С реки поднимался туман. Собиратели копались в отбросах. Эти исхудавшие люди все-таки выглядели опасными, словно кто-то нарисовал их с острыми как бритва углами. У некоторых были обрезки труб; плечи напряжены из-за постоянной готовности нанести удар. Вокруг валялся мусор. Порыв ветра перевернул сломанное садовое кресло из пластика и сбросил в реку.
— Кто-то идет! — вскрикнула девушка, и все резко обернулись, впиваясь в меня потемневшими глазами.
Женщина постарше с усталым взглядом угрожающе подняла кусок трубы. Я заметила на ней туфли с вырезанными носами — видимо, она решила, что лучше обувь не по размеру, чем вообще никакой.
— Мне не нужны проблемы! — как можно громче сказала я, показывая ладони.
Девушка с почти белыми волосами пошарила за спиной, достала заостренный металлический прут и нацелила его мне прямо в грудь, как копье.
— Пожалуйста, я просто ищу какую-нибудь одежду, — отступила я назад. — Что-то теплое.
Она повернулась к седому мужчине, словно ища одобрения. Тот медленно кивнул. Девушка опустила свое «копье».
— Пять минут, — отрезал вожак. — Это наша территория, и нам тут не нужны посторонние.
Собиратели, все как один, развернулись и отошли.
Не в силах унять дрожь, я попробовала порыться в мокрых, рваных, покрытых сажей целлофановых пакетах. Даже на холоде воняло омерзительно. Вытащила битую бутылку, коробки из-под напитков, пластиковые контейнеры, сломанный потрескавшийся лэптоп, из серебристого корпуса которого, словно кровь, сочилась коричневая кислота, вытекавшая из батарейки. Все было мокрое, заплесневевшее, разлагающееся. Я в отчаянии смотрела на горы отбросов.
Чтобы стало хоть немного теплее, я обхватила себя замерзшими руками. Кисти так застыли, что не было сил перебирать вещи.
— Ты дрожишь. У тебя губы синие, — послышался чей-то голос.
Я подняла глаза и увидела ту самую светловолосую девушку с «копьем», которая что-то принесла.
— Вот, возьми.
Она уронила к моим ногам узел с одеждой.
Я хотела поблагодарить, но застывшие губы не слушались. Торопливо порылась в свертке и натянула на себя шерстяной свитер и мужские брюки, такие длинные, что штанины волочились по земле.
— Спасибо, — с трудом выговорила я. — И пожалуйста, кое-что еще. Здесь проезжают грузовики с граффити, ты их видела? Знаешь, куда направляются?
Она кивнула, задумчиво глядя на меня.
— Они проходят каждые несколько часов по дороге за той стеной. Когда услышишь мотор, прячься. Увидят — заберут. И никогда уже не вернешься.
Девушка собралась уходить.
— Погоди! Подожди, пожалуйста!
Я потянулась к вырезу платья и нащупала медальон. Забыла снять. Портрет матери и надпись — мое имя — выдали бы меня с головой. Еще одно вынужденное и неожиданное прощание.
— Пожалуйста, береги его.
Золото поблескивало в тусклом свете.
Она потрясенно смотрела, словно никогда в жизни не видела такой красоты, потом кивнула:
— Удачи.
И побежала по мусорным холмам к остальным собирателям.
Подняв руку в знак прощания, я вдруг услышала рев мотора. Взобралась по стене и сжалась в комок, чтобы стать как можно меньше и незаметнее. Грузовик с мукой и продовольствием приближался справа. Посадка будет мягкой.
Задержав дыхание, я подождала, пока он подъедет совсем близко, и прыгнула.
9
Я сидела в кузове грузовика, забившись между мешком муки и бочкой, в которой плескалась какая-то жидкость. Непонятно, насколько шумным было мое приземление, но шофер не остановил машину и даже не замедлил ход. Через несколько минут я почувствовала себя в безопасности настолько, что выглянула и попыталась сообразить, где нахожусь.
Впереди на фоне рассветного неба вырисовывались очертания башен замка. За окнами горели угольные лампы. Я сразу узнала его. Хэмптон-Корт.
