Пока эта идея может подождать. Позже, когда главная задача получит, наконец, свое решение, надо будет заставить САЭК заплатить за новое предложение крупную сумму. Впрочем, вполне возможно, что гораздо интереснее окажется создание конкурирующего производства. Он решил немедленно поинтересоваться, откуда появились основные патенты этой фирмы.
Несмотря на все несовершенства, приемники де Калба должны были работать без перебоев в любое время и в любых условиях. Уолдо с радостью взялся за поиски причины, по которой этого не происходило.
Первым делом ему хотелось обнаружить некоторые очевидные (только для него очевидные) ошибки конструкции. Однако неисправные приемники отказывались выдавать свой секрет. Он облучал их рентгеновскими лучами, измерял микрометрами и интерферометрами, подвергал всевозможным тестам, как обычным, так и новым, известным лишь Уолдо. Ничего не помогало.
В его мастерской был создан приемник де Калба, моделью которого послужил один из неисправных приемников, а сырьем – переработанный металл другого аналогичного прибора. Измерения производились точнейшими сканерами, все операции, особенно на последних стадиях, – самыми маленькими из вальдо, находившихся в мастерской. В результате на свет появился приемник, который настолько точно повторял свою модель, насколько могли позволить технология и непревзойденное мастерство хозяина.
Работал он идеально.
Однако его брат-близнец по-прежнему не подавал признаков жизни. Уолдо был не обескуражен, а, наоборот, окрылен этим фактом. Ему удалось доказать со всей определенностью, что ошибка заключалась не в конструкции прибора, а в основных теоретических предпосылках. Проблема начала приобретать реальные очертания.
Он слышал рассказ Стивенса о скандальном поведении приемников в самолете Мак-Леода, но не придал этому большого значения. Всему свое время. Дойдет очередь и до этой проблемы. Пока же есть дела поважнее. Безволосые обезьяны склонны впадать в панику по малейшему поводу. Возможно, не произошло ничего из ряда вон выходящего. Антенны, которые шевелятся, как волосы на голове Медузы Горгоны?! – придумают же такое!
Не менее половины времени уходило на задачу, поставленную Граймсом.
Выяснилось, что биологические науки (если, конечно, их можно назвать науками) обладали своеобразным очарованием. Раньше он старался их избегать. Ошибка высокооплачиваемых «экспертов», которые во всем потакали ему в детстве, привела к тому, что у него развилось презрительное отношение к такого рода дисциплинам. Женские припарки, прикрытые наукообразной терминологией. Оставался Граймс, который вызывал у него симпатию и даже уважение – но Граймс представлял собой особый случай.
Данные, которые предоставил Граймс, убедили Уолдо, что старик строит не на пустом месте. Дело оказалось серьезным. Графики не давали полной картины, но тем не менее не вызывали сомнений в своей достоверности. Кривая третьей стадии, экстраполированная, по-видимому, не без оснований, показывала, что через двадцать лет на Земле не останется ни одного человека, который будет обладать достаточной силой, чтобы работать в тяжелых отраслях промышленности. Все, что останется тогда человечеству, это нажимать на кнопки.
Уолдо даже не потрудился вспомнить, что сам способен только на то, чтобы нажимать на кнопки. Он относился к немощи безволосых обезьян, как фермер в старину относился к слабости тяглового скота. Фермеру же не придет в голову самому впрячься в плуг – на это есть лошадь.
Коллеги Граймса, похоже, были совсем никудышными медиками.
Тем не менее он вызвал к себе лучших физиологов, невропатологов, нейрохирургов и анатомов, каких только смог найти, заказав их, как заказывают товары по каталогу.
Его сильно расстроило известие о том, что ему ни при каких условиях не удастся произвести вивисекцию человека. К тому времени у него возникло убеждение, что ультракоротковолновое излучение в первую очередь влияет на нервную систему, и, следовательно проблему необходимо рассматривать с точки зрения теории электромагнетизма. Уолдо захотелось выполнить одну тонкую виртуозную операцию по подключению человеческого организма к специальному аппарату, который покажет, каким образом нервный импульс зависит от величины электрического потока. Он чувствовал, что, если разъединить нервную систему на отдельные участки, заменить часть из них электрическими цепями и затем рассматривать данную схему в целом, полученные результаты могли бы многое разъяснить в этом вопросе. Конечно, после такой процедуры от человека мало что останется.
