— Э… ну… да. — Я мысленно выругал себя за то, что сам не додумался до такой ерунды. — Пожалуй, вы правы.
— Поехали. — Кэрол встала и убрала картину в коробку.
— Куда?
— Естественно, в Италию, — нетерпеливо ответила она. — Вы должны выяснить, каким образом попала картина к моему отцу, и вряд ли вам это удастся в Лос-Анджелесе.
Я уже открыл рот, чтобы возразить, но тут же захлопнул его, признав ее правоту. К тому же клиенты не ломились в мою контору, так что с деньгами было не густо. Да и сама картина заинтересовала меня. Какое отношение имела она к темной пещере и странному-деревянному сооружению?
— Ну? — продолжила Кэрол. — Что вы на это скажете?
— Я согласен. Средиземноморское солнце мне не повредит.
Вечером следующего дня мы сидели в ресторане миланского отеля «Марко Поло». Вкусная еда и хорошая сигара настроили меня на благодушный лад. Я расслабился, любуясь точеными фигурками артисток варьете.
— Когда вы начнете отрабатывать полученный аванс? — нарушила идиллию Кэрол.
— А что я, по-вашему, делаю? Мы в отеле, где останавливался ваш отец, и, скорее всего, именно здесь он нашел продавца картины. Значит, рано или поздно, мы тоже выйдем на этого человека.
— Хорошо бы это сделать побыстрее, — заметила Кэрол.
— Телепатические способности не поддаются контролю, — отрезал я. — Пока мы сидим за этим столиком, невидимые сети мозгового поля, наброшенные на зал, позволяют…
— Позволяют что?
— Подождите. — Совершенно неожиданно в сети попала рыбка: высокий темноволосый официант, пронесший мимо поднос с бутылками, в недалеком прошлом, несомненно, имел дело с отцом Кэрол.
Я попытался связать его с «Моной Лизой» номер дна, но не услышал ответной реакции. Тем не менее, поговорить с ним стоило.
Кэрол проследила за моим взглядом.
— Мне кажется, вы уже достаточно выпили.
— Чепуха, я еще могу пройти по прямой. — Я поднялся и через двойные двери последовал за официантом в длинный коридор.
Услышав мои шаги, он обернулся и смерил меня взглядом.
— Извините, мне-надо с вами поговорить, — объяснил я причину своего появления в коридоре.
— У меня нет времени, — отрезал он. — Кроме того, я плохо говорю по-английски.
— Но… — тут я понял, чего от меня ждут, достал десятидолларовую купюру и сунул ее в карман его белого пиджака.
— Это вам на учебу.
— Похоже, ко мне возвращаются школьные знания, — улыбнулся он. — Вам нужна женщина? Каких предпочитаете?
— Нет, женщина мне не нужна.
Он на мгновение задумался.
— Вы хотите сказать, что предпочитаете…
— Я хочу сказать, что женщина у меня уже есть.
— А! Так вы хотите продать женщину? Позвольте заметить, синьор, вы правильно сделали, обратившись ко мне. У меня есть связи на рынке живого товара.
— Нет, я не хочу продавать мою женщину.
— Вы в этом уверены? Если она белая, вы сможете получить за нее две тысячи.
Мне надоела бессмысленная болтовня.
— Послушайте, Марио, мне нужны кое-какие сведения.
— Откуда вам известно мое имя? — встревожился официант.
— У меня есть свои секреты.
— А-а-а, телепат, — он понимающе кивнул. — Ну, конечно, синьор. Скажите, что вас интересует, и я назову цену.
— Но я уже заплатил тебе.
— До свидания, синьор, — Марио повернулся и зашагал по коридору.
— Вернись, — потребовал я. Он даже не обернулся. Я достал из кармана пачку хрустящих купюр. Марио, надо полагать, обладал феноменальным слухом, потому что мгновение спустя мы вновь стояли лицом к лицу. Я спросил, помнит ли он Тревера Колвина, который останавливался в этом отеле в апреле прошлого года.
— Да, — кивнул Марио, и по его растерянному взгляду я понял, что он не знает, сколько можно запросить за эти сведения.
— А почему ты запомнил мистера Колвина? У вас были… э… какие-то дела?
— Нет… он не просил привести женщину. Я лишь познакомил его с Сумасшедшим Джулио из Пачинопедюто, моей родной деревни.
— Зачем?
Марио пожал плечами.
