Конрад Фиалковский
Уже сотни лет экзамены сдают в мае. Правда, придумано не ахти как удачно, зато освящено традицией, Разумеется, на Марсе это не имеет значения, но на северном полушарии Земли, пожалуй, следовало бы внести коекакие изменения.
Академия космонавтики, в стенах которой, по выражению Цифирки, «люди превращаются в космонавтов», расположена в центре Европы, и поэтому зубрить мне приходится как раз тогда, когда цветут каштаны, когда первые порывы теплого, уже летнего воздуха пригибают к воде камыш на берегу озера, а климатологи организуют теплые лунные ночи.
Я живу в высотном здании неподалеку от старой академии и часто смотрю на ее тяжелые серые стены, придавленные тяготением, которого не могли победить древние строители. Сейчас там музей роботов: под низкими сводами залов выстроились ряды автоматов, которые когда-то для чего-то были нужны. Я люблю эту тишину, полумрак застекленных прямоугольников, именуемых окнами, и едва. ощутимый запах материалов, из которых некогда делали автоматы, — аромат прошлого.
Я был там недавно, несколько дней назад, с Таффом, Лили и Бортом. Мы встретились у входа в экзаменационный зал. Я искал Борта и пришел как раз в тот момент когда автомат вконец охрипшим голосом вызывал Таффа.
На минуту шум утих, и я услышал голос Борта:
— Сат! Куда ты летишь, протонище?! Мы здесь…
Они с Лили стояли у колонны информатора.
— Подойди-ка на минутку, Сат. Расскажи, как ты сдал… — Лили крепко схватила меня за рукав.
Тогда я вспомнил, что вчера сдавал экзамен, а они еще ничего не знают.
— Провалился, — сказал я.
— Как так?
— Очень просто. Спросили о древней гипотезе, касающейся Красного Пятна Юпитера. Гипотеза какого-то Вильдта или как там… Никогда не мог запомнить замысловатых научных предположений, с которыми выступали наши уважаемые прадеды…
— Ну и что? — Лили все еще держалась за мой рукав.
— Известно что. «Подучите, дорогой коллега», — просипел Цифирка, как обычно говорят разлаженные автоматы, и открыл выходное поле.
— У Цифирки вечно такие штучки, — авторитетно заметил Борт. — «Прошу вас, коллега», «благодарю вас, коллега», а пила — каких мало. Не расстраивайся, Сат…
— Неловко все-таки…
— А что ему расстраиваться, — пожала плечами Лили. — Может еще раз пойти сдать тому же Цифирке.
А у меня вот осталась только полуавтоматная…
— Не горюй. Тафф говорит, что нет ничего лучше автоматов… — попытался я успокоить ее.
— Так то Тафф. У него есть подход к автоматам.
Он, кажется, когда-то изучал психологию гомоидальных автоматов.
— Брехня, — заметил Ворт. — Его выгнали с того факультета, и он попал к нам…
— Но он на этом собаку съел. А в Музее древней роботики почти все автоматы — его старые знакомые.
— С некоторыми я даже на ты, — сказал Тафф, подойдя ко мне и хлопнув меня по плечу.
— Ну, как, Тафф, сдал?
— Мгм… Цифирка расспрашивал о бдящих и крякающих роботах. Я лично знаком с несколькими, так что в общем сами понимаете…
— Так ты вместо системы Юпитера сдавал роботику? — недоверчиво взглянула на него Лили.
— Ничего подобного. Цифирка спросил меня, кто спас поселок Саган, когда битоптеры открыли люк входного шлюза. Помнишь случай на спутнике Юпитера, Европе, семьдесят или восемьдесят лет назад?
— Ты даже не знаешь точной даты и все-таки сдал?
— Мы как-то не говорили о датах. Я рассказал Цифирке, как бдящий робот учуял битоптеров и героически, рискуя раствориться, дал импульс крякающим роботам. Те начали с акустических частот, но потом перешли к ультразвукам, и когда прибежали космонавты, от битоптеров осталось одно воспоминание.
— Воспоминание? — деловито спросил Ворт.
— Я не знаю точно, но Цифирка тоже не знал, поэтому он лишь кивнул, и я сдал…
— Везет же человеку!
