– Но изменит хаотически, непредсказуемо! Потом снова так. И снова. Программы – нет, – не отступал Валдис.
– Я тут немного посчитал. – Пилот вывел ещё несколько формул. – Траектории странного аттрактора описывают стационарные стохастические колебания. Если в системе есть малый параметр, можно с помощью отображения Пуанкаре перейти от анализа траекторий в трёхмерном пространстве к исследованию траекторий отображения. Это можно уже вычислить. Но если и нельзя, кто докажет, что конечная цель этих машин – не создание качественного хаоса?
– Отец! Это же… Это же Нобелевка, отец! – Стан приближался к нему, огибая сборище. – Ты это… лица на тебе нет. Бледный вон, в такую-то жару. Пошли. Они тут ещё долго судить да рядить будут. А я так решил – ты у меня жить станешь. Я один в своей секции. Пойдём, что ли? Пойдём, а?
Мягкий хруст откуда-то сзади, шаги – чужие, редкие. Пилот вскочил, но на плечо легла рука руководителя экспедиции.
– Сиди, – прошипел Бертран. – Это не опасно. Оно часто приходит.
В поле зрения возник давешний «конус». Такой же, как в лесу, нелепый, на длинных конечностях, он медленно согнулся, ступая под тент, и возложил свой «клюв» на голову ближайшего человека – бородача. «Клюв» оказался мягким, как укороченный слоновий хобот, и свободно соскользнул вниз. Существо коснулось органом… зрения? осязания? шеи «сморчка» – и так по кругу, методично, обошло «кают-компанию», дотрагиваясь до каждого человека.
Странное зрелище. Как будто цирковой слон ищет в кармане укротителя спрятанную конфетку. Правда, «конфетка» эта спрятана, скорее, в мозгах. Вот существо коснулось пилота – клюв лёг между лопаток, возникло и пропало под черепной коробкой… что? Мозговая щекотка? Существо круто развернулось – пластик под его конечностями жалобно взвизгнул – и, нелепо раскачиваясь, кинулось прочь…
– А? Знай наших! – уже тянул его за рукав неутомимый Стан. – А ты не прост, отец! Ох не прост. Пошли, сейчас обратно заведут бодягу на тему – один и тот же это пришелец или разные. Как по мне, не всё ли равно, ежели они все на одно рыло? Заходи, заходи, вон коечка, вон тумбочка, шкаф, санузел, в тесноте да не в обиде. Слушай, а может, это… ты как насчёт?..
Он извлёк откуда-то из-под койки плоскую флягу.
– Водка! Чистейший продукт! По пять капель – за знакомство!
Пилот подбросил монету. Аверс.
– А! Давай.
Он снова выдохся. Совсем. Словно опять пришлось идти через раскалённую пустыню.
В каком-то смысле так оно и было.
5
Пламень трескучий сверкал на её очаге, и весь остров
Был накурен благовонием кедра и дерева жизни,
Ярко пылавших. И голосом звонко-приятным богиня
Пела, сидя с челноком золотым за узорною тканью.
Густо разросшись, отвсюду пещеру её окружали
Тополи, ольхи и сладкий лиющие дух кипарисы…
В ритм гекзаметру мерно пульсировали, вспухая и опадая, графики решений. Того самого уравнения, которое проухал в лесу безумный криптограф, и оно, закодированное Фурье-преобразованием, выплеснулось вовне банальными колебаниями звуковой среды. Очевидно, что оно не имеет решения в общем виде. Впрочем, и не надо. Уже понятно, что описывается волновая функция пары частиц, а значит, пространство шестимерно… а это дополнительные частные производные. Хотя операторы коммутируют и частицы симметричны, но, если… если… Если бы не тяжесть чёрных волн с кровавыми гребнями, и воздух, которого всё время не хватает, и застывшее надгробным монолитом время, он бы понял ускользающий смысл уравнения!
Пилот очнулся. Голова кружилась и трещала немилосердно. С койки Стана доносился богатырский храп. Фосфоресцирующее табло указывало биологическое время экспедиции – пять часов, сколько-то там минут утра. Пилот впотьмах оделся, выскользнул из темноты наружу – в кажущийся вечным день Калипсо. Дал глазам освоиться и двинул вдоль приземистых жилых куполов к медотсеку. Интересно, имеются у забавных этих ксенологов камеры слежения или хотя бы «ночной» дежурный по базе?
