Пасикрат потупился.
– Я останусь или отправлюсь в поход – как прикажет мой стратег, – твердо сказал он.
– Ты отправишься в поход и будешь держать ушки на макушке! – Принц ударил мечом по ноге, точно припечатывая собственные слова.
– Но, господин мой, я тоже должен отправиться вместе с Пасикратом, – вмешался я.
– Латро, нас же могут убить! – запротестовала Ио.
– Тебе идти с нами вовсе не обязательно, – ответил я ей. – А мне это необходимо. Если боги говорят, что я принесу регенту победу, я должен быть под его знаменами.
– Ну вот тебе и первый доброволец, Пасикрат. Возьмешь его с собой? – спросил Павсаний.
Пасикрат кивнул и предложил:
– Я бы взял всех троих, господин мой. Латро – по той причине, которую он только что назвал. Без него все это, боюсь, не будет иметь никакого смысла. Девочка должна о нем заботиться, ну а колдунья отправится с нами… хм… потому что желательно…
– …подготовить условия сдачи города. – Принц встал.
– Именно так, господин мой.
– Ну хорошо. Без нее в Спарте мне будет проще – Горго ее не любит.
Когда извилистыми горными тропами мы снова вернулись в лагерь, регент приказал своей охране построиться в фалангу; надо сказать, что его охрана состоит из трехсот молодых неженатых мужчин, которых отбирал он сам.
– Гоплиты, – начал он свою речь, – спартанцы! Слушайте меня! Вам известно о славной победе у мыса Микале. Нет среди нас человека, который не желал бы там быть. Однако мне стало известно, что союзники, завидуя нашей победе, ею не довольны. Стоило нашему флоту покинуть Микале, как оставшиеся там афиняне переплыли пролив и осадили город-крепость Сест, принадлежащий Великому царю!
Хотя молодые воины, замерев, слушали его, по их рядам пролетел легкий шумок – словно вздрогнули деревья в лесу, услышавшие рокот далекого грома задолго до начала бури.
– По возвращении я намерен сообщить Судьям, что нам следует послать армию на помощь Афинам. Но что, если Сест падет до нашего прибытия? Вы ведь знаете, как мы "опоздали" во время битвы при Саламине? И полагаю, не раз слышали, что афиняне считают, будто победа при Саламине одержана исключительно их силами. Так вот: неужели мы позволим им снова утверждать, что они одни взяли неприступную крепость Сест?
Три сотни голосов проревели:
– Нет!
– Вот и я тоже так считаю. – Регент помолчал; молодые воины напряженно и почтительно ждали. – Все вы знаете Пасикрата, и знаете, что я полностью ему доверяю. Иди сюда, Пасикрат!
Пасикрат вышел из первого ряда фаланги и встал подле регента; даже мне он казался в своих сияющих латах похожим на юного героя.
– Пасикрат поведет сотню добровольцев на Сест. Те, кто не хочет идти с ним, пусть останутся на месте. Добровольцы! Шаг вперед! Присоединяйтесь к Пасикрату!
Фаланга шагнула вперед, точно один человек.
– Хорошо, пусть он выберет сам! – крикнул регент. – Выбирай же, Пасикрат, свою сотню!
* * *
Несколько минут назад Ио спросила, о чем я пишу.
– О том, как выбирали сотню добровольцев, – ответил я.
– А ты написал, что мы делали в ущелье, когда убили черных ягнят?
– Да, уже написал.
– Как ты думаешь, Латро, это было взаправду? И царь Клеомен действительно говорил устами Дракайны?
– Я не думаю – я знаю, – ответил я. – Я его видел.
– Жаль, что ты его не коснулся! Тогда и я бы тоже смогла его увидеть.
Я покачал головой:
– Ты бы испугалась. – Я описал ей царя, особенно его ужасные раны.
– Да я таких много видела! Ты их всех даже не смог бы запомнить, если б у тебя была память. И я видела, как ты убил тех рабов Спарты, и убитого морским чудовищем Кекропа я тоже видела. А Пасикрат правильно понял этого Клеомена?
При этих словах Дракайна села и спросила:
– А ты помнишь его слова? Что же он сказал?
– Разве ты не знаешь? Ведь это ты произносила их, – удивилась Ио.
– Нет, я ничего не помню. Ведь тогда говорила не я.