— Это не везение, а всестороннее знание предмета и… знакомства среди роботов из Музея древностей…
— При чем здесь знакомства? — спросил я, потому что не мог уловить связи между музеем и экзаменом.
— Что за вопрос! Там есть один старый автомат-сказочник. Когда-то он рассказывал мне подобную историю, происшедшую в земном городе Риме, о крякающих автоматах с каким-то странным названием.
Ворт немного подумал, потом сказал:
— Я думал, ты говоришь серьезно. Поселок Саган был спасен бдящим автоматом. Крякающих там вообще не было…
— Но ведь могли быть… — не растерялся Тафф. — Впрочем, стоит ли спорить о мелочах?
— Знаешь, Тафф, я бы не прочь сходить в твой музей, — неожиданно предложила Лили.
— Зачем? Ты же современный нейроник, значит, не любишь возиться со старыми автоматами…
— Еще бы! От этих автоматов вечно пахнет горелой изоляцией. Но вдруг он мне поможет…
Я немного удивленно посмотрел на Лили, так как никогда не подозревал, что она способна додуматься до этого.
— То есть как? — Тафф тоже был удивлен, — Я завтра сдаю полуавтоматный. Если провалюсь — в академии мне делать нечего.
Тафф на минуту задумался.
— М-да. Дело дрянь. Только не знаю, захотят ли эти роботы с тобой разговаривать.
— Почему?
— Они что-то не любят девчат…
— Это почему же?
— А просто так. Наверно, не привыкли. Раньше почти всегда мужчины создавали и воспитывали роботов.
— А женщины?
— У женщин было столько других занятий… Во всяком случае, роботами они не очень интересовались.
— Болтовня, — перебил его Ворт. — У нас есть исторические примеры…
— Да, есть, — согласился Тафф. — Но роботы с ними не знакомы.
— Ну, значит, не пойду в музей, — пожала плечами Лили. — Да и чем эти старые сундуки могут мне помочь?
— Ты права. Нам, нормальным людям, нечего делать около этих транзисторных трупов. Другое дело такой тип, как Тафф… — сказал Ворт и взглянул на Таффа.
— Впрочем, неважно. Я сдаю завтра в полдень.
Все равно ничего не успею выучить. Если не сдам… Эх, да что там говорить…
— Больше оптимизма. Лили. — Ворту было жаль ее.
— Почти наверняка не сдам. Вы знаете об этом не хуже. Нечего утешать. Выгонят — и все. Не волнуйтесь,, я не расплачусь перед этими автоматами и вашим Цифиркой!
— Не падай духом, а то провалишься, — сказал я как можно убедительнее.
— Слушай, есть идея, — неожиданно вставил Тафф.
— Внимание, защитник транзисторных гробов что-то придумал! Это не часто случается… — сказал Ворт, который не был поклонником таффовских идей.
— Перестань ерундить, я говорю серьезно.
— Что за идея? — спросил я.
— Но, чур, все замечания — только после того, как я кончу. Договорились?
— Но мы же серьезны, почти как автоматы, — не выдержал Ворт.
— Ладно! — сказал я.
— Так договорились?
— Договорились. Выкладывай свою идею.
— Так вот, триста лет назад, — начал Тафф, — в городе Ата на Марсе жил старый кибернетик… и случилось так, что этого кибернетика исключили из Всесолнечного кибернетического общества и, хотя он был известным в свое время ученым, издали приказ стереть его имя из памяти всех автоматов, мнемотронов и прочих аккумуляторов информации…
— А ты-то откуда об этом знаешь? — спросил я.
— Подожди. Я скажу.
— Не перебивайте его, — остановила Лили Ворта, который тоже собирался ввернуть словечко.
— Он понес наказание за то, что не уважал Общество, оскорбил его членов и использовал свои знания для создания вздорной и лживой машины, недостойной называться автоматом. Сей старец имел наглость показать машину Обществу и добился того, что сам председатель доверчиво задавал вопросы этому лжецу.
— Ты скажешь, наконец, что это за автомат? — не выдержал я.
— Затем старик, всю свою жизнь отдавший этим машинам, покинул город Ату и поселился на XII базе у Залива Улыбок. Несколько лет он прожил в небольшой кабине на окраине базы, там, где выбрасывали на свалку пришедшие в негодность узлы автоматов. Потом умер. О нем говорили, что он мастерил из кибернетического лома преудивительные автоматы, вел с ними бесконечные споры, но после его смерти ничего не нашли.
