Мужик с кейсом остался внизу, после чего Васкес решил, что это все-таки коллега, но оглянувшись метров через пять, обнаружил, что долговязый немедленно взялся за мобильник.
Впрочем, было не до него. Успеть за "горной козой" было сложно, а после того, как ему пару раз протянули руку на неудобных выступах, Алваро возжелал скинуть дорогую гостью в водопад - стыдно было до невозможности.
- Красота! - радостно потянулась Паула, свешиваясь вниз и глядя на бьющий из расселины белый пенящийся поток.
С предложениями не слишком высовываться и вообще держаться за хлипкий трос Алваро приставать не стал. Все равно ведь не послушает...
На Франческо женщина была совершенно непохожа. Другое лицо - округлое, загорелое, довольно простое, с курносым конопатым носом. Плотно сложенная. Очень короткая стрижка, словно у женщин, что служили в полиции Флориды, а волосы светлые и выгоревшие почти добела. В отличие от брата - создание вполне земное, крепко стоящее на сильных смуглых ногах с развитыми икрами. Явно любит ездить верхом.
- Вы отдохнули? - спросила она ровно в тот момент, когда Алваро отдышался. - Тогда расскажите мне про город. Только нормально, а не про километры и квадратные метры...
- Вон там, - показал на юг Алваро. - Видите, домики? Беленькие? Старье, правда? Знаете, почему этот район никогда не будут застраивать коттеджами?
Женщина прищурила серые в темную крапинку, похожие на гранит глаза, повертела головой... и безошибочно определила верную точку.
- Вот та высота? Оттуда как раз достают?
- Да, - юноша постарался придавить изумление. - Мы там жили до моих пяти лет. Потом пришел генерал Пелаэс... Нам повезло, дом сразу разнесли, а отец вел дела для одного из его людей, так что мы даже успели получить компенсацию. А потом его войска Совета выбивали... тоже не лучше. Кто-то попал по синагоге, а там человек сто было. Потом в Совете друг на друга валили - кто неверную наводку дал...
- Раненый город, - вздохнула Паула. Алваро поежился. Уж больно в точку - и не скажешь, что слишком громко звучит. Ляпни нечто подобное представители Фиц-Джеральд, юноша бы разозлился: хорошо им, чужакам, балаболить о чужом. А флорентийка словно не прилетела сегодня утром, а родилась здесь... бывает же такое.
- А это кого одолело стремление почтить Приапа? - женщина показала на бело-золотую высотку "Капиталя".
Васкес сначала озадачился, потом сообразил и хихикнул. Да уж, лучше не скажешь. Трехэтажный почти что куб, а из него в небо устремлен... вежливо говоря, символ плодородия, двадцать два этажа, белая блестящая облицовка. Во Флориде шутили, что банк "Капиталь" показал известно что и вкладчикам, и совести, и Господу - они ж выше и закона Божьего, не то что человеческого.
- Есть тут один, - хмыкнул юноша. - Сам метра полтора, а спеси - ну, это еще скромненько для него, тут просто высокие здания трудно строить... Его ваш брат прямо по первому каналу пообещал с этой башни уронить, если не начнет выплачивать по застрахованным вкладам.
- И начал? - усмехнулась Паула.
- Ага.
- Святая простота, - женщина покачала головой. Кому именно посвящалась реплика, Алваро уточнять не стал. - Весело вы тут живете... полезем вниз.
Потом гуляли едва ли не до полуночи. Обед в кафе, прогулка, ужин, "по чашечке кофе" - и опять пешком по городу. Уже ночью Пауле кто-то позвонил и, кажется, был крайне недоволен, но получил грозную отповедь. Вскоре приехала машина корпорации, все трое отправились в основной комплекс. Алваро едва не засыпал, и только остатки совести мешали опустить голову на грудь и задремать. Вдруг Пауле что-то понадобится? За ней же не уследи, она сама и пакеты с ерундой - мелочь к мелочи, а килограммов пять сувениров набралось, - потащит...
Смывая с себя пыль и пот, Васкес пытался ответить все на тот же вопрос, что и позавчера: кто я? Что я? Чего я хочу? Вместо ответов в голове была вата, плотная и колючая, и казалось, что он живет лишь на пятую часть, остальное же вымарано, заштриховано, словно отдельные фразы в книге, и читать такую книгу невозможно.