Это был дворец Генриха VIII и его жен, место, до Семнадцати дней популярное у туристов. Мы с Мэри несколько раз были здесь еще маленькими, с гувернантками Ритой и Норой: катались на королевской лодке по реке, выплывали за черту города мимо зеленых берегов и махали зевакам. Одно из наших любимых летних развлечений в те времена. Мы надевали на прогулку белые платья и широкополые соломенные шляпы. Дворец закрывали для посетителей, чтобы принцессы могли посидеть в саду, угощаясь холодным чаем со сконами.[5]
Я спряталась за мешком с мукой, когда мы проезжали в ворота. Может, армии Холлистера и нужны новые рекруты, но едва ли там благосклонно встретят «зайца» с продуктового грузовика.
Машина остановилась. Я надеялась услышать, как шофер идет к зданию, но он обошел машину сзади. Я затаила дыхание.
— Что это у нас тут?
Человек с грязными курчавыми волосами и крючковатым носом оттащил в сторону мешки, за которыми я пряталась, и ухмыльнулся, показывая сломанные зубы.
— Я хочу записаться в армию, — попыталась я выговорить уверенно, твердо и без эмоций.
— И приехала в продуктовой машине? Больше похоже на воровство.
— Пожалуйста, — быстро сказала я, — на улице холодно, а я шла пешком от самого Лондона. Можете проверить — все на месте.
Мужчина как-то странно посмотрел на меня: его взгляд прошелся по лицу, груди и ногам. Я замерла. Неужели он узнал меня?
— Ну, тебе повезло, — быстро заговорил стражник. — По воскресеньям регистрации нет. В принципе, тебе надо бы прийти завтра утром, но я офицер-рекрутер и сам тебя запишу. Это будет нашей маленькой тайной.
— Спасибо, — сказала я, стараясь казаться спокойной.
Он показал за угол, и я последовала за ним по тропинке мимо старой сторожки, над дверью которой висела табличка «Новые рекруты».
— Это оно?
Я остановилась перед дверью.
— Сверхурочная регистрация — там, чуть дальше.
Он показал вперед, но я видела лишь голое поле. И вдруг почувствовала его руку на своих плечах.
— Э… так как тебя зовут?
Сердце мое забилось чаще. Во дворце никто не посмел бы вот так прикоснуться к принцессе. Но я не знала, как здесь принято. Я постаралась улыбнуться и отступила, выскальзывая из-под его руки.
— Ты хорошенькая, — продолжал он, оттесняя меня к стене.
Я почувствовала его руку у себя на груди и попробовала увернуться.
— Пожалуйста, — выдохнула я, но мужчина нагнулся и прижался своим ртом к моему.
— Отпусти! — завопила я и ударила рекрутера в грудь, вспомнив, как королевский учитель фехтования давал нам уроки самообороны без оружия.
Но чем больше сопротивлялась, тем крепче его пальцы стискивали мою шею. Я не могла дышать. Колотила в стену, надеясь, что кто-то услышит, но кулаки не выбивали из камня почти ни звука.
— Заткнись! — прошипел он, прикрывая мне рот ладонью.
Я попробовала лягнуть насильника, но он вдавил колено мне в живот и пригвоздил к стене, попутно пытаясь порвать мою рубашку. Другая рука так сжала мне горло, что сквозь опущенные веки я увидела темные точки. Я медленно теряла сознание.
— Отпусти ее. Сейчас же.
Это был другой голос, женский. И шел он, как мне показалось, издалека.
Рука на горле обмякла, и я судорожно вдохнула. Постепенно перед глазами прояснилось. Стражник застыл, подняв руки. К нам со всех ног бежала девушка с мечом. Солдат в ужасе попятился.
— Сдать севиль.
— Порция, я…
— Это переходит все границы. — Она бросилась к нему и сорвала знак отличия. — Сдать севиль.
Стражник нехотя снял с пояса оружие.
— А теперь прочь из лагеря, пока я не кастрировала тебя своими руками.
— Но…
— Иди! — завопила девушка, поднимая оружие.
Он развернулся и побежал к лесу.
— Спасибо, — еле выговорила я, опираясь на стену.
Девушка обернулась и пригвоздила меня к месту взглядом зеленых глаз.
— Ты кто такая?
Я пробормотала первое имя, которое пришло в голову.
— П-полли Макгрегор.
