сотрудниками фирмы. Мы не имеем возможности контролировать их работу.
– Это ваши проблемы, – пожал плечами Уолдо. – Мое дело – объяснить, как снизить количество аварий до тех пор, пока я не найду окончательного решения.
– Но…
Уолдо не услышал продолжения фразы, поскольку выключил связь, посчитав, что разговор окончен. Он уже слышал вызов на специально арендованной линии, которая держала постоянную связь с его наземным административным отделом – «дрессированными тюленями». Те получили довольно странные инструкции – достать книги по магии. Старинные книги, редкие книги.
Прежде чем начать действовать, Стивенс решил посоветоваться с Глисоном. Тот пришел в замешательство.
– Он не объяснил, зачем это нужно?
– Ни одним словом. Велел только обратиться к доктору Граймсу за указанием, на что специально обратить внимание.
– Доктору Граймсу?
– Это врач, который познакомил меня с Уолдо. Наш общий друг.
– Да, припоминаю. М-м-м… Трудная задача – отстранить от полетов людей, которые работают на другие фирмы. Впрочем, думаю, что кое-кто из наших крупных клиентов согласится сотрудничать с ними в случае, если мы сможем представить разумное обоснование. Тебя что-то смущает?
Стивенс рассказал о последней, необъяснимой выходке Уолдо.
– Что если это задание повлияло на него точно так же, как и на доктора Рамбо?
– М-м-м. Вполне возможно. И в этом случае нам бы не стоило следовать его совету. Ты можешь предложить что-нибудь другое?
– Нет, не могу.
– Тогда нам не остается ничего иного, как выполнять его указания. Это наша последняя надежда. Пустая, может быть, но другой у нас нет.
Стивенс слегка оживился.
– Я могу поговорить с доком Граймсом. Он знает об Уолдо больше других.
– Тебе в любом случае придется с ним консультироваться, не так ли? Вот и не откладывай разговор.
Граймс выслушал рассказ о происшедшем, не проронив ни слова, а затем сказал:
– Похоже, Уолдо имеет в виду симптомы, которые я наблюдал в связи с коротковолновым облучением. Это просто. Все доказательства содержатся в подготовленной мною монографии. Сейчас я тебе расскажу.
Информация не убедила Стивенса. В нем еще более утвердилось подозрение, что Уолдо потерял контроль над собой. Однако вслух он ничего не сказал. Граймс продолжал: – Во всех других отношениях, Джим, я не смог заметить признаков умственного расстройства.
– Он никогда не казался мне уравновешенным человеком.
– Понимаю. Однако его параноидальный синдром так же похож на болезнь Рамбо, как ветряная оспа на свинку. Дело в том, что, имея один психоз, можно не бояться никакого другого. Но я проверю.
– Правда? Это было бы хорошо.
– Но только не сегодня. На мне еще висит сломанная нога и несколько детских простуд, которые нужно проверить: снова появились случаи полиомиелита. Но думаю, что в конце недели мне удастся освободиться.
– Док, почему ты не бросишь работу терапевта? Это, должно быть, каторга.
– Я тоже так думал, когда был помоложе. Но лет сорок назад я перестал лечить болезни и начал лечить людей. С тех пор получаю удовольствие.
Уолдо с головой ушел в чтение, глотая трактаты по магии и смежным дисциплинам так быстро, как только возможно. Раньше у него не возникало интереса к такого рода предметам. Теперь же мысль о том, что в этих книгах, возможно, находится нечто полезное – почти наверняка находится, – разбудила в нем острейший интерес.
Ему часто встречались ссылки на Иной Мир, Иногда он так и назывался – «Иной Мир», иногда – «Малый Мир». Усматривая в этом термине конкретное указание на реальный дополнительный континуум, Уолдо понял, что большинство практиков, проникавших в запретные области знания, придерживались той же точки зрения. Они давали прямые указания о том, как использовать этот другой мир. Иногда причудливые указания, иногда – вполне реальные.
На поверку выходило, что по крайней мере 90 процентов всей магии было чистейшей воды мистификацией. Мистификацией порой грешили даже практики.
Они не обладали научным методом; они пользовались однозначной логикой так же недурно, как устаревший детерминизм Спенсера пользовался двузначной; они не имели ни малейшего представления о современной расширенной многозначной логике.
Тем не менее законы близости, симпатии и подобия давали хоть и искривленную, но вполне верную картину, если рассматривать их с точки зрения существования иного, непривычного, но доступного мира. Человек, имевший доступ в иное пространство, легко может поверить в логику, в которой один и тот же предмет одновременно существует, не существует и существует в качестве чего-то другого.
Несмотря на многие нелепицы, содержавшиеся в трактатах по магии, которые писались в те времена, когда это искусство являлось достоянием многих, ее достижения производили сильное впечатление. Достаточно перечислить открытие кураре, дигиталиса и хинина, телепатию и гипноз, гидравлическую механику древних жрецов. Химия обязана своим рождением алхимии.