— Синьор Колвин торгует картинами. Сумасшедший Джулио, у которого никогда не было в кармане и двух лир, как-то раз рассказал мне глупую историю о старой картине, найденной им на чердаке его развалюхи. Он хотел показать ее специалисту, по возможности, иностранцу. Я понимал, что это пустая трата времени, но бизнес есть бизнес, а Джулио обещал оплатить мои услуги.
— Ты помогал им объясняться друг с другом? — спросил я, пытаясь выяснить, что же ему известно.
— Нет. Джулио говорит по-английски. Не так уж и хорошо, он же чокнутый, но говорит.
— Ты не верил, что его картина может принести доход?
— Да что можно найти в его доме, кроме пустых бутылок из-под «пепси»?
— Понятно. Ты можешь отвезти нас к нему?
Марио помедлил с ответом.
— А почему вы хотите встретиться с Сумасшедшим Джулио?
— Мы же договорились, что ты отвечаешь на мои вопросы, а не наоборот. Ты сможешь отвезти нас к нему?
Марио протянул руку.
— Сто долларов, — безапелляционно заявил он.
— Вот тебе пятьдесят, — я отсчитал пять десятидолларовых купюр. — Когда поедем?
— Завтра утром я могу взять мамину машину и отвезти вас в Пачинопедюто. Вас это устроит?
— Вполне.
Марио кашлянул.
— За машину придется заплатить отдельно. Мама — вдова, и деньги, полученные за прокат машины, оставшейся от отца, ее единственный источник дохода.
— Понятно, — кивнул я, подумав, что, возможно, слишком суров с бедным юношей.
Мы договорились встретиться около отеля и, вернувшись за столик, я доложил Кэрол о своих успехах. А несколько минут спустя, допив кофе, мы разошлись по номерам.
Мы ждали минут десять, прежде чем у тротуара остановился забрызганный грязью «фиат». Я приехал в Италию впервые и почему-то считал, что там всегда тепло. И теперь дрожал как осиновый лист в легком дождевике, тогда как Кэрол чувствовала себя очень уютно в твидовом, отороченном мехом пальто. Увидев ее порозовевшее от ветра лицо, Марио уже не мог отвести от нее глаз.
— Три тысячи, — прошептал он, когда Кэрол села в машину. — Больше здесь никто не заплатит.
— Замолчи, гаденыш, — ответил я, наклонившись к его уху. — Мы, американцы, не торгуем своими женщинами. Поехали.
Марио вытянул руку:
— Двести километров по двадцать пять центов. С вас пятьдесят долларов.
Кипя от ярости, я заплатил и сел рядом с Кэрол. Громко заскрежетала несмазанная коробка передач, и «фиат» тронулся с места. Кэрол холодно посмотрела на меня.
— Вы чересчур легко сорите моими деньгами. За пятьдесят долларов я могла бы купить эту ржавую колымагу.
Я промолчал. Проехав два квартала, мы повернули за угол и въехали в гараж.
— Одну минуту, — Марио выскользнул из-за руля и залез под машину. Вскоре снизу донесся пронзительный вой. Я открыл дверцу, наклонился и заглянул под днище. Марио отсоединил привод спидометра и закрепил его на электрической дрели.
— Марио! — проревел я. — Что ты делаешь?
— Зарабатываю на жизнь, синьор.
— Ты что, спятил?
— Я поклялся матери, что мы проедем не более двадцати километров, но утром она все равно взглянула на спидометр Старая карга не верит даже сыну! Как вам это нравится? Каждый раз, когда я беру машину, приходится переводить спидометр назад. А не то она ограбит меня до нитки.
Чуть не задохнувшись от злости, я схватил Марио за ноги и выволок из-под машины.
— Даю тебе последний шанс. Или мы едем в Пачи-как-ее-там, или…
— Хорошо, хорошо, к чему столько шума, — Марио оглядел гараж. — Между прочим, раз мы уже здесь, вас не интересуют наркотики? Марихуана, гашиш, кокаин…
— Где тут телефон? Я хочу позвонить в полицию. — Мои слова произвели магический эффект. Марио метнулся за руль, даже не отсоединив дрель. Она волочилась за нами метров тридцать, а потом покатилась по асфальту. Кэрол удивленно взглянула на меня, но я покачал головой, предупреждая ее вопросы. Я хотел, чтобы Марио оставался в неведении относительно наших дел с Сумасшедшим Джулио. Иначе он вцепится в нас, как бульдог.
