Мы прошли через весь зал и опять попали в коридор. Я распахнул первую попавшуюся дверь.
— Что там? Может, кухня? — с надеждой спросил Трэвис.
— Кое-что получше.
Мы попали в настоящий тронный зал. Такой, какой видели в фильмах. На полу, скрючившись, спали люди. Кто-то из них был в одежде слуг, другие одеты побогаче. Наверное, явились на эту, как ее... аудиенцию. Однако самого короля здесь не было.
— Ты смотри! — дернул меня за рукав Трэвис.
К трону вели ступеньки. На них сидя спали двое стражников. У каждого на коленях лежала бархатная подушечка, а на подушечке — корона, украшенная бриллиантами, рубинами и изумрудами. Похожую корону мы видели в лондонском Тауэре, но там она была укрыта за толстым пуленепробиваемым стеклом.
— Побуду-ка несколько минут королем, — сказал я и потянулся к короне.
— Что ты делаешь? — всполошился Трэвис. — Вдруг они сейчас проснутся?
— Мы на нескольких, считай что, наступили, а они даже не шевельнулись.
Я взял корону с подушечки и замер. Я был почти уверен, что сейчас завоют сирены и сюда ворвутся охранники совсем не в рыцарских доспехах. Но ничего не случилось. Люди вокруг нас продолжали крепко спать.
Я надел корону.
— И как я тебе?
— Вид у тебя глуповатый, — обрадовал меня Трэвис.
— Тебе просто завидно. Можешь примерить вторую.
— Она женская, — поморщился Трэвис, но все равно надел.
Мы с ним вдоволь насиделись на тронах. Снисходительно похлопывали по плечу стражников и даровали им разные «королевские милости». Потом нам это надоело.
— Возьмем короны? — предложил Трэвис. — Чем не сувенирчики?
Я покачал головой. Примерить — это одно, а взять... Воровать было противно. И не важно, что нас никто не видел.
— Лучше давай осмотрим замок.
Мы вернули короны на подушечки и двинулись дальше. На третьем этаже мы проходили комнату за комнатой, и везде висели платья. Сплошные платья.
— И как их только моль не съела и крысы не разодрали? — удивился Трэвис.
— Если мы видели спящих лошадей, наверное, и остальная живность тоже уснула. И моль, и крысы.
В десятой по счету комнате, завешанной платьями, Трэвис не выдержал.
— Я с ума сойдут от этих тряпок. Поищем, где у них тут арсенал.
Арсенал, скорее всего, находился внизу. Может, и в подвале. Мы вышли из комнаты, и тут я заметил приоткрытую дверь, а за ней — винтовую лесенку, идущую вверх. Может, она вела в башню, которую я увидел, когда мы подходили к замку.
— Меня что-то тянет подняться по этой лестнице, — сказал я Трэвису и, не дожидаясь его возражений, зашагал по ступенькам.
Узкая лестница сделала не один виток, прежде чем мы достигли маленькой квадратной площадки перед дверью. Дверь была закрыта, но не на замок. Открыв ее, я увидел пустую комнату с каменными стенами. На полу спала девушка.
Такой потрясающе красивой девчонки я еще не встречал ни разу.
Глава 5
Я смотрел на нее. Таких, как она, я еще не видел, а я ведь из Майами, где красота — свойство наследственное. Но эта девчонка была не просто красивой. Она была совершенной. Просто нереальное совершенство, какое встретишь... ну разве что у кукол Барби. У Мерилл была одна такая.
Понимаете, я хочу сказать, что эта девчонка...
— Клевая цыпочка, — резюмировал добравшийся наверх Трэвис.
Я был с ним согласен. Она лежала на полу, разметав золотистые кудри, будто их специально причесали для какой-нибудь фотосессии. Даже длинное старинное платье не могло скрыть совершенства ее фигуры. Девчонка была выше почти всех прочих спящих; худенькая в тех местах, где это надо, и с большими...
— Что, запал на нее? — прервал мои размышления Трэвис.
Он был прав. Особенно на верхнюю часть ее платья. Меня жутко тянуло дотронуться до нее, но я знал, что этого нельзя делать, поскольку она спит.
Но еще сильнее, чем фигура, меня потрясло ее лицо.
Ее кожа была молочного цвета, куда добавили чуть-чуть клубничного сиропа. Глаза девчонки были закрыты, но я не сомневался — они у нее огромные, а длинные ресницы наверняка загибаются кверху.