Когда слова сорвались с губ, я беззвучно помолилась о том, чтобы Полли сейчас была в безопасности в Шотландии.
Я постаралась получше рассмотреть свою спасительницу. Рослая, необычайно красивая, с высокими скулами и струящимися по спине светлыми волосами. На вид всего на год-два старше меня, но железная уверенность в себе делала Порцию совсем взрослой на вид. Интересно, какой у нее армейский чин? Очевидно, что выше, чем у напавшего на меня стражника. На том же месте, где у него имелся знак отличия, к ее форме был приколот золотой медальон. Миндалевидные глаза разглядывали меня с ног до головы.
— Сегодня же нет регистрации…
— Да, — пробормотала я, — он говорил, а потом…
— Черт с ним! — отрезала «амазонка». — Вернуться он не посмеет. А если все же хватит наглости, назначу его учебной мишенью.
Она улыбнулась, опасно сверкая глазами, но это точно не было шуткой.
— Так откуда ты, Полли Макгрегор?
— Из Шотландии.
— Да? Странно, у тебя нет шотландского акцента.
Я выпрямилась.
— Это потому, что я выросла в Лондоне. В Шотландию уехала только в десять лет.
— Ну, и что ты можешь?
Я заморгала.
— В том смысле, с чего бы мне делать исключение и регистрировать тебя сегодня? На что ты способна? Может быть, просто отправить тебя драить госпитальный сортир?
— Я умею ездить верхом и стрелять из пистолета. Еще неплохо фехтую.
Чем больше у меня будет доступа к оружию, тем лучше.
Она снова уставилась на меня. Я выдержала взгляд, не моргнув.
— Хорошо, будешь в моем подразделении. Пока. Посмотрим, чего ты стоишь. Кстати, я Порция. Сержант, женский отряд, девятый сектор.
Она развернулась на каблуках, и я заспешила следом.
— Ах да, Полли, — бросила она через плечо, даже не удосужившись обернуться, — больше никаких фокусов, иначе будут последствия. Уж об этом я позабочусь.
Я кивнула, не смея заговорить.
— Добро пожаловать в Новую стражу.
10
Казармы девятого женского подразделения располагались на третьем этаже, в длинном помещении с рядом высоких окон, выходивших во двор. Старинные полы Хэмптон-Корта были поцарапаны, портреты разрисованы и порваны. Я выглянула из окна: даже сады уничтожили, поломали купальни для птиц.
— Это Полли, — объявила Порция примерно двадцати присутствующим девушкам.
Я ждала, что она представит и их, но этого не случилось.
— Можешь занять вон ту кровать, — сказала сержант, показывая в угол. — И возьми вот это.
Она кинула мне тяжелый холщовый мешок с одеждой.
Я быстро осмотрела его содержимое: форма, коричневые шерстяные носки и пара сапог. Никакого оружия. Похоже, оно было только у Порции.
Опустившись на узкую металлическую койку, я осмотрелась. Большинство девушек играли в карты, усевшись в круг на полу. На кону были серебряная серьга в форме колечка, бритва с ярко-розовой ручкой, пуля и красная кепка с меховыми ушами.
На скамейке рядом со мной сидела миниатюрная индианка. Пальцем она выводила по желто-зеленому одеялу воображаемые узоры.
— Я Полли.
Она изумленно подняла на меня глаза.
— Вашти.
— Ты тут давно?
— Не очень, — застенчиво ответила она.
У Вашти были деликатные черты лица, тонкие руки и большие карие глаза.
— А как ты сюда попала?
Ее глаза наполнились слезами, и я тут же пожалела о своем вопросе.
— Прости.
Я накрыла ее руку своей и посмотрела на играющих в карты, опасаясь, что они могут подслушать.
— Вашти, не знаешь, в какой части дворца живет Корнелиус Холлистер?
Она быстро помотала головой.
— А как это узнать?
Девушка внимательно на меня посмотрела.
— Если не хочешь неприятностей, ни о чем не спрашивай, — наклонившись, шепнула она мне на ухо.
Вашти покосилась на девушек, увлеченных картами, потом снова на меня и приподняла длинные волосы, показывая ужасный шрам. С шеи на спину уходили четыре тонкие кроваво-черные полосы.
У меня перехватило дыхание.
— Кто это сделал?
