Как ни крепко я держала Беллу, она вырвалась и помчалась к людям с яростным лаем. Я хотела ее окликнуть, но вовремя прикусила губу.
Те двое, что несли окровавленный мешок, остановились и положили его на землю. Один вышел вперед, целясь из пистолета в темную глубину леса.
— Кто там? — окликнул он.
Я теснее прижалась к скале и затаила дыхание.
— Перестань дергаться по пустякам, — сказал второй. — Это просто одичавшая собака! Грязная старая шавка!
Бродяга с пистолетом повернулся к Белле. У него не было глаза, пустую глазницу закрывала металлическая пластина.
— Давай остынь уже, — протянул второй. — Нечего тратить пулю на тощего пса. У нас другая еда припасена.
Первый со вздохом опустил оружие. Они подняли ветку с кровавым мешком на плечи и зашагали прочь.
Мы с Джейми выжидали под скалой, дрожа и крепко обнявшись. Почуяв наконец тошнотворно-сладкий запах жареного, я поняла, что пора бежать.
3
Когда мы вернулись в замок Балморал, солнце уже поднималось над тяжелой пеленой туч.
— Элиза! Джейми! — прозвенел в тишине голос Мэри.
— Не говори ей, — напомнила я братишке. — Ты обещал.
— Знаю. — У него дрожал голос.
— Джейми, мне надо кое-что тебе сказать. — Я потянула Луну за поводья, и лошади пошли бок о бок. — Пойми, раньше люди не ели друг друга. До Семнадцати дней не было бродяг. Поверь, мир еще изменится к лучшему.
Я представила Джейми одного в лесу.
— Ты же знаешь, на свете есть хорошие люди. Это наша земля. Если мы сдадимся и убежим, плохие победят.
Джейми кивнул, широко открыв глаза. Мэри подскакала к нам и резко натянула поводья, останавливая коня. Длинные светлые волосы упали на ее белое лицо с румянцем, вызванным скачкой на ветру.
— Где вы были?! — закричала сестра, переводя глаза то на меня, то на Джейми. — Я везде вас искала. Поезд уходит через час. Неужели вы забыли, что мы сегодня возвращаемся?
— Мэри, я…
— Джейми! Ты же знаешь, что выходить из комнаты нельзя, — сказала она, не обращая внимания на мой протест. — Ты должен беречься!
Мэри развернулась ко мне и прищурилась:
— Как ты могла это допустить?
— Знаю, виновата, — проговорила я, борясь с желанием рассказать ей обо всем случившемся. — Мы хотели порадоваться последнему дню…
— Нет, это моя вина, — перебил Джейми. — Я упросил Элизу разрешить мне покататься верхом.
— Пока я, как обычно, занималась уборкой и сборами. — Она вздохнула. — Надеюсь, вы не приближались к лесу?
— Конечно нет! Мы были в поле. — Я не любила врать Мэри, но иногда выбора не было.
Сестра посмотрела на меня, и складка на ее лбу исчезла.
— Знаете, каково мне все время заботиться о вас?
— Ты не наша мама! — сердито процедила я и тут же об этом пожалела.
— Кто-то же должен ее заменить, — тихо ответила Мэри.
Я захотела извиниться, но она уже уехала.
На пути к замку я увидела Джорджа, смотрителя парка. Он отпер металлическую дверь сарая и размотал толстую цепь. Внутри стояли резервуары с горючим. Их охраняли овчарки: без электричества невозможно обеспечить защиту надежнее.
Рядом с сараем стоял черный джип, на котором мы обычно ездили на станцию. Я смотрела, как Джордж с мрачным видом засовывает конец шланга в бак. Даже с того места, где я стояла, было слышно, как медленно капает бензин.
— Почти кончился.
Джордж обернулся, и я впервые заметила, как он постарел за это лето. Щеки ввалились, глаза будто потухли под тяжестью забот.
— Скоро уже починят, — сказал Джордж.
Но мы все знали, что это ложь.
— Можем поехать на лошадях, им не нужно горючее. — Я попыталась шутить, но он не засмеялся.
— На эту поездку хватит. Дороги слишком опасны, чтобы отправляться в открытой повозке и рисковать лошадьми — их могут украсть.