Однако власти повели себя по-старомодному щепетильно, и ему пришлось довольствоваться опытами с трупами и животными.
Тем не менее дело сдвинулось с мертвой точки.
Определился тот эффект, который ультракоротковолновое излучение оказывает на нервную систему, – двойной эффект: во-первых, излучение сказывается в «призрачной» пульсации нейронов, которой недостаточно, чтобы вызвать сокращение мускулов, но которая способна держать тело в состоянии постоянного нервного напряжения, не находящего себе выхода; а во-вторых, субъект, который подвергся подобному влиянию в течение продолжительного времени, проявляет определенное, хоть и незначительное, но поддающееся измерению ослабление рефлекторной реакции. Если бы речь шла об электрической цепи, второй эффект можно было бы назвать понижением разрешающей способности.
Суммарное действие этих двух эффектов на индивида приводит к общей вялости организма, вроде той, какая наблюдается на ранних стадиях легочного туберкулеза. Жертва не чувствует себя больной, но теряет бодрость. Человек вполне способен на энергичную физическую деятельность, но питает к ней отвращение: слишком много та отнимает сил, требует слишком большого напряжения воли.
Однако ортодоксальный невропатолог был бы вынужден признать пациента в таком состоянии совершенно здоровым. Разве что констатировал бы легкое переутомление. Возможно, результат малоподвижного образа жизни. Побольше солнца, свежего воздуха, физических упражнений – и все придет в норму.
Док Граймс оказался единственным, кто догадался, что повсеместно наблюдаемое, повальное стремление к сидячему образу жизни есть следствие, а не причина всеобщего недостатка жизненной силы. Изменение происходило медленно, вместе с ростом радиации в атмосфере. Если люди и замечали его, то как признак старения: «что-то я стал тяжеловат, то ли дело раньше…» И каждый любил свое тихое существование: жизнь без усилий казалась удобней.
Граймс впервые забеспокоился, когда заметил, что все его юные пациенты оказались «книжными мальчиками». Очень хорошо, когда парень любит читать книги, однако иногда ему просто необходимо выскочить на улицу и пройтись на голове. Куда девались футбольные матчи, поднимавшие клубы пыли, где бейсбол, где обыкновенная мальчишеская возня, без которой раньше не обходилось ни одно детство?
Черт возьми, не может же парень проводить все свое время, уткнувшись в коллекцию марок.
Уолдо, кажется, смог приблизиться к решению.
Нервная система во многом схожа с антенной. Подобно антенне, она в состоянии улавливать и улавливает электромагнитные волны. Результат приема волн сказывается не только в индуцировании электрического тока, но и в пульсации нейронов – возникновении импульсов, которые по своей природе, к сожалению, схожи с электрическим током, но в то же время качественно отличаются от него. Электродвижущая сила способна заменить собой нервный импульс для активизации мускульной ткани, однако э. д. с. не является нервным импульсом. В первую очередь их различие заключается в том, что они движутся с разными скоростями. Скорость электрического потока приближается к скорости света, тогда как нервный импульс проходит всего несколько футов в секунду. Интуиция подсказывала Уолдо, что ключ к разгадке лежит именно в разнице скоростей.
Совершенно неожиданно заявила о себе история с самолетом Мак-Леода. Позвонил доктор Рамбо. Уолдо не смог уклониться от разговора, поскольку вызывали из лаборатории САЭК.
– Кто вы такой и что вам угодно? – обратился он к изображению на экране.
Рамбо боязливо осмотрелся.
– Тише, – прошептал он. – Они могут услышать.
– Кто они и кто вы такой?
– Те, кто все это подстроил. Запирайте на ночь двери. Меня зовут доктор Рамбо.
– Доктор Рамбо? Ах, да. Итак, доктор Рамбо, в чем причина вашего вторжения?
Доктор наклонился вперед, словно собирался выпасть из стереоэкрана.