Большинство современных наук в той или иной степени уходят корнями в эзотерические дисциплины. Современная наука отбросила все, что ей показалось ненужным, пропустила магию через пресс двузначной логики и представила знание в форме, пригодной для общего пользования.
К несчастью, та часть магического искусства, которая не поддавалась описанию в четких понятиях методологии девятнадцатого века, была отсечена и оставлена в стороне от процесса развития знания. Она приобрела дурную репутацию и попала в разряд сказок и суеверий.
Уолдо узрел в эзотерических искусствах зачатки наук, оставленных до того, как их рациональное зерно успело обнаружить себя.
Тем не менее проявления некоторых видов неопределенности, которые явились неотъемлемой частью магии и были связаны, как он ясно теперь видел, с существованием гипотетического дополнительного континуума, довольно часто происходили и в современном мире. Непредубежденный наблюдатель мог легко убедиться в очевидности этого факта: полтергейст, камни, падающие с неба, необъяснимые перемещения в пространстве; «заколдованные» люди, или, как теперь открывалось, люди, которые, по неизвестной причине, вместили в себя неопределенность; дома с привидениями, странные огни, подобные тем, какие в древности приписывались саламандрам. Можно назвать сотни таких случаев, зарегистрированных и подтвержденных множеством свидетельств, которые, однако, отвергались ортодоксальной наукой как невероятные. Они и вправду были невероятными, с точки зрения общепринятых законов, но, рассмотренные в свете параллельного дополнительного пространства, приобретали некоторую степень достоверности.
Уолдо заставлял себя рассматривать существование Иного Мира лишь как рабочую гипотезу. Однако эта гипотеза имела право на существование даже в том случае, если окажется, что она не способна объяснить всех происшествий последнего времени.
Вполне возможно, что у Иного Пространства свои, отличные от земных, законы. Ничто не доказывало обратного. Однако он решил сделать предположение о подобии двух сопряженных пространств.
Могло даже случиться, что Иной Мир окажется населен. Мысль об этом взволновала его. В этом случае с помощью магии могли произойти любые невероятные вещи. Любые!
Настало время перестать фантазировать и вернуться к скромному, прозаическому исследованию. Первым делом он с большим сожалением оставил попытки повторить рецепты средневековых магов. По всей видимости, они никогда не записывали всей процедуры полностью. Оставались неясными некоторые существенные детали, которые, как гласила история и подтвердил его собственный опыт, передавались от мастера к ученику устно. Неудавшаяся попытка расспросить Шнайдера также указывала на это. Существовали определенные вещи, внутренние состояния, которым можно было научить только напрямую.
Как ни печально, а приходилось ограничиваться только доступными без посторонней помощи вещами.
– Ба, дядя Гас! Рад тебя видеть.
– Вот, решил взглянуть на тебя. Ты же не звонишь по целым неделям.
– Извини, дядя Гас, было много работы.
– А не слишком много? Тебе нельзя переутомляться. Покажи-ка язык.
– Да со мной все в порядке.
Тем не менее Уолдо высунул язык, Граймс взглянул на него и затем проверил пульс.
– Кажется, с тобой действительно все в порядке. Что-нибудь изучаешь?
– Изучаю, и немало. Похоже, я вот-вот раскушу проблему с де Калбами.
– Отлично. Судя по указаниям, которые ты послал Стивенсу, это как-то поможет решить и мой вопрос?
– В каком-то смысле да. Но не так, как ты думаешь. У меня появилось подозрение, что проблема Стивенса целиком вытекает из твоей.
– Да ну?
– Серьезно. Симптомы заболевания, связанного с ультракоротковолновым излучением, возможно, сказались на странном поведении де Калбов.
– Каким образом?
– Толком не знаю. У меня есть рабочая гипотеза, но она пока не проверена.
– Ага. А поподробней расскажешь?
– Тебе – конечно.
Уолдо принялся излагать историю своего разговора со Шнайдером, о котором Граймс раньше от него не слышал, несмотря на то что находился во время поездки рядом. Уолдо никогда не обсуждал никаких вопросов раньше, чем чувствовал себя готовым к этому.
При известии о появлении третьего комплекта приемника де Калба, способного совершать таинственное движение, Граймс с удивлением поднял брови: – Ты хочешь сказать, что понял, как это делается?
– Именно так. Может быть, не знаю «как», но делать могу. И делал не однажды. Хочешь, повторю при тебе?
Уолдо переместился к тому месту на стене, где на тросах были прикреплены приемники всевозможных размеров вместе с пультами управления.
– Вот этот приятель, с краю, прибыл только сегодня. Обычная поломка. Сейчас я покажу ему фокус-покус Грампса Шнайдера и он заработает. Погоди минутку. Забыл включить питание.