***
- Завтра я вас уже мучить не буду, - говорит Паула.
- А когда вы улетаете?
- В четверг вечером. Но два дня - на фабрики и Франческо. А даже жаль. Хотите, кстати, завтра со мной в Ломаду? Или вам нужно на занятия?
- Хочу, - радостно соглашается Алваро. В Ломаде корпорация отгрохала огромный производственный комплекс, а журналистам на него дали посмотреть только со стороны. Показали поселки для рабочих, инфраструктуру... а вот в цеха не пустили. И охраняемая зона начинается километров за пять, не подберешься. "Черные бригады" несколько раз пробовали туда влезть - на том и полегли все посланные отряды, и в объединенном руководстве плюнули.
Дело, впрочем, не в комплексе, а в Пауле, рядом с которой хорошо, свежо и легко. Невысокая женщина с необъятным животом стоит посреди площади, прикрывается от солнца ладонью, приставленной к бровям, с улыбкой смотрит на Алваро.
- Я только не уверен, что мне разрешат, - намекает юноша. - Это зависит от Рауля де Сандовала.
- Разберемся, - обещает флорентийка, обводит площадь алчным взглядом и устремляется к книжному развалу.
Где-то вокруг, в толпе, несомненно, есть охрана, наблюдатели. Долговязого субъекта Алваро уже привык считать предметом мебели - тот так и не представился, ни разу к Васкесу не обращался, да и с Паулой разговор первым не начинал. Просто таскался рядом молчаливым привидением, совершенно не мешая и не привлекая к себе внимания. Периодически отвечал на звонки, говорил пару-тройку слов, но этого языка юноша не знал, и даже не мог угадать по звучанию. Похоже на фризский, но тоже - не оно. Что-то с севера Европы.
Внимание Алваро чувствовал, хотя сколько ни оглядывался невзначай, не мог выделить сопровождающих. Высокий класс. Два года назад его учили обнаруживать слежку, но то ли объяснили плохо, то ли охраной сестры Франческо занимались настоящие профи. Скорее уж второе. Эулалио не учил ерунде.
Хорошо, если так. Может быть, самой женщине ничего и не грозит, но Алваро может притянуть к ней беду. Его уже наверняка заметили, а увидев в компании сестры господина Сфорца вынесли вердикт, теперь остается только ждать его исполнения. Интересно, чем думал Рауль?
Чем думал господин глава корпорации, лучше не спрашивать, он, кажется, вообще не думает, у него сплошные озарения... а попросту говоря, молоток в голове. И периодически в голову этот молоток стучит. Выстукивая разнообразные чрезвычайно глупые идеи. Вот, например, в пятницу стукнуло отправить выгуливать сестру именно Алваро. Попался бы кто-то из старших учеников, сия нелегкая участь выпала бы ему. Ладно, Сфорца не думает - но Рауль? Но та пожилая тетка, как ее там, Габриэла Росси... вот у них-то какой молоток, и где?
Настроение - хуже некуда, и не потому, что Паула послезавтра улетает.
Потому что над площадью - злое полуденное солнце, и старая мостовая напоминает обезображенное оспой лицо, здесь когда-то тоже воевали, падали снаряды, а потом ее починили, но старый камень чуть светлее, и следы ремонта все еще заметны. Потому что у девушек, щебечущих возле лотка с мороженым слишком яркие платья, слишком яркая помада, а у парня, что пытается привлечь их внимание - в руках радиола, и музыка орет на всю площадь, старая народная песня, было бы здорово, если бы не так громко. Долговязый молчаливый тип созерцает ближайшую урну так, словно кошелек в нее ненароком обронил - то ли лезть, то ли ну его, и выражение лица... уксус слаще.
Потому что в небе ни облачка, и ветра нет, ни малейшего ветерка, воздух плотен и густ, а вдалеке кто-то жарит на углях лепешки, и горький запах подгорелого теста расползается по всем уголкам, от него нет никакого спасения, а Паула копается в старых потрепанных книжках, многие - без обложек, подмокшие, обгорелые... подраненные книги, несчастные и беззащитные перед людьми. И слова, что в них сказаны, может быть, мудрые слова, важные - не защитят, не помешают уничтожить, сжечь, выстрелить... А взрывается - громко, с дымом и треском, - вовсе не урна: у детей поблизости - петарды, целый мешок петард.