В медотсеке всё так же пусто, всё тот же синий свет. Он прошёлся вдоль стоек. Срочная реанимация… Кардиологическая… Энцефалоскопическая… Гастроэнтероскопическая… Стоп. Какая-то мысль промелькнула, но, не успев оформиться в слово, растаяла.
– Бессонница, пациент? – Знакомый, слегка насмешливый голос.
Значит, дежурный по базе есть. Вернее – дежурная.
– Что-то голова болит, любезная Сандра.
Она принюхалась, коротко рассмеялась.
– Всё понятно. Вот вам, – открыла шкаф с медикаментами, покопалась, – антиалкогольные таблетки. Обе – под язык. Рассасывайте. И никогда больше не пейте со Станом.
– Отчего же? – улыбнулся пилот. – Я узнал много интересного о зимней экзорыбалке. Я получил приглашение на подлёдный лов в океане одного из спутников одного из газовых гигантов в некой засекреченной системе. Только представьте – жёсткий скаф, снаружи минус двести плюс радиоизлучение, полуторакилометровая скважина…
– Вы несносны, Макс! Вот скажите, зачем понадобился вчерашний спектакль? И нечего мне тут бровкой так делать! У нас очень дружная команда, а из-за вас мы все переругались.
– Спектакль?
– Вот да. – Сандра почесала бровь. – Давайте без дураков. Ясно, что на Калипсо вы не впервые. Не могли же вы на ходу производить все эти невероятные вычисления? Валдис так и сказал: знаю, кто может решать дифуры в уме аналитически, численно – нет.
Пилот снова улыбнулся – Сандра в точности воспроизвела манеру речи бородача. Интересно, сколько всё же ей лет? Биологических, да, лет двадцать пять – двадцать восемь. А физических? Видимо, поболе. Почему нет? Вот хотя бы он – биологических сорок пять, да таких сорок пять, что ни один ген-паспортист не прикопается, а вот физических… э, лучше не вспоминать.
– И вот, получается, – продолжала Сандра разоблачительную речь, – что есть две возможности. Или вы имперский инспектор…
– С чрезвычайными полномочиями, – тут же ввернул пилот.
– Да. Или крупный учёный. Были же три экспедиции на Калипсо. Вы участвовали, сделали открытие, военные заграбастали, положили под сукно, всё как обычно. Вас затёрли, отстранили, забыли, всё засекретили. Это они любят.
«Они», заметил себе пилот. Ох уж эти женщины. Или она нарочно? Не понять.
– И вы решили на свой страх и риск отправиться в систему Ипсилона завершить исследования. А тут мы.
Пилот потёр подбородок и обнаружил, что тот порядочно зарос щетиной.
– И какого же вы, Сандра, держитесь убеждения?
– Я вижу, что вы учёный. Вчера, когда вы всё это нам рассказывали, вы впали в состояние, напоминающее транс. Бр-р! Такое нарочно не изобразишь. Вы были слишком искренне увлечены.
– Теория вероятностей не на вашей стороне, дорогая Сандра, – невозмутимо парировал пилот. – Полный факторный анализ даёт вероятность того, что я таки звёздный инспектор… скажем, округляя, восемьдесят пять процентов. Остальное приходится на учёного-неудачника. Правда, есть ещё одно… Ненулевая вероятность, что я тот, за кого себя выдаю, – пилот грузовоза. Это я, к вашему сведению, только что подсчитал.
– Вот ещё раз услышу про пилота грузовика – вы мой враг навеки!
– Всё-всё, сдаюсь!
– Так зачем вы устроили цирк?
– Хм… Обидно стало. Все такие важные…
– Не проходит. Вы, Макс, не тот человек, который легко обижается.
– Значит, правду и только правду?
– Вот её.
– Мне захотелось произвести впечатление на вас.
– На меня?
Похоже, удивилась, похоже – впервые.
– А на кого ещё? Не на Ксану же с Анной и не на того хлыща, который не сводит с вас глаз?
– Вот этого только не надо, Макс! Андрей хороший, он аспирант Бертрана, очень талантливый.
– Это я успел заметить… Да погодите вы! – Пилот ловко увернулся от затрещины, не сказать, впрочем, что наносимой совсем уж всерьёз.