— Наверно, он разговаривал сам с собой, — заметил Ворт.
— Возможно. Известно только, что через неделю после его смерти в Центр дезинформированных автоматов обратился странный, робот. Его появление, не связали со смертью старика. Разве мало роботов, не нашедших себе места в жизни, обращалось в Центр?! Однако у этого робота была стерта память, и он не мог сказать, для чего создан. Главный кибернетик Центра лично произвел технический осмотр, но тоже ничего не выяснил.
— Неужели кибернетик не мог понять, для чего создан робот? — Ворт был настроен скептически.
— Понять нетрудно, если робот служит для выпечки булочек или исполнения песенок, но тот робот был совершенно другим. Его хотели даже сдать на слом, но, учитывая необычную конструкцию, передали в музей.
— И он стал твоим знакомым, — не сдавался Ворт.
— Ты попал в точку. Как вы уже догадались, это был автомат старика. Почти два столетия он молчал, но несколько десятков лет назад впервые сказал правду…
— Ну и что? — заинтересовалась Лили.
— А ничего. Болтовней старых роботов никто не интересуется.
— Но для чего он служит?
— Я скажу, но вы не смейтесь. Он служит… для предсказания будущего.
— Вот остроумно! — воскликнул Врт и начал смеяться так громко, что студенты, стоявшие рядом, замолчали.
— Ерунда. И ты в это веришь? — сказал я, пытаясь сохранить серьезный вид.
— Не такая уж это ерунда, как вам кажется, — обиделся Тафф. — Кое-что он предсказал точно…
— Например? — спросила Лили.
— Ну, хотя бы то, что сегодня я сдам экзамен. Я ведь совсем не готовился.
— Это может быть случайностью, — заметил я.
— Он предсказал, что я заблужусь в космосе…
— В самом деле? Я слышал о твоем приключении…
— Во всяком случае, я ему верю.
— А другим он тоже что-нибудь предсказывал? — Ворт перестал смеяться.
— Конечно. Он предсказал Кобару, что его законы сверхконцентрации управляющих систем окажутся неверными.
— Кобару? Кибернетику, жившему триста лет назад?
— Да, ему. Кобар тогда был председателем Всесолнечного кибернетического, общества. Свое предсказание автомат сделал публично. Теперь вы понимаете, почему старик и его автомат были преданы анафеме. В то время законы Кобара еще были теоретической основой для кибернетиков-конструкторов и ничто не предвещало их падения.
— И автомат не сообщил, как звали старика? — я хотел наконец услышать что-нибудь конкретное.
— Нет. Старик, повинуясь решению Верховного собрания кибернетиков, стер свое имя из памяти автомата.
— Значит, оно никому не известно? — удивилась Лили.
— Никому.
— Невероятно. Ведь твой безымянный старик — один из величайших кибернетиков всех времен.
— Если только эта история правдива, — Ворт не был убежден.
— Мы можем проверить, — сказал я и выжидающе посмотрел на Таффа.
— Сможете, если только автомат захочет с вами разговаривать. Он, знаете ли, со странностями. Прежде чем я добился от него ответа, мне пришлось три дня кряду поливать его десятипроцентным раствором поваренной соли. Его сосед по музею, надстратосферный охотник, сказал мне, что он это очень любит…
— А как зовут твой удивительный автомат? — пыталась узнать Лили.
— В том-то и дело, что никак, во всяком случае в нашем понимании.
— Но ты же к нему как-то обращаешься? — не унималась Лили.
— Да. К нему надо обращаться так: «О стоящий на грани двух времен».
— Немного длинновато.
— Что делать, иначе он вообще не реагирует. Я считаю это безвредным чудачеством.
— Почему на грани двух времен? — заинтересовался я странным названием.
— На грани прошлого и будущего, — объяснил Тафф. — Он это объясняет гораздо сложнее, но смысл примерно такой.
— Что же общего у этого названия с предсказанием будущего?
— Очень много. Я не упомянул о главном: как он это делает.
— Не гадает же он по руке? А, Тафф?
— Конечно, — Тафф даже не взглянул на Ворта. — Он вообще не гадает, а предсказывает. Это разные вещи.