А ее губы... Пухлые, розовые и немного влажные.
Глядя на нее, я подумал об Амбер. Нет, я не о том, что эта незнакомка была похожа на Амбер. Ни капельки. Амбер красивая, но в обычном, человеческом смысле. А в сравнении с этой девчонкой... Амбер не красивее начинки для пирожков с ливером.
Не знаю почему, но я чувствовал: и характером эта девчонка не похожа на Амбер. Такая не променяет тебя на другого парня, у которого крутая тачка.
— Ты чего, уже втрескался? — спросил Трэвис. — Смотришь на нее как последний идиот.
Так оно и было. Глупо, но это так.
— Слушай, раз она тебе так нравится, не теряйся, — предложил Трэвис, глядя на девчонку. — Потрогай ее в разных интересных местах.
— Это нечестно.
— Но твои мысли все равно вертятся вокруг этого.
— А вот и не вертятся, — соврал я. — Такое делать нельзя.
— Откуда берутся все эти «можно» и «нельзя»? — усмехнулся прагматичный Трэвис. — А нарушать правила тура можно? Врать Минди можно? Влезать в чужой замок без приглашения тоже можно?
— Это разные понятия.
Я продолжал смотреть на спящую девчонку. Просто не мог оторвать от нее глаз.
— Смелее, благородный рыцарь, — засмеялся Трэвис. — Погладь ее хотя бы по щеке.
Мне действительно хотелось до нее дотронуться. Я наклонился, мечтая, чтобы она проснулась.
Девчонка не просыпалась. Я потрогал золотистый локон.
Ее волосы были очень мягкими. Неправдоподобно мягкими. Я несколько раз провел по ним пальцами. Девчонка мотнула головой. Может, ей это понравилось, хотя вряд ли. Она спала и ни о чем не подозревала.
— Смелее, недотепа! Она ничего не чувствует.
— Она и не может чувствовать. Она спит, как и все в замке.
— Ну так что ж ты ограничиваешься волосами? У нее есть места поинтереснее.
Дело не в том, что я подчинялся словам Трэвиса. Мне самому этого хотелось. Я еще раз провел ей по волосам, и моя рука сама собой перекочевала на ее лицо.
Такое ощущение, что я гладил лепесток розы. Мои пальцы скользили по ее щеке, добрались до губ. Губы слегка раскрылись. И вдруг мне захотелось ее поцеловать. Ну полный идиотизм: еще десять минут назад все мои мысли были заняты Амбер, а теперь мне отчаянно хотелось поцеловать иностранную девчонку, валяющуюся в летаргическом сне.
— Да не в щеку, кретин! — поморщился Трэвис. — Отойди. Дай, покажу, как это делается.
— Нет!
Только не думайте, что я такой благородный и не смею воспользоваться подвернувшейся возможностью. В этой девчонке было что-то особенное, и это не позволяло мне вести себя с ней как с обыкновенной спящей телкой.
А может, она — принцесса?
Я встал.
— Слушай, я хочу ее поцеловать, но не в твоем присутствии. Сходи вниз, в тронный зал. Ты же собирался спереть короны. А мы с принцессой побудем наедине.
— Ты серьезно?
— Конечно.
Потом я найду нужные аргументы и заставлю его положить короны на место. Но сейчас мне нужно, чтобы он отсюда убрался.
— Дай мне десять минут.
— Ладно. Через десять минут я вернусь.
Трэвис шагнул к двери и вдруг остановился.
— Но это, в общем-то, и не воровство. Они же все равно не проснутся. Зачем им короны?
У меня были другие соображения на сей счет, но сейчас мне хотелось только одного: чтобы Трэвис поскорее ушел. И потому я сказал:
— Конечно, не воровство.
— Приятных поцелуев. До скорого!
Он пошлепал вниз, а я остался наедине со спящей девчонкой. Я гладил ей волосы, щеки и радовался, что под ухом не хихикает Трэвис. Ему еда и сон заменяют всех девчонок. Она тихо вздыхала во сне. Ну до чего же она красивая! Конечно, лучше бы она сейчас проснулась. Я бы тогда мог заговорить с ней. Или нет. Пусть лучше спит. Еще неизвестно, как она отнеслась бы ко мне, если бы проснулась.
Мне вдруг вспомнилась сказка о Белоснежке.