Она слегка вздернула подбородок, показывая на сидящих на полу.
— Они. Вилкой.
Я изумленно смотрела на девушек, представляя, как они прижимают такую же, как они, к земле, втыкают ей вилку в шею и царапают кожу.
— Кто они? — прошептала я.
— Опасайся, само собой, Порцию. И Джун…
Вашти показала взглядом на высокую бледную девушку с сильно накрашенными глазами и нервно сглотнула, прежде чем продолжить.
— …И Таб. Она заместитель командира.
Рядом с Порцией, во главе круга, сидела мрачная брюнетка. Ее накачанные руки были покрыты вязью татуировок, которые, вполне возможно, она нанесла себе сама при помощи ножа.
Тут постучали в дверь.
— Сержант!
Звала девушка постарше. На ней был такой же золотой медальон, как у Порции, которую она, очевидно, побаивалась.
— Отбой через десять минут. И не забудьте потушить огонь, — робко добавила она, поглядывая на свечу в центре круга играющих.
— Спасибо, Сара, — усмехнулась Порция.
Сара выскочила из комнаты, и сержант хлопнула в ладоши.
— Вы слышали, девочки. Пора спать!
Она усмехнулась, сгребая поставленные на кон вещи и глядя, как все расходятся по койкам.
Когда девушки улеглись, Порция вышла в проход.
— Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, — проговорила она нараспев, задула свечу и вышла в коридор.
В комнате стало темно. Тускло светила луна, едва заметная за серыми тучами. Ветер бился в стекла высоких окон.
— Вашти, — сказала я еле слышно. — Порция спит не с нами?
— Порция? Здесь? — зашептала индианка, будто дрожа от одной мысли об этом. — Нет, она спит с другими старшими офицерами на верхнем этаже.
Повернувшись к окну, я надеялась уснуть, но снаружи доносились какие-то звуки. Я прислушалась. Сквозь порывы ветра, звон стекла и обрывки разговоров слышались человеческие крики.
Я села в темноте, совершенно ошарашенная.
— Что это?
— Что? — переспросила та, которую звали Таб.
— Крики.
— А!.. Заключенные в лагерях смерти, — отмахнулась она. — Скоро привыкнешь. А теперь угомонись, а то доложу, что шумишь.
Я смотрела в потолок; сердце отчаянно билось при мысли о шрамах на спине Вашти.
«Спокойно. Никаких вопросов. Будь терпелива».
Я повторяла это снова и снова, как мантру.
Из матраса вылезли пружины, был слышен запах сырого одеяла. Я повернулась на бок, прикрыв ухо рукой. Вопли, полные боли, по-прежнему раздавались в голове, становясь зловещим аккомпанементом к преследующим меня образам: Джейми и Мэри, пойманные солдатами Холлистера; окровавленная грудь отца, умирающего в бальном зале; мать, роняющая отравленный персик; пустые испуганные лица собирателей у реки и мерзкие желтые зубы солдата, который напал на меня за сторожкой.
Я зарылась лицом в подушку, чтобы никто не услышал моего плача.
Когда я успокоилась, пришла странная отстраненность: будто опустилась стальная стена и защитила меня настоящую от той, что теперь должна была выйти в мир.
Между сном и явью я беспрестанно слышала в голове лишь одно слово: месть.
11
Нас разбудили среди ночи. За большими прямоугольниками окон — угольно-черное небо. Я вскочила с постели в панике, вся в поту. Во дворце выли сирены, звук отражался от толстых каменных стен залов и коридоров. Я различила фигуры девушек. Они быстро натягивали форму.
— Быстро одевайся, — сказала Вашти.
— Что происходит?
— Ночь смерти.
Она зашнуровывала ботинки, и руки ее дрожали.
— Ночь смерти? — переспросила я, поперхнувшись.
Вашти присела рядом.
— Они приводят пленников, захваченных в ночных рейдах, и заставляют их биться насмерть с солдатами Новой стражи. Что-то вроде тренировки.
В темноте я попыталась заглянуть в ее карие глаза, обдумывая услышанное. А потом из дверей донесся голос Порции:
— Встречаемся снаружи через десять минут для отбора.
— Быстрее, — повторила Вашти, касаясь моего плеча. — Надевай форму.