Ио напомнила ей сказанное Клеоменом (я уже записал это раньше) и прибавила:
– По-моему, Пасикрат был не прав. Мне кажется, Клеомен хотел настоящего мира, а вовсе не того, чтобы регент посылал в Сест сотню отборных воинов.
Он хотел сказать, что Павсанию нужно просто послать кого-то туда и спросить, кто возьмет эту крепость.
– Нет, он хотел сказать, что никто не сможет взять Сест, – возразила Дракайна. – Я там бывала, и поверь мне: все слухи об этой крепости – правда; это самая мощная цитадель в мире. С ней могут сравниться разве что стены Вавилона, однако и в них есть отверстие: там протекает река, благодаря которой персы в первый раз и взяли Вавилон. У Сеста таких слабых мест нет. Что же касается мира, то Клеомен прекрасно знает, что Демарат[145], наследник младшего спартанского царя, стал одним из советников Ксеркса, так что он, естественно, надеется, что соглашение с персами обеспечит Агидам старшую корону, а наследникам Демарата оставит младшую.
Если бы подобное соглашение было подписано два года назад, можно было предотвратить все эти бесконечные войны.
Я спросил Дракайну, не лучше ли ей.
– Да, благодарю тебя. Я, правда, еще слаба, однако чувствую, что с каждой минутой силы мои прибывают. Ты понимаешь, о чем я? – Она обеими руками приподняла свои пышные груди, лаская их и будто предвкушая любовные утехи. – Что-то подсказывает мне, что все самое лучшее в этой жизни у нас еще впереди.
– А сколько все-таки у тебя жизней? – язвительно спросила Ио. – Может быть, существует такой источник, где ты совершаешь омовения и возвращаешь свою девственность?
Дракайна улыбнулась. Когда она улыбается, ее прелестное личико кажется каким-то голодным.
– Не трепещи своими крылышками слишком близко от меня, радостная вестница счастья, не то сгоришь. Или запоешь совсем иначе.
Ио пересела поближе ко мне, однако не смолчала:
– А может, это тебе, красавица пташка, придется научиться петь другим голосом? Принцу Павсанию ты нравишься, но мы-то отправляемся в поход с Пасикратом, а он, между прочим, тебя терпеть не может.
– Исключительно потому, что благодаря мне регент отдалил его от себя.
Так уж случилось. Но когда регент будет от него в сотне лиг, все переменится, вот увидишь. – С поразительной, редкой для женщины грацией Дракайна вскочила. – Пожалуй, я прямо сейчас и попробую побеседовать с благородным Пасикратом. Ведь это от него зависит, какое место нам отведут на спартанском корабле, а я хочу занять капитанскую каюту! Ну что, станешь держать пари со мной? Я ведь все равно своего добьюсь. – Глядя на блестящие темные волосы и гибкую фигуру Дракайны, я подумал, что наверняка так и будет.
Когда она скрылась из виду, Ио скорчила гримасу.
– Мне кажется, если б кто-нибудь поранил ее так, как этого несчастного Клеомена, она бы извивалась до вечера, как змея.
Мне не хотелось наказывать Ио, однако пришлось ей сказать, что такие отвратительные вещи говорить девочке не пристало, даже если имя Дракайна и означает "дракониха".
– А когда-то у нее было другое имя: Эврикл из Милета! – сказала Ио. – Я знаю, ты этого не помнишь, но это правда. И этот Эврикл был мужчиной.
Когда мы жили в доме Каллеос, он порой проводил целые ночи в ее спальне.
Дракайна говорит, что превратилась в женщину с помощью волшебства. Я, в общем-то, не так уж этого Эврикла и любила, а все-таки он мне больше нравился, чем Дракайна. И если хочешь знать, я уверена, что она сама каким-то колдовским способом превратила его в себя!
Я спросил, как выглядел этот Эврикл, и, когда она описала мне его внешность, понял: это был тот самый человек, что стал оруженосцем у покойного царя Клеомена.
* * *
Совсем недавно ко мне прибежал Пасикрат и сообщил, что вскоре за мной пришлют человека и отведут к регенту. Он велел мне вымыться и надеть свою лучшую одежду, что я и сделал. Я спросил, будет ли он присутствовать при нашей с Павсанием беседе, но он ответил, что должен отправиться в город, чтобы сделать запасы для похода в Сест. Скорее всего, за мной пришлют кого-то из охраны регента – одного из тех, кто не пойдет с нами.