Я покосилась на пуленепробиваемый джип. Джордж снабдил окна дополнительными стеклами. Шины были защищены металлическими щитами, крышу и борта покрывали острые шипы. Еще он стер букву W — знак династии Виндзоров. Без нее, догадалась я, никто нас не узнает. С тех пор как умерла мама, отец не разрешал нам появляться на публике и даже запретил распространять портреты членов королевской семьи. Народ знал лишь наши имена.
— Бродяги? — спросила я.
— Они не выходят на дорогу.
— Тогда зачем все это?
— Для вашей безопасности. Не забивай свою хорошенькую головку дурными мыслями.
Старик отвернулся, чтобы залить в бак остатки бензина.
Я пропустила его совет мимо ушей, зная, что Джордж не хочет меня обидеть.
— Кто был на кухне вчера поздно вечером?
Смотритель удивленно взглянул на меня:
— А что?
— Кто-то из слуг назвал Джейми обузой. И он все слышал. Выясни, кто это был. Пожалуйста, — добавила я, стараясь говорить вежливо, как «настоящая принцесса». — Малыша это просто убило.
Дверь в мою комнату распахнулась со скрипом. Девочка, сидевшая за моим письменным столом, обернулась, изумленно вытаращив глаза.
— Элиза! — Полли соскочила со стула, пряча за спиной лист бумаги. — Я думала, ты катаешься верхом.
Голос ее дрожал от невыплаканных слез.
— Что стряслось? — Я подошла к ней.
Рука, в которой она держала бумагу, задрожала.
— Ничего. — Полли заставила себя улыбнуться. — Просто я писала тебе прощальную записку. Еще не закончила.
— Я буду так скучать по тебе, Полли…
Смаргивая накатившие слезы, я крепко обняла свою лучшую подругу.
Стали слышны приближающиеся шаги. Через некоторое время в комнату вошла Клара.
— Элиза, милая, пора ехать.
У нее была с собой корзинка еды и одеяло.
— Вот, приготовила тебе бутерброды в поездку.
Я потянулась и обняла маму Полли. Она стала мне второй матерью с тех пор, как наша мама умерла. В объятиях этой женщины, прижавшись щекой к грубому шерстяному свитеру, я чувствовала себя в безопасности.
— Элиза! Скорее! — донесся со двора голос Мэри.
Мы с Полли взглянули друг на друга. Я схватила вещи, понеслась по лестнице — и вдруг засмеялась.
Мэри стояла у двери джипа, нетерпеливо притопывая ногой. Интересно, почему наш конюший Оуэн сидит на переднем пассажирском сиденье рядом с Джорджем?
— Зачем он здесь? Мы же не берем лошадей, — шепнула я, проскальзывая вместе с Джейми на заднее сиденье.
— Я попросила Оуэна поехать, — пробормотала Мэри, и я еще больше удивилась, заметив, что она краснеет. — Поможет нам нести чемоданы.
Я едва не сказала, что обычно нам вполне хватало Джорджа. Но вместо этого откинулась назад и закрыла глаза, прислушиваясь к рокоту мотора, словно недовольного разбавленным бензином. Джордж ради экономии подливал в топливо кукурузное масло. Белла запрыгнула ко мне на колени. Я погладила мягкую темную шерсть.
— Стойте!
Раздался стук, и я открыла глаза. Полли бежала за машиной и махала мне. Я быстро опустила оконное стекло, и она бросила мне на колени белый конверт.
— Чуть не забыла тебе отдать, — выдохнула Полли.
Я прижала конверт к груди.
— Прочту в поезде! До свидания!
Повернувшись к заднему стеклу джипа, я махала в сторону уменьшающейся фигурки, пока та не исчезла в дымке.
4
После Семнадцати дней отец велел вывести из подземных тоннелей музейный экспонат — паровоз Викторианской эпохи. Однажды мы приезжали посмотреть на него. Я тогда была совсем крохой: помню, карабкалась за Мэри по красным бархатным сиденьям, потом пила чай в вагоне-ресторане — стены в нем были обшиты темными панелями. А теперь это не просто единственный в стране поезд на угольном топливе — это вообще единственный поезд на ходу. В нем было несколько пассажирских вагонов, но в основном на паровозе доставляли в Лондон тяжелые ящики с углем, металлоломом, битым стеклом, деревом — всем, что могло пойти в переплавку или хоть как-то пригодиться.