Моя сестра обожала эту сказку. Когда я был помладше, я, естественно, считал «Белоснежку» девчоночьей чушью и не смотрел. А Мерилл крутила этот диск, наверное, тысячу раз. Иногда в моем присутствии, и я, сам того не желая, назубок выучил содержание сказки про принцессу, съевшую отравленное яблоко.
Все подумали, что принцесса умерла. Ее положили в хрустальный гроб. Но потом явился принц и поцеловал ее. Принцесса воскресла, они с принцем поженились и жили счастливо.
Может, и я сумею разбудить эту девчонку. Она-то, может, и принцесса. Вот только я не принц. И потом, в «Белоснежке» заснула она одна, а тут весь замок дрыхнет.
Я осторожно приподнял девчонку за плечи и притянул к себе. Ее тело было совсем легким и теплым. Ее платье было сшито из мягкого бархата. Когда я прижал ее к себе, то почувствовал, как у нее бьется сердце.
Жаль, я не видел ее глаз. Зато видел ее лицо... ее губы.
Вообще-то странно целоваться с девчонкой, когда даже не знаешь ее имени. Может, я все-таки сумею ее разбудить?
Талия.
Откуда взялось это имя? У меня не было ни одной знакомой девчонки по имени Талия. Но имя красивое. Даже очень красивое.
— Талия, — прошептал я.
Она вздохнула во сне.
— Талия.
Я вновь прижал ее к себе, поддерживая одной рукой за спину. Наши лица соприкоснулись. Мне показалось, что я вижу всю ее жизнь в этом замке. Она жила здесь, как в тюрьме. В роскошной, но тюрьме. А ей хотелось совсем другой жизни. Не понимаю, откуда я это узнал. Может, оттуда же, откуда узнал, что ее зовут Талией.
Наши губы соприкоснулись. Поцелуй был долгим. Я наслаждался запахом ее волос, ее губами. Ее сонная рука поднялась и коснулась моей головы.
Я целовал и целовал ее. И она отвечала! Во сне!
Я почувствовал, что мне не хватает воздуха. Пока мы целовались, я практически не дышал. Я отстранил ее от себя и... вдруг увидел, что она открыла глаза.
— Какая ты красивая, Талия.
Я смотрел в ее глаза цвета зеленой травы. Таких зеленых глаз я еще ни у кого не видел.
— Спасибо тебе, мой принц, — прошептала она.
Потом ее зеленые глаза округлились.
— Кто ты? — спросила она.
А потом закричала.
Глава 6
Она проснулась! Черт побери, все произошло как в «Белоснежке»! Вот только я никакой не принц. Обычный парень из Америки, где принцев отродясь не было. Но она проснулась.
Проснулась и начала кричать.
— Ну что ты раскричалась? — не выдержал я.
Нет, я не заткнул ей рот рукой, как делают разные похитители и маньяки. Я просто дотронулся пальцем до ее губ.
— Я не сделаю тебе ничего плохого. Пожалуйста, не кричи.
И потом, какой смысл кричать? Все спят, и никто ее не услышит.
Она оттолкнула мою руку:
— Изволь объясниться! Кто ты такой? И почему ты... меня целовал?
— Меня зовут Джек. И я вовсе тебя не целовал. Я делал искусственное дыхание рот в рот.
Пришлось соврать. Я не хотел, чтобы у нее появились какие-нибудь подозрения на мой счет.
— Рот в... не понимаю. О чем ты говоришь? Что это вообще такое?
Черт побери, да она глупа. Красивая и глупая. Неужели красота и ум никогда не уживаются в одном человеке?
А может, они здесь ничего не знают про искусственное дыхание?
— Джек, а ты кто? Тоже портной? И что за странная на тебе одежда?
Я оглядел себя. Чего ж тут странного? Летом в Штатах очень многие так одеваются. Футболка с национальным флагом. Покупал в прошлом году в «Олд нейви», на День независимости. До сегодняшнего дня она была довольно приличного вида, но после ежевики... сами понимаете. Джинсы поновее. Под ними — плавки. Вот и вся моя одежда.
Она не поняла слово «футболка». Пришлось объяснить, что это такая рубашка с короткими рукавами.
— А какой стране принадлежит этот флаг? — спросила девчонка.
— Соединенным Штатам Америки. Yo soy Americano.
— Это где?