– Я знаю, как это сделать, – напряженно вымолвил он.
– Что сделать?
– Заставить де Калбы работать. Милые, милые де Калбы.
Рамбо неожиданно вытянул руки в сторону Уолдо и стал истово сгибать и разгибать пальцы.
– Вот так они делают: вжик, вжик, вжик.
Уолдо почувствовал естественное желание прервать связь, однако желание посмотреть, что будет дальше, взяло верх.
– Вы знаете почему? Знаете? – продолжал Рамбо. – Спросите у меня почему?
– Почему?
Рамбо показал ему нос и проказливо улыбнулся.
– А, вы хотите узнать! Вы бы много дали, чтобы узнать. Так и быть, я вам скажу.
– Скажите.
Лицо доктора неожиданно приняло испуганное выражение.
– А вдруг они подслушивают? Вдруг мне нельзя говорить? Но я скажу. Слушайте внимательно: «На свете нет ничего определенного».
– И это все? – спросил Уолдо, окончательно развеселившись от ужимок этого человека.
– А вам мало? Курицы каркают, петухи несут яйца. Мы с вами поменялись местами. Ничего определенного. Ничего – слышите? – НИЧЕГО определенного. Наш маленький шарик все кружится и кружится. И никто не знает, где он остановится. Один я знаю, как это сделать.
– Что сделать?
– Как остановить наш маленький шарик там, где захочу. Смотрите. – Он вынул перочинный нож. – Если порезаться, потечет кровь, правда? Или нет? – Нож резанул по указательному пальцу его левой руки. – Видите? – Рамбо поднес палец к объективу телекамеры. Порез, хоть и весьма глубокий, был едва заметен и совсем не кровоточил.
«Отлично, – подумал Уолдо. – Блокировка сосудов при истерии. Идеальный клинический случай».
– Такое любой сделает, – сказал он вслух. – Покажите мне настоящий порез.
– Любой? Конечно сделает, если знать – как. А что вы на это скажете?
На этот раз нож вошел в ладонь левой руки и вышел с другой стороны. Рамбо повернул лезвие в ране, вынул его и продемонстрировал ладонь. Крови не было. Порез быстро затягивался.
– Понимаете, что произошло? Нож находится здесь лишь с некоторой вероятностью, а я открыл неопределенность.
Несмотря на любопытство, Уолдо начал скучать.
– Вы закончили?
– Этого нельзя закончить, – проговорил Рамбо, – ибо на свете больше нет ничего определенного. Смотрите.
Он положил нож на ладонь и перевернул руку. Нож не упал, а остался висеть, будто приклеенный.
Уолдо неожиданно посерьезнел. Возможно, здесь какой-то фокус. Скорее всего, все дело в фокусе.
Однако висящий нож произвел на него гораздо большее впечатление, чем порез, из которого не текла кровь. Первый случай, с порезом, можно отнести за счет психоза, второй не должен был произойти ни при каких обстоятельствах. Он включил параллельный видеофон и резко приказал: – Соедините меня с главным инженером Стивенсом из Северо-Американской энергетической компании. Срочно.
Рамбо, не обращая на происходящее никакого внимания, продолжал говорить о ноже.
– Бедняга забыл, как падать, – мурлыкал он, – ибо больше нет ничего определенного. Может, упадет, может – нет. Думаю, все же упадет. Смотрите-ка, упал. Хотите, пройдусь по потолку?
– Вы вызывали меня, мистер Джонс?
Уолдо сделал так, что Рамбо перестал его слышать.
– Да. Мне нужен этот шут Рамбо. Найдите его и приведите ко мне.
– Но, мистер Джонс…
– Шевелитесь. – Он отключил связь со Стивенсом и вернулся к Рамбо.
– …Неопределенность. Наш король – Хаос. Магия вырвалась на свободу. – Рамбо рассеянно взглянул на Уолдо, улыбнулся и добавил: – До свидания, мистер Джонс. Спасибо, что позвонили.
Экран погас.
Уолдо нетерпеливо ждал. «Все это мистификация, – убеждал он себя. – Рамбо меня крупно разыграл».