Ио рассказывает, что, по слухам, прибыл корабль, доставивший в лагерь царского колдуна.
Глава 34
В ШАТРЕ РЕГЕНТА
Никто меня не встретил.
– Жди здесь, – сказал молодой гоплит, который привел меня. И, уже выходя, прибавил:
– Ничего не трогай.
Не думаю, чтоб когда бы то ни было я питал склонность к воровству, однако для вора здесь было бы слишком много искушений – серебряные, золотые и хрустальные светильники, роскошные пушистые ковры, вышитые подушки… Прекрасный клинок в зеленых ножнах, отделанных золотом, свисал с одной из опор шатра, а рядом с подставки в виде скалы из черного дерева готов был взлететь грифон из слоновой кости, уже расправивший крылья…
Я любовался грифоном, когда в шатер вошли регент и маленький бородатый эллин с лукавым выражением лица.
– Это тот самый Латро, мой раб, – сказал регент, падая на подушки. – Латро, это Тизамен; он весьма искусен в мантике[146].
Слово было мне незнакомо, что, должно быть, можно было прочесть по моему лицу, ибо Тизамен прошептал:
– Просто я обо всем справляюсь у богов, господин мой; я всего лишь скромный толкователь божественных откровений во время принесения жертв.
– Между прочим, Латро, именно Тизамен был моим советником во время битвы при Платеях. Результат известен, так что легко догадаться, почему я столь высокого мнения о его искусстве.
– Великий регент поведал мне о своем сне, – сказал Тизамен. – И я выразил желание увидеть приснившегося ему человека. Порой великий регент милостиво и даже с некоторым удовольствием выполняет мои маленькие прихоти. Господин мой, я заметил, с каким восхищением рассматривал ты эту статуэтку. Знаешь ли ты что-нибудь об этих чудовищах?
– Неужели они действительно существуют? Нет, я ничего не знаю о них.
– Насколько мне известно, они водятся в стране тех сколотов, которые восстали против царской ветви своего народа, – сказал регент, – и охраняют золото.
– Которое отнюдь не так ценно, как эта замечательная статуэтка, великий регент, – промолвил я.
– По-моему, – снова еле слышно прошелестел Тизамен, – они встречаются к северу и к западу от Исса. Говорят, что у каждого, кто пробует похитить что-либо из их сокровищницы, они вырывают один глаз; а если вор уже одноглазый, его просто убивают. Однако это лишь слухи, господин мой.
Регент рассмеялся:
– Нет, разумеется, ты знаешь лучше! Самый лучший источник сведений всегда тот, который помещает подобных тварей подальше от нас самих.
Тизамен с улыбкой кивнул и сказал мне:
– Вряд ли ты видел таких чудовищ, господин мой, верно?
– Не могу этого знать, – пожал я плечами. – Из того, что я сегодня успел прочесть в своем дневнике, я узнал, что уже находился среди воинов великого регента, когда мы пришли в Спарту. Если регент рассказывал тебе обо мне, то, должно быть, упомянул и о том, что я ничего не могу удержать в памяти.
– И все же ты вспомнил это чудовище, господин мой. Я заметил, как воспоминания о нем промелькнули в твоих глазах.
– Но я не помню, что именно знал о них, даже если и знал что-то прежде.
Регент засмеялся и сказал:
– Ладно, садитесь оба. Сегодня вы мои гости. – Он повернулся к прорицателю:
– Как мне лучше называть тебя – Тизамен из Элиды или Тизамен из Спарты?
– Как великому регенту будет угодно.
– В таком случае Тизамен из Элиды будет более правильно. Послушай, Латро: я позволил Тизамену после сражения навестить свою семью, что было исключительно некстати, ибо его не оказалось под рукой, когда потребовалось растолковать тот мой сон, в котором я видел тебя. Однако же я все пересказал ему, и он, мне кажется, склонен считать, что я и без него сумел правильно разобраться в этом сне.
– Да, это верно, господин мой. – Прорицатель глянул на меня. – Я как раз навещал своих сестер и их мужей, ибо лишен милости иметь сына или дочь. – Он вздохнул. – А Тот, От Кого Не Спастись, отнял у меня и мою бедную супругу. Это случилось еще во время последних Игр.