— По другую сторону океана. Далеко на западе.
Понимает ли она, что такое запад?
Неожиданно в ее глазах вспыхнуло понимание.
— Так ты из Виргинии?
Час от часу не легче. Мне сразу вспомнился Колониальный Уильямсбург. Вот он в Виргинии. И еще вспомнилось, как тамошние кузнецы прикидывались, что не знают никакого «Старбакса». Может, мы и здесь попали на таких... любителей старины? Только кто их усыпил?
— Виргиния — это часть страны. Штат. А я из другого штата. Он называется Флорида.
— Значит, это флаг твоей страны. У вас такой обычай — носить флаг на груди?
Я ее понимаю. Когда впервые видишь у кого-то на груди национальный флаг, зрелище довольно непривычное.
— Нет. Кому нравится — те носят. И то не всегда.
— Ты говоришь, что приехал из...
— Флориды.
— Понимаю. Ты привез платья и намеревался их мне показать. Судя по твоей одежде, ты не можешь быть из числа приглашенных принцев.
Я счел за благо промолчать. У девочки сегодня не самый легкий день.
— Какие платья?
Она отрешенно поглядела на меня, потом встала.
— Теперь вспоминаю. Перед тем как упасть в обморок, я, кажется, рассматривала платья. Много прекрасных платьев, и каждое было точно такого же цвета, как мои глаза.
Она посмотрела на меня, и я еще раз восхитился ее глазами. И представил, до чего здорово, когда такие глаза пристально глядят только на тебя.
— Куда исчезли платья? — спросила она.
— Не знаю. Клянусь тебе, когда я сюда пришел, здесь были только пустые стены.
— Но и тебя не было. Была я и другой парень. — Тут она улыбнулась. — Нет, парень был раньше. Сын портного. А после была старуха. Она принесла сюда зеленые платья. Она сидела и пряла нить. Мне она сказала, что я могу загадать желание.
Она замолчала и повернулась к окну.
— Но почему я ничего не помню? Что-то случилось. Это мешает мне вспомнить.
— Может, я тебе помогу? — спросил я, опустившись возле нее на колени. — Закрой глаза.
Она недоверчиво посмотрела на меня, не дурачу ли я ее. Потом закрыла глаза. Я знаю: с закрытыми глазами вспомнить всегда легче.
— А теперь мысленно представь: ты смотришь на красивые платья, а рядом сидит старуха. Как она выглядит?
— Когда-то она была красивой. У нее черные глаза, блестящие, как оникс.
— Так. И она тебе сказала, что ты можешь загадать желание. Что было потом?
Девчонка прижала пальцы к вискам.
— Ой, как голова заболела.
— Ты еще что-то помнишь?
Она глубоко вздохнула.
— Какой-то сон. Я целовала принца. Моего принца. Он говорил мне, какая я красивая.
— Принц — твой дружок?
— Нет! У меня нет друзей, тем более среди молодых людей. Я нигде не была, ни с кем не встречалась.
Она встряхнула головой.
— Это был всего лишь сон. А потом я открыла глаза, и ты меня целовал.
Она заметила что-то у себя на платье. Пятнышко, похожее на засохшую кровь.
И вдруг ее глаза стали еще больше и еще зеленее.
— Боже мой! — воскликнула она.
— Ты еще что-то вспомнила?
— Поцелуй! Ты сказал, что я спала, а ты случайно оказался здесь.
— Да.
— И ты подумал, что я — красивая?
Я поморщился, а она продолжала:
— Не смущайся. Конечно, подумал. Все считают меня обворожительный.
— И еще скромной.
Эти слова она пропустила мимо ушей.
— Ты увидел меня. Я была настолько красивой, что ты тут же в меня влюбился.
Девчонка была на редкость самоуверенной, но самообманом она не занималась. Красивые женщины всегда знают о своей красоте.
— Насчет влюбился... — попытался возразить я.
— Конечно. Ты в меня влюбился, наклонился и поцеловал. Первый поцелуй любви. А как только ты меня поцеловал, я немедленно проснулась.
— Да.
Она вдруг заплакала.
— Какая... какая же я дура! Эта старая толстолицая госпожа Брук была права. Я — глупая девчонка, которую ни на минуту нельзя оставить одну.
— О чем ты говоришь?
Мне захотелось ее обнять, но я почувствовал, что момент сейчас не самый подходящий.