Красивые вагоны старого поезда скрывало ограждение из колючей проволоки. Наверху сидели мужчины в сетчатых масках. Они целились в толпу из ружей и держали наготове огромные трезубцы для вылавливания безбилетников. На платформе толкались люди: у некоторых были билеты, другие пытались обменять банки консервов, сушеное мясо — даже одежду и перчатки — на место в вагоне.
— Только по билетам! — кричал кондуктор. — Остальных вышвырнут сразу, как поймают!
Я крепко схватила Джейми за руку; Джордж и Оуэн потащили нас сквозь людское море к королевскому купе.
Когда поезд тронулся, мы сидели тихо-тихо. Джейми рисовал человечков на запотевшем стекле и стирал их рукавом. Белла свернулась калачиком на коврике у моих ног. Я смотрела на мелькающие за окном покинутые города. Закатное солнце бросало неверные отсветы на заброшенную детскую площадку. С ржавых качелей срезали цепи — видимо, переплавили на оружие, или бродяги связывали ими пленников. Я вздрогнула, вспомнив, как мы с Джейми едва не попали в беду.
Взошла луна. После Семнадцати дней даже она изменилась: сероватая, в пятнах, словно тоже покрытая налетом пепла. Джейми однажды спросил меня, не заболела ли луна, как и он сам.
В вагоне стемнело. Мэри потянулась к угольной лампе — жаропрочной стеклянной колбе с прессованной золой. Черный холмик медленно посинел, потом покраснел, окутавшись золотистым светом. Сестра достала из чемодана два бальных платья и набор для шитья. Джейми вытащил книжку кроссвордов, цветные карандаши и стал рисовать разноцветные поезда. Я смотрела на платья, струящиеся по коленям Мэри. Одно цвета вина, с вырезом, обшитым стеклярусом, другое — простое, персикового оттенка, с оборками на рукавах.
— Какое наденешь? — спросила я, вдруг осознав, что еще не думала о завтрашнем бале.
— Красное. Другое штопаю для тебя. Очень пойдет к твоим глазам.
— Спасибо, Мэри, — тихо сказала я.
— Это мамино. Тебе будет в нем хорошо.
Сестра старательно работала иглой. Когда-то давно у нас был целый штат швей, но после катастрофы Мэри многому научилась.
— Нашла их в хранилище. Помнишь, как мама разрешала нам там наряжаться? Это платье было на ней в тот вечер, когда она познакомилась с отцом.
В Букингемском дворце было столько платьев принцесс и королев прошлого. Великолепные белые свадебные наряды их высочеств Дианы и Кейт, подбитый мехом коронационный плащ ее величества Елизаветы. Однако история персикового платья вылетела из головы.
Я заставила себя улыбнуться, хотя душа болела. Мэри довелось узнать маму куда лучше, чем мне, а Джейми ее и вовсе не видел.
Он отвлекся от блокнота и беспокойно смотрел своими голубыми глазами то на Мэри, то на меня.
— Думаешь, папа нам обрадуется?
— Ну конечно! — сердито отрезала Мэри. — Что это вообще за вопрос?
Братишка пожал плечами:
— Ну, он же так и не приехал. С самого июня.
Мэри нежно отвела волосы с его лба.
— Этим летом у него было столько работы! Приходилось почти каждый день встречаться с премьер-министром, — объяснила она.
— А он хоть раз сказал — зачем? — спросила я.
Мэри покачала головой, но, казалось, она что-то недоговаривает.
— Наверняка чтобы обсудить ход восстановительных работ.
Пряди густых светлых волос Мэри выбились из пучка и упали на плечи. На ней была блузка кремового цвета. Мама всегда говорила, что у нашей сестры щеки как розы, но я не могла не заметить, как она побледнела в последнее время.
Повисла тишина. Мы ели бутерброды, которые приготовила Клара, и пили колодезную воду из кувшина. Колодец, как и горючее, охраняли днем и ночью. Чистая вода теперь гораздо ценнее, чем раньше, потому что ее очень трудно найти.
Я повернулась к окну. Мы проезжали окрестности заброшенного приморского города Кэллингтона. Здания лежали в руинах, будто груды игрушечных кубиков. В воде плавал всякий мусор, словно дохлые мухи. Поверх ободранного плаката кто-то вывел черной краской: «Новая стража встает».
Эта жуткая фраза заставила меня вздрогнуть, хотя я толком не понимала, что она означает.
— Мэри, что это?
Пока сестра оборачивалась, поезд миновал это странное место.
Под перестук колес Джейми заснул, устроившись между нами. Я накрыла его одеялом до подбородка.