– Вы идиот, Макс! Ксана с Анной теперь только и думают, что вы лишили их научного приоритета, а Валдис…
– А Валдису просто завидно, – закончил за неё пилот. – Сандра, в вашей богадельне сплошные технари. Ксеноконтактёры высшего порядка хоть есть? Кроме вас, конечно?
Начальница медицинской службы второй раз выказала удивление – брови её на неуловимую долю мгновения дёрнулись. Но только на долю.
– А то! Бертран – контактёр с мировым именем. Андрей… ну, я уже сказала. И, да, я. Таблетки подействовали?
Пилот прислушался к внутренним весам. Остатки ацетальдегида покинули организм, голова не болела, мысли не путались.
– Тогда марш спать. Завтра, то есть уже сегодня, предстоит важное обсуждение.
– Какое?
– Узнаете… В койку, бегом.
Какая женщина, успел подумать пилот, перед тем как провалиться в сон, на сей раз без сновидений.
6
Поднимая пластиковыми траками облачка металлической пыли, лёгкая машина резво пересекала плато. Типовой исследовательский вездеход класса «Жук» и вправду напоминал жука на гусеницах – пилот усмехнулся получившемуся каламбуру – благодаря зализанным формам, куполообразной башенке внешнего обзора и продолговатому «носу». Тонкий, но прочный титановый корпус надёжно защищал экипаж, климатическая установка спасала от жары, электродвигатель почти бесшумный. А вот пассажирский отсек невелик. Бертран же распорядился, что к Городу поедут пятеро: Андрей, Валдис, Стан, Макс и сморчок-физик. Кажется, его зовут Барнс. Или Бернс? Незапоминающееся какое-то имя. Или фамилия? То ли звучное имя категорически не шло сморчку, то ли в группе Бертрана он недавно. Скорее, и то и другое, даже сверхобщительный Стан морщил лоб и беззвучно шевелил полными губами, прежде чем обратиться к физику. Может быть, поэтому Бертран назначил Барнса водителем, которому следовало неотлучно находиться при вездеходе, а в Город не соваться?
Пилоту, как незваному гостю, досталось самое неудобное место – обширный, но загромождённый багажный отсек. Пилот втиснулся между баком с питьевой водой и загадочными ящиками без маркировки. Формой ящики напоминали футляры экзотических музыкальных инструментов, а внутри могло оказаться что угодно – от приборов до оружия.
Впрочем, на оружие надежды мало. Пилот хорошо помнил разговор с Бертраном накануне.
– Верните мне бластер.
– Бластер? – удивился начальник экспедиции. – Зачем? Здесь нет агрессивной фауны. Да и не агрессивной – тоже.
– Мало ли… Пригодится.
– Вот что, Макс, запомните очень простую вещь. Первое правило контактёра – не иметь при себе оружия! Даже – перочинного ножика.
– Даже если нас самих резать начнут?
– Особенно если начнут! – отчеканил Бертран.
Сказано эффектно, не поспоришь, хотя такие звонкие изречения сплошь и рядом прикрывают сомнительной чистоты правду. Высшие ксеноконтактёры – это ведь научная элита. Более того – закрытая каста. И по роду деятельности – нередко сотрудничают с имперской ксеноразведкой. Тут без «двойного дна» не обойтись. Однако пилот понимал, что сейчас начальник экспедиции искренен, и ксеноконтактёры действительно не используют оружия. Что, впрочем, не мешает им владеть боевыми техниками из арсенала всё той же ксеноразведки. Пилоту приходилось видеть, как действует такая живая машина для убийства. Куда там низкоэнергетической пукалке для отпугивания крыс…
Из своего закутка пилот мог рассмотреть немногое: затылок водителя в «носу» у «Жука», чуть ближе – Стана и Валдиса. Если поднять голову – видны ноги засевшего в обзорной башенке «талантливого аспиранта» Андрея. Бородатый физик не сводил пристального взгляда с приборной панели и к общению был не расположен. Вообще, ехали молча, подчёркнуто сторонились чужака даже здесь, в тесноте кабины. Только Стан иногда оглядывался, подмигивал и пожимал плечами, дескать, не серчай на них, отец! Пилот не серчал. Он старался рассмотреть через плечо Валдиса приборную панель. На дисплее вездеходного курсографа зеленела отметка «45 км».