Он повернулся к центральному кольцу, внутри которого находилось все необходимое для работы, и включил излучатель. Поскольку корабль надежно защищал находящихся внутри от внешней радиации, Уолдо установил небольшую силовую станцию и передатчик, в точности повторявшие гиганты САЭК.
Иначе ему никак не удалось бы проверить работу приемников.
Потом он начал двигаться вдоль линии приемников, подключая их. Все, за исключением двух, принялись демонстрировать необычное шевеление, которое уже получило от Уолдо название эффекта Шнайдера.
– Вон тот, на дальнем конце, исправно работает, но не движется. Он никогда не ломался и поэтому никогда не ремонтировался. Это мой контрольный прибор. А вот этот, – Уолдо указал на приемник прямо перед собой, – пока неисправен. Смотри внимательно.
– Что ты собираешься делать?
– Сказать по правде, сам толком не знаю. Но делаю.
Он и в самом деле не знал. Ему было известно только то, что необходимо сконцентрировать внимание на антеннах и представлять себе, как они проникают в Иной Мир, тянутся к силе, тянутся…
Антенны пришли в движение.
– Строго между нами говоря, это все, чему я научился у Шнайдера.
По предложению Граймса, который якобы хотел взять сигарету, они вернулись в центральный круг.
На самом же деле при виде шевелящихся антенн старику стало не по себе, но он не хотел в этом признаться.
– И как ты можешь это объяснить?
– Как не до конца изученный феномен Иного Пространства. Я знаю о нем не больше, чем Франклин о молнии. Но я узнаю, обязательно узнаю. Стивенс немедленно получил бы ответ на все свои вопросы, если бы мне удалось найти решение твоей проблемы.
– Какая тут связь?
– Должен существовать какой-то способ проделывать все операции через Иное Пространство. Необходимо передавать энергию в Иное Пространство и затем получать ее обратно. В этом случае радиация перестанет вредить человеческому организму. Излучение станет огибать человека, не касаясь его. Я пытался проделать этот фокус со своим излучателем, но пока безрезультатно. Но, в конце концов, решение найдется.
– Надеюсь. Кстати, об излучателе. Похоже, что радиация расходится по всей комнате.
– Да.
– Тогда я надеваю свой скафандр. Ты бы тоже поостерегся.
– Ничего страшного. Сейчас я его выключу.
Едва он повернулся, раздался звонкий, мелодичный свист. Бальдр гавкнул. Граймс стал с интересом оглядываться.
– Что это у тебя? – спросил он.
– О чем ты? А, это мои часы с кукушкой. Занятная штука, правда?
Граймс не стал возражать, хоть и не видел большой пользы в этом предмете. Уолдо закрепил часы на легком металлическом обруче, который вращался со скоростью, достаточной для того, чтобы создать центростремительное ускорение величиной в одно «g».
– Я смастерил их, – продолжал Уолдо, – пока размышлял о проблеме Иного Пространства. Нужно было чем-то занять руки.
– Я так и не понял, что это за Иное Пространство.
– Представь себе еще один континуум, аналогичный нашему и наложенный на него, подобно тому, как накладывают один лист бумаги на другой. Эти два пространства не сливаются в одно, но отделены друг от друга невообразимо маленьким интервалом. Как параллельные, но не касающиеся друг друга плоскости. Между ними, пространствами то есть, установлено взаимно однозначное соответствие, но это не значит, что их размеры и форма совпадают.
– Как это? Они обязаны совпадать.
– Ничуть не бывало. Где находится большее количество точек: в линии длиной в сантиметр или в линии длиной в километр?
– В километровой, конечно.
– А вот и нет. Они имеют совершенно одинаковое число точек. Хочешь, докажу?
– Я верю тебе на слово. Однако эта часть математики мне совершенно неизвестна.
– Хорошо, можешь мне поверить. Ни размер, ни форма не являются помехой для установления полного взаимно однозначного соответствия между двумя пространствами. Кроме того, оба эти слова мало подходят к данному случаю. Термин «размер» употребляется только в связи с внутренней структурой пространства, измерением в его собственных, присущих исключительно ему одному константах. «Форма» имеет отношение к тому, что происходит внутри пространства, или, по крайней мере, никак не снаружи. Она связана с такими понятиями, как кривизна, открытость или замкнутость, расширение или сжатие.
– Для меня это все – китайская грамота, – пожал плечами Граймс.
Он повернулся и стал смотреть, как часы с кукушкой делают круги на своем колесе.
– Неудивительно, – весело согласился Уолдо. – Мы ограничены в своем опыте. Знаешь, как я представляю себе Иной Мир? – Вопрос был чисто риторическим. – Он у меня и формой и размером напоминает страусиное яйцо. Тем не менее в нем заключена целая вселенная, существующая бок о бок с той, в которой мы живем, отсюда до самых звезд. Ложное, конечно, представление, но оно помогает мне думать.