Я откашлялся. Я, правда, не думал, что скажу нечто предосудительное, однако все же побаивался.
– Прости меня, прорицатель, но почему ты называешь меня "господин", если регент назвал меня рабом?
– Он всех так называет, – резко ответил регент.
А сам Тизамен пояснил еле слышно:
– Вежливость и умение вести себя еще никому никогда не вредили, господин мой. Особенно если ты разговариваешь с рабом. Мы, рабы, особенно ценим вежливое обращение. – Он помолчал и спросил:
– Так, значит, ты не сможешь ответить на наши вопросы? Ужасно жаль, но, может быть, ты не станешь возражать, если мы почтеннейше попросим тебя попробовать?
– Глотни вина, – предложил ему регент. – А ты хочешь вина, Латро?
– На этот вопрос я как раз ответить могу, – сказал я. – Да, выпью с удовольствием. Но ведь есть Ио, и она может рассказать вам обо мне куда больше, чем я сам.
– Я уже спрашивал ее, – сказал регент. – И кратко пересказал Тизамену все, что я от нее узнал. Она встретилась с тобой в Фивах. Ты был серьезно ранен. Потом ты попытался обнять статую Великого бога вод, и тебя отвели к тамошнему оракулу. Оракул от имени Светлого бога велел передать девочку тебе и направить одного из фиванцев вместе с тобой в Элевсин. В Коринфе вы все трое угодили в тюрьму, откуда вас освободил некий афинский судовладелец. В Элевсине Великая богиня явилась тебе во сне и пообещала вернуть тебя к друзьям. Затем тебя обнаружил мой лохаг, которого я послал на поиски, и доставил ко мне.
Тизамен налил мне вина. Оно оказалось очень старым и удивительно ароматным.
– Благодарю тебя, – с чувством сказал я, принимая чашу.
– Однако вид у тебя недовольный. В чем дело? – спросил регент.
– Ты многое рассказал мне сейчас, великий регент, но все это не имеет ни малейшего отношения к тому, о чем я мечтаю узнать.
– И что же ты хочешь узнать?
– Кто мои друзья? Где мой дом? Что со мной случилось и как я могу исцелиться?
– Твои друзья здесь – по крайней мере, двое из них. К тому же твой самый большой друг – я, а все те, кто на моей стороне, также станут твоими друзьями. А ты знаешь, какое обещание было дано мне в том сне?
– Да. Мы говорили об этом сегодня днем, в ущелье.
– Раз так, – снова прошелестел Тизамен, – ты, возможно, знаешь и то, что делает тебя залогом нашей победы?
– Нет, этого я не знаю.
– Сперва я решил, – регент как будто размышлял вслух, – что мы с Латро просто родились в один день и час: всем известно, такие дети странным образом связаны между собою. Как ты думаешь, Тизамен?
На лице прорицателя отразилось сомнение.
– Я бы осмелился предположить, что он моложе тебя, господин мой. – И он спросил меня:
– Не помнишь ли ты, когда родился, господин мой.
Я только головой покачал, и регент пожал плечами.
– Вот видишь, – сказал он, – вполне возможно, что я и прав. Мне сейчас идет двадцать восьмой год. А вдруг, Латро, и тебе тоже? Что ж ты молчишь?
Говори! Никто тебя не обидит.
– По-моему, мне еще не так много лет, господин мой. Скорее всего, я моложе тебя, – ответил я.
Тизамен встал и приблизился ко мне:
– Мне тоже так кажется, господин мой. Могу ли я еще раз привлечь твое внимание к этой прелестной резной фигурке? Не сумеешь ли ты назвать мне имя этого чудовища?
– У него страшные когти – так, может, это грифон? – предположил я.
– Понятно, – прошептал Тизамен. – Значит, божество, отнявшее у тебя память, кое-что все же тебе оставило… Но разве могут смертные постичь смысл божественных деяний?
Регент отпил вина и промолвил:
– Тысячу раз я слышал эти слова: "Разве могут смертные постичь смысл божественных деяний?" Все только спрашивают, но никто не отвечает! Ну так вот, я прожил уже немало и почти стал царем – тебе ведь известно, что многие спартанцы называют меня царственным Павсанием, Тизамен? – и теперь я попытаюсь все же ответить на этот вопрос. И ты попытайся, Латро.