Два часа спустя мы приехали в Пачинопедюто.
— До фермы Джулио два километра очень плохой дороги, — обрисовал ситуацию Марио. — Вы и синьора можете попить кофе, а я схожу за Джулио.
— Нет. — Я покачал головой. — Ты останешься здесь, а мы с мисс Колвин поедем на ферму.
— Это невозможно, синьор. Если с машиной что-то случится, мама не получит страховку.
— Машина не застрахована, — отрезал я.
— Но вы не знаете дорогу.
— Не забывай, Марио, что ты имеешь дело с телепатом.
— Но я не могу доверить незнакомцу мамин автомобиль.
— Ну что ж, — я огляделся. — Тогда начнем с полицейского участка.
— Будьте осторожны с тормозами, — Марио смиренно вылез из кабины. — А то машину заносит вправо.
— Благодарю, — я сел за руль и включил первую передачу.
— Почему вы так грубы с бедным мальчиком? — возмутилась Кэрол.
— Если бедный мальчик не состоит в какой-нибудь банде, — отпарировал я, — то лишь потому, что его оттуда выгнали.
«Фиат» немилосердно трясло и бросало из стороны в сторону. Мы проехали мимо развалин средневекового замка и свернули направо, к небольшому домику, прилепившемуся к горному склону. Шестое чувство подсказало мне, что мы у цели.
— Здесь? — удивилась Кэрол. — Неужели в таком сарае можно найти картину Леонардо?
— Верится, конечно, с трудом, но лет пятьсот тому назад если не этот дом, то замок смотрелся иначе. Леонардо долго жил в Милане и вполне мог наведываться в эти края.
— В эту развалюху?
— Нет, конечно, я говорю про замок. Тут должна быть пещера, и, вероятно, там Джулио нашел картину, — мое сердце екнуло, так как передо мной вновь возникло круглое деревянное сооружение. На нем стояли картины.
— Я чувствую, их там много.
— Вы полагаете, Джулио нашел подземный склад?
Из дома вышел старик, в дорогом, сером в полоску костюме и направился к нам. Правда, впечатление портила мятая рубашка и грязные кроссовки. В руках он держал двуствольный дробовик.
Я опустил стекло.
— Привет, Джулио. Как поживаете?
— Что вам надо? — прорычал он. — Убирайтесь отсюда!
— Я бы хотел с вами поговорить.
Джулио поднял дробовик.
— Не о чем нам говорить.
— Я хочу лишь задать пару вопросов.
— Послушайте, мистер… Еще одно слово, и я начну стрелять.
— Вы продали «Мону Лизу» мистеру Колвину. Где вы взяли этот портрет?
— Я вам ничего не скажу.
— Прекрати, Джулио, — я вышел из машины. — Где пещера?
У старика отвисла челюсть.
— Откуда вы знаете о пещере?
— У меня есть свои секреты, — уклонился я от прямого ответа.
— Так вы телепат?
— Правильно. И прошу в дальнейшем иметь это в виду. Так где пещера?
— А вы не заявите в полицию?
— Разумеется, нет. Наоборот, ты сможешь на этом заработать. Пещера там? — Руководствуясь шестым чувством, я направился к оливковой рощице. Джулио и Кэрол последовали за мной.
— Я нашел ее три или четыре года назад и никому о ней не рассказывал, — объяснял на ходу Джулио. — А потом подумал, почему я не могу красиво одеваться? Почему модная одежда только у ловкача Марио? Но я продал одну картину Только одну.
— А сколько картин в пещере?
— Пятьдесят. Или шестьдесят.
— Довольно глупо из такого разнообразия выбрать именно «Мону Лизу».
— Но, синьор, — Джулио всплеснул руками, — они все «Моны Лизы».
Я остановился, как вкопанный.
— Что?
— Они все «Моны Лизы», — повторил Джулио.
— То есть в пещере пятьдесят или шестьдесят одинаковых картин?
Джулио переступил с ноги на ногу.
— Не совсем они одинаковые.
— Но какой в этом смысл? — Я посмотрел на Кэрол, но и та не могла сказать ничего вразумительного. — Пошли, разберемся на месте.
Мы вошли в рощицу, и Джулио, положив дробовик на землю, отбросил несколько листов ржавого железа. Перед нами открылась черная дыра с уходящими вниз каменными ступенями. Джулио пошел первым, мы — за ним. Лестница привела нас в подземный коридор. Стало совсем темно. Я дернул Джулио за рукав.