— Ну, так как же он это делает?
— Переносится в будущее, понимаете? В его предсказаниях нет ничего мистического. Наоборот, они опираются на науку. Автомат переносится в будущее, узнает что к чему, потом опять возвращается в наше время и предсказывает. Если он согласится сделать предсказание относительно твоего экзамена, то перенесется в завтрашний день, проверит, сдала ли ты, и сообщит нам.
— Значит, он никогда не ошибается? — задумалась Лили.
— Никогда! Только не всегда хочет предсказывать.
— А как ты думаешь, мне он станет предсказывать…
— Не знаю. Я сделаю все, что смогу. Давайте встретимся в четыре у музея.
— А раньше нельзя?
— Нет. Мне надо пообедать. Разговор с ним требует космического терпения.
Лили хотела еще о чем-то спросить, но Таффа уже не было. Он бросил: «Привет!» и стал проталкиваться к выходу.
— И что вы об этом думаете? — спросила Лили.
— Посмотрим, — сказал я.
— Ерунда, — авторитетно заявил Ворт.
— Так ты не придешь после обеда?
— Приду… Чего не сделаешь ради друзей.
Мы ждали Таффа у главного входа на древних каменных ступенях. Погода была солнечная, и от серых камней балюстрады веяло жаром.
— Не придет… Наплел, а теперь не придет, — сказал Борт, когда часы пробили четыре.
Но в то же мгновение я услышал посвистывание Таффа.
Он медленно брел по аллее, усаженной старыми деревьями. Подошел к лестнице и, перескакивая сразу через две ступеньки, поднялся к нам.
— Пошли, — бросил он и, отворив старые деревянные двери, пырнул в дом. Мы прошествовали по длинному коридору, усеянному солнечными пятнами.
— Здесь, — Тафф наконец остановился перед одним из залов. Внутри было темно, но я разглядел контуры автоматов, стоящих вдоль стен.
— В этом зале? — шепотом спросила Лили.
— Да, только не толкайтесь, — вполголоса ответил Тафф.
— Ну и рухлядь! Подумать только, что человечество изготовляло подобные гробы! — Борт внимательно рассматривал автоматы.
— Тише. У них отличный слух.
Вдруг что-то щелкнуло, и мы услышали странный звук: пум-пум-пум…
— Что это? — остановилась Лили.
— Надстратосферный охотник. Ему скучно, вот он и имитирует охоту на метеориты, — объяснил Тафф.
— Он всегда так? — спросил я.
— Нет, только иногда. Диапазон акустических частот у него довольно широк, и он может издавать разнообразные звуки. Охотнее всего он подражает коровам.
— Коровам?
— Ну да. Были в древности такие животные. Обязательно сходи как-нибудь в зоопарк, посмотри.
— Но при чем тут коровы? — поинтересовалась Лили.
— Автоматы неравнодушны ко всем белковым существам.
— И к людям тоже?
— Прежде всего. Но признаваться в этом они не любят. Считают дурным тоном.
— Так и к нам твой предсказатель неравнодушен?
Прекрасно! — обрадовался Ворт.
— Тише! Вон он стоит.
— Что? Тот ржавый ящик? — Ворт с неодобрением посмотрел на автомат.
— Это печать времени, выгодно отличающая благородные автоматы минувших эпох от современных, одетых в дешевую оболочку, — громко, очень громко произнес Тафф.
— Зато современная оболочка прочна… а эти рассыплются через сто лет… — дополнил Ворт.
— Еще что-нибудь в таком духе, и мы можем спокойно уйти, — твердо сказал Тафф. — Автоматы очень чувствительны к такого рода замечаниям.
Неожиданно завыл надстратосферный охотник.
— Тафф, прикажи ему успокоиться или выключиться, — попросил Ворт.
— Сразу видно, что ты воспитывался в наш век. Тебя совершенно не интересует психология робота…
— Лекцию о психологии этих милых систем ты прочтешь нам в следующий раз. Мы не за этим пришли.
— Поговорим, наконец, со стоящим на грани… — предложила Лили и шагнула к автомату.
— Не подходи слишком близко, — предостерег ее Тафф. — С ним надо разговаривать, держась на расстоянии не меньше пяти метров.
— Почему?
— Не знаю. Иначе он не отвечает.