Пилот помнил, что от челнока до Города не более тридцати километров по прямой. Попытался сориентироваться. «Коконы» блестели строго на запад от «Гордого», верно, он двинулся к ним, оставив восходящий Ипсилон за спиной. Прошёл километров десять. А Город находился в тридцати километрах на северо-восток. Значит… Значит, после того как он «заблудился», он худо-бедно, зигзагом, но шёл строго на север – прямо в направлении базы. И посадку совершил у ксенологов, что называется, под самым носом. В планетарном масштабе он попросту свалился им на голову. Убеждать их дальше в случайности такого события – по меньшей мере глупо.
Пилот поёрзал, устраиваясь поудобнее на углу ящика, – ноги затекали немилосердно. Смотреть было больше не на что. Тот кусочек дороги, который виднелся в лобовом окне, был однообразно чёрен, как уголь, лишь изредка в изгибах «стружки» бликовало ртутное небо. Конечно, дороги никакой не было. Калипсо оказалась на редкость бездорожной планетой. Город, тарелка с коконами, энергетические деревья – и никаких шоссе или хотя бы – просёлков. На худой конец – троп! «Конусы» шастали туда-сюда, но, похоже, в торных путях не нуждались. И неудивительно! Не люди они и не животные. Бертран вообще считал «конусы» чем-то вроде внешних эффекторов единого мозга планеты или не единого, а группы мозгов, которые вполне могли обосноваться в Городе.
Никому ещё не удавалось проследить маршруты передвижения «конусов». Они всегда появлялись с разных сторон, и совершенно неожиданно. Начальник экспедиции считал, что лишь вылазка в Город даст ответ на вопрос: откуда приходят эти, по выражению Стана, хоботы на ходулях. Пилот не разделял оптимизма Бертрана, полагая, что вылазка принесёт больше вопросов, чем ответов, но с возражениями не лез. И вообще, во время совещания вёл себя скромно. Достаточно было предыдущего выступления, которое настроило против него, залётного гостя, почти всю экспедицию. Но – ухо держал востро, впитывая информацию, как губка, анализируя вербальные и невербальные слои, а выводы откладывая на потом.
Из оговорок и умолчаний, которые иногда, подобно метеорам в атмосфере, вспыхивали в сугубо деловом разговоре ксенологов, складывалась любопытная картина. Команда состояла в основном из людей, давно и прочно связанных общими профессиональными интересами, но при этом друг к другу равнодушных… Если не считать любовной связи между Сандрой и Андреем… Вне экспедиций ксенологи почти не поддерживают отношений.
Пилот покопался в груде сведений, сваленных в его голову Софией, и нашёл подходящую историческую аналогию. Более всего команда Бертрана походила на банду береговых пиратов, которая собиралась от случая к случаю, когда светил солидный куш, а потом расползалась по норам пропивать награбленное. Тем не менее – в этой «банде» существовал сплочённый костяк. Бертран, Андрей, Сандра – эти поддерживали постоянный контакт друг с другом. Стан, Валдис, Анна и Ксана вне экспедиций, похоже, не сильно интересовались, кто, где и чем занимается. Барнс – или все-таки Бернс? – человек случайный, такие «сезонные рабочие» редко попадают в команду больше чем на один раз. Из всего этого следовал интересный вывод – экспедиция могла быть не совсем законной. Ведь официально планета закрыта. И если на закрытую планету высаживаются ксеноконтактёры, они либо работают на ксеноразведку, либо… Чёрные ксенологи!
О Чёрных ксенологах ходили разные слухи. Романтические личности рисовали их эдакими вольными контактёрами, благородными открывателями новых братьев по разуму. Прагматичные циники, наоборот, утверждали, что Чёрные ксенологи работают на мегакорпорации, добывая для них инопланетные технологии, дабы обеспечить заказчикам преимущество в конкурентной борьбе. Истина, размышлял пилот, как всегда, где-то посередине или вообще перпендикулярна. Но каковы бы ни были цели Чёрных ксенологов, имперские законы на сей счёт предельно жёстки. Любые контакты, не санкционированные Сенатом, приравнивались к влекущим угрозу человечеству и соответствующим образом карались.