Уолдо не любил розыгрышей. Он еще раз заказал разговор со Стивенсом.
Стивенс появился на экране с растрепанными волосами и покрасневшим лицом.
– Ну и намучились же мы, – пожаловался он.
– Вы нашли его?
– Рамбо? Да, в конце концов нашли.
– Так приведите его ко мне.
– В «Вольную обитель»? Это невозможно. Вы плохо представляете себе положение. У него крыша поехала. Совсем спятил. Его отвезли в больницу.
– Вы слишком много себе позволяете, – холодно сказал Уолдо. – Когда мы говорили с вами в первый раз, я уже знал, что он сошел с ума. Уладьте это дело. Отыщите сиделок. Напишите расписку. Дайте взятку кому надо. Привезите его ко мне немедленно, это просто необходимо.
– Вы действительно этого хотите?
– У меня нет привычки шутить.
– Это как-то связано с вашим исследованием? Поверьте, он сейчас не в том состоянии, чтобы быть полезным.
– Разрешите мне решать, в каком он состоянии, – отрезал Уолдо.
– Хорошо, – сказал Стивенс с сомнением, – я попытаюсь.
– Смотрите, чтоб на сей раз без осечки.
…Стивенс позвонил через тридцать минут.
– Я не могу привезти к вам Рамбо.
– Неповоротливый сопляк.
Стивенс покраснел, но сдержался.
– Напрасно ругаетесь. Он исчез. В больницу его не привозили.
– Что?
– Совершенно невероятная история. Он ехал в смирительных носилках, зашнурованный с головы до ног. Я сам видел, как его вязали. Но когда прибыли на место, оказалось, что он исчез. И санитары утверждают, что даже ремни не были отстегнуты.
Уолдо медленно произнес: «Абсурд», но подумал совершенно о другом.
Стивенс продолжал:
– Однако есть еще кое-что. Я бы сам очень хотел с ним поговорить. Я заглянул в его лабораторию. Вы помните тот комплект приемников де Калба, который сошел с ума? С ними еще какой-то колдун поработал.
– Да, мне рассказывали.
– У Рамбо оказался второй комплект, который ведет себя так же.
Уолдо молчал несколько секунд, а затем спокойно произнес: – Мистер Стивенс…
– Да.
– Я хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали. Не могли бы вы немедленно прислать в «Вольную обитель» оба комплекта? Я имею в виду эти странные приемники.
После того как на его глазах антенны необъяснимым образом пришли в движение, после того как в ход были пущены все мыслимые и немыслимые тесты, Уолдо пришлось признать, что он имеет дело с новыми явлениями – явлениями, которые подчиняются новым, неизвестным законам. Если такие законы вообще существовали…
Потому что он хотел быть честным перед самим собой. Если глаза его не обманывали, новые явления опрокидывали законы, которые казались ему незыблемыми, которые до сих пор не допускали никаких исключений. Стало очевидно, что исходные перебои в работе передатчиков так же неумолимо подрывают детерминированность мира, как и удивительное поведение приемников, вновь пришедших в рабочее состояние. Вся разница заключалась в том, что один странный феномен поддавался наблюдению, а другой – нет.
По всей видимости, доктор Рамбо пришел точно к такому же выводу. Уолдо вспомнил, что доктор почувствовал сильное беспокойство сразу после появления первых неисправностей.
Уолдо сожалел об исчезновении Рамбо. Сумасшедший Рамбо произвел на него гораздо большее впечатление, чем Рамбо, находящийся в своем уме. Похоже, этот человек не без способностей, раз сумел выяснить нечто такое, чего ему, Уолдо, до сих пор выяснить не удалось, пусть даже новое знание и свело беднягу с ума.
Он совершенно не боялся, что повторение опыта доктора, каким бы оно ни оказалось, может поколебать его собственный рассудок. Для такой самоуверенности имелось твердое основание: легкая склонность к паранойе надежно защищает человека от враждебных нападок внешнего мира. Подобное отклонение явилось для Уолдо не болезнью, а необходимым средством, без которого иная ситуация могла стать совершенно невыносимой, здесь было не больше патологии, чем в мозоли или благоприобретенном иммунитете.