— Он кажется таким беззащитным, когда спит.
Мэри кивнула и дотронулась до щеки брата.
— Ведь боль проходит только сейчас.
Я задержала дыхание, на мгновение заподозрив, что она догадывается о сегодняшнем происшествии. Очень хотелось все ей рассказать, но у Мэри и так хватало забот.
— Что-то тоже спать хочется.
Мэри развернула шерстяной плед и укрылась.
Выключив лампу, я опустила голову на подушку.
— Элиза, — прошептала сестра.
Я вздрогнула, уверенная, что она спросит меня о том, что случилось днем.
— Тебе не кажется, что красное платье слишком темное для моего цвета лица?
Уставившись в сумрак под потолком, я старалась не рассмеяться. Зачем мы даем бал, когда по стране бродят банды преступников? Даже розы больше не цветут. Но было понятно, что Бал роз — это последняя ниточка, связывающая нас с традициями, и за нее изо всех сил держится Парламент. Как нитка в иголке Мэри, отчаянно пытающейся заштопать прорехи на платье.
— Сестра, ты же знаешь, что будешь красивой даже в мешке из-под картошки!
Я уже хотела закрыть глаза, когда в небе вспыхнул сноп оранжевых искр. Я села, пытаясь понять, куда он попадет. Окно поезда обдало жаром, потом все исчезло, и небо снова стало черным. Огненный шар коснулся земли и погас.
Но я все вглядывалась в темные поля. Ждала, вдруг будет еще одна вспышка. Солнечные шары — куски солнца — падали на землю с самого Армагеддона. Никто толком не знал почему, но огненный дождь считался смертельно опасным.
Даже после семнадцати дней разрушений люди не утратили надежду. Запасные генераторы все еще давали электричество, которым отец распорядился снабжать больницы, пожарные станции и полицейские участки. Гул механизмов странным образом успокаивал — это был звук возрождения. Водные коммуникации уничтожены, солнце скрылось за пепельной завесой, но, пока работали генераторы, я надеялась на лучшее.
Только вот Англия оказалась изолирована от мира.
Отец послал «Королеву Марию», стальной корабль весом восемь тысяч тонн, чтобы узнать, что происходит в остальном мире. Земля замерла, словно измученный истерическим припадком ребенок, но океаны все еще бушевали. Судно отошло от берега всего на несколько миль — и океан поглотил его. Чтобы снарядить другой корабль, не хватало горючего, да и на радиосигналы никто не отвечал. Возможно, уцелели только мы…
Я прижала ладонь к стеклу, все еще теплому после вспышки. В вагоне вдруг стало невыносимо холодно. Закутавшись в пальто и сунув руки в карманы, я нащупала острый угол конверта. Забытое письмо Полли! Улыбаясь, я развернула его и начала читать.
Дорогая Элиза!
Мне так жаль, что приходится сообщать тебе это! Ты моя лучшая подруга, и, если с тобой что-то случится, я этого не переживу.
Помнишь моего дядю, который работал на металлическом заводе, пока еще было электричество? Вчера ночью он с женой и ребенком постучал к нам в дверь. Они сказали, что чудом спаслись во время рейда в округе ЛС12 в Манчестере. Его организовала группировка под названием «Новая стража». У нее есть оружие и боеприпасы, и эти люди стреляли во всех, кто оказывал сопротивление. Нашей родне удалось бежать по тоннелям метро в другой район. Им повезло.
Дядя сказал, что Новая стража уже захватила многие районы Лондона. Главный у них Корнелиус Холлистер. Он хочет уничтожить вашу семью и стать королем.
Пожалуйста, будь осторожна, Элиза. Твоя жизнь в опасности.
Полли
Письмо задрожало у меня в руках, когда я посмотрела на крепко спящих в тусклом свете угольной лампы брата и сестру.
И вдруг меня осенило: за все лето — никаких известий о внешнем мире. Обычно курьеры приносили нам новости из Лондона, когда доставляли письма от отца, но в этом году почту получала Клара. Я вспомнила, как зашла на кухню и увидела, что она прижимает ухо к радиоприемнику. Заметив меня, она сразу отключила его и сказала, что слышала только помехи.
Я снова легла, вглядываясь в ночь. Знал ли отец о плане Холлистера? Что он хотел скрыть от нас? Может быть, именно поэтому он остался в столице на все лето?