— Мы же ничего не увидим. У тебя есть фонарь?
— Я купил один на деньги, полученные от синьора Колвина, но в нем сели батарейки.
Он зажег спичку, а от нее — фитиль керосиновой лампы, стоящей на каменном полу. Дрожащий огонек осветил массивную деревянную дверь. Джулио повозился с замком и толкнул ее. Несмотря на почтенный возраст, она бесшумно отворилась и… Мы стояли на пороге большой пещеры. Я почти физически ощутил, как, мимо меня проскальзывали закутанные в плащи люди, жившие здесь много веков тому назад. Я слышал шаги великого маэстро, тайком спускающегося по ступеням. Я видел таинственную машину, порожденную разумом гения.
— Чего вы ждете? — И Джулио, высоко подняв фонарь, вошел в пещеру.
Мы последовали за ним. В слабом свете керосиновой лампы пред нами предстало круглое сооружение, напоминающее обод лежащего на боку колеса. Под ободом виднелись шестерни и соединенный с Ними длинный стержень с рукояткой на конце, похожий на коленчатый вал автомобиля. Сооружение выглядело, как карусель, только вместо лошадок на ободе стояли картины, обращенные к центру. Там располагалась будка с тремя стенами, в одной из которых на уровне глаз я заметил две дырки.
И тут меня осенило. Леонардо да Винчи, величайший ум человечества, художник, инженер, философ, изобрел движущиеся картинки. Синематограф!
И машина, долгие столетия простоявшая в пещере, не что иное, как самое дорогое сокровище, когда-либо найденное человеком. Перед ней бледнела даже могила Тутанхамона. К тому же машина составляла лишь часть уникальной находки. Великий Леонардо, с его стремлением к совершенству, взял за основу самое знаменитое свое творение. «Мона Лиза», жемчужина мирового искусства, стала для него кадром первого в истории человечества фильма.
Едва дыша от волнения, я вошел в будку и прильнул к отверстиям. Я не ошибся. Сквозь линзы, спрятанные в дереве, я увидел еще один портрет флорентийской красавицы. В мерцающем свете керосиновой лампы она выглядела удивительно живой. Руки ее находились чуть выше, чем на двух портретах, виденных мною ранее, словно она хотела поднести их к шее. Отступив на шаг, чтобы хоть немного свыкнуться с увиденным, я заметил, что Джулио повесил лампу на крюк, торчащий из стены, и пошел вдоль обода, спичками зажигая остальные лампы. Покончив с этим, он взялся за рукоятку стержня.
— Разве механизм еще работает? — удивился я.
— Я смазал и почистил шестерни, так что теперь они как новенькие. Он повернул рукоятку, и обод пришел в движение, медленно набирая скорость. Джулио махнул рукой, приглашая меня взглянуть в окуляры. Я шумно глотнул и вновь вошел в будку. Чудо следовало за чудом. Мне предстояло увидеть в действии шедевр Леонардо, прикоснуться к сотворенному им совершенству. И, быть может, раскрыть секрет загадочной улыбки Джоконды.
Благоговейно прильнул я к отверстиям в стене и увидел живую двигающуюся Мону Лизу.
Она подняла руки к шее, легким движением обнажила левую грудь, поведя плечиком, поправила платье и, сложив руки, улыбнулась.
— О боже! — прошептал я. — О боже, боже, боже!
Джулио крутил ручку, и я снова и снова смотрел, этот удивительный фильм, не в силах оторвать глаз. Леонардо добился полной тождественности с реальностью.
Кэрол дернула меня за рукав.
— Пустите меня. Я тоже хочу посмотреть.
Я отступил в сторону, пропустив ее к окулярам. Джулио радостно крутил рукоятку. Через минуту она повернулась ко мне.
— Это невозможно. Я не слишком хорошо разбираюсь в искусстве, но Леонардо не мог пойти на такое…
— Все художники одинаковы, — возразил я. — Они делают то, что требует покупатель. Известно, что Леонардо часто приходилось выполнять капризы знати, а высокорожденные славились не столько умом, как пороком.
— Но такая работа…
— Возможно, у него были помощники. Создавая статую герцога Сфорца, он вполне мог тайком приезжать сюда и рисовать левую…
— Давайте обойдемся без пошлостей, — прервала меня Кэрол и повернулась к вращающейся машине. — Сколько, по-вашему, это стоит?