Потому что где-то поблизости, на одной из крыш, засел снайпер, Алваро точно это знает, он есть, он уже выцелил мишень, и до выстрела остались доли секунды, а Паулу даже нельзя швырнуть на землю, чтобы сломать линию, проведенную между ней и дулом винтовки, и остается сделать шаг вперед, и развернуться спиной...
В позвоночник впивается жало громадного шершня, но нужно стоять, нужно вцепиться пальцами в лямки сарафана Паулы, и тянуть ее вниз, осторожно, не толкать, и не упасть самому, потому что объясняли же, что промазав, снайпер может выстрелить еще раз, и только потом начнет отходить, и пока не прозвучал второй выстрел, нужно - стоять... и радоваться, что женщина ему по плечо, что ее можно попросту закрыть собой.
И не давать развернуться.
Книготорговец орет, девчонки орут, и даже парень с радиолой орет, перекрывая веселую народную песню, гарью несет нестерпимо, долговязый распахивает кейс, сильное женское тело вырывается из рук, а в спине застряло острое жало, и только бы дождаться второго выстрела, а потом уже можно и падать...
Не больно даже, только горячо и почему-то зудит, может, и вправду оса укусила, развернуться бы, да посмотреть...
Второго выстрела все нет.
- Извините, - вежливо говорит Алваро. - В Ломаду я поехать не смогу...
Джастина
Усиленные меры безопасности по меркам корпорации "Сфорца С.В." у нормальных людей называются тюремным заключением. Строгий режим, для особо опасных преступников. Джастина злится, Джастине скучно сидеть в гостинице на территории корпорации без возможности высунуть нос наружу. Работать можно - удаленный доступ к серверу настроили еще с утра в субботу. Выходных не получилось. Вместо этого пришлось беседовать с толпой сотрудников службы безопасности корпорации, потом объясняться с Европой, писать целую кучу отчетов, составлять фоторобот, и так далее, далее, далее...
Больше всего Джастина разозлилась на Франческо, отдавшего ее на растерзание своей своре. После увлекательной поездки в коттедж на море больше всего хотелось принять душ и выспаться, но ее мучили до самого утра: с чего-то решили, что Джастина забудет важные подробности. Наконец, отпустили - и не успела она проснуться, как отреагировал Совет, и отреагировал в свойственном ему духе.
Шестичасовая видеоконференция больше всего походила на допрос. Точнее, на суд. Наличествовал прокурор - заместитель председателя комитета безопасности собственной персоной, наличествовал адвокат - референт Габриэлы, а в роли подсудимой выступала почему-то Джастина. Как будто она кого-то похитила, а не ее.
Наконец Грозный Ричард вдоволь наклевался печени жертвы и соизволил прекратить видеоконференцию, констатировав, что Фиц-Джеральд проявила небрежность, граничащую с преступной, и это повлияет в будущем на ее карьеру. Джастина пошла пятнами; она не питала иллюзий насчет манер Личфилда, но финал довел ее до скрежета зубовного.
- Вы можете не принимать его раздражение на свой счет, - щелкнув пультом, сказал референт. - Боюсь, что в комитете сейчас творится такое, что Грозный был еще весьма сдержан...
- Я, в общем, даже понимаю. Там сейчас вирусная паранойя выведется. Питательной среды хватает... - Джастина свернулась на диванчике в переговорной, положила голову на мягкий подоконник, длинно и с удовольствием вздохнула.
Референт открыл банку энергетика, перелил напиток в высокий стакан, кинул несколько кубиков льда, вставил соломинку. Спокойно, ритмично, словно считал про себя "раз - открываем, два - льем, три - бросаем банку в урну...". Это успокаивало. Он вообще умел успокаивать, и в первую очередь - тем, что совершенно не волновался сам.
Стакан очутился на столике перед Джастиной, Максим уселся на противоположном подлокотнике дивана. Уже скинул пиджак и закатал рукава рубашки, хотя в комнате было достаточно прохладно.
- Да, удивляться нечему. - Удивляться было чему, в том числе тому, что референт перестал изображать глыбу льда, намерзшего вокруг стальных стержней. - Нам отдали, целиком, организацию, о которой в комитете до сих пор даже не слышали.
- То есть?
- Госпожа Фиц-Джеральд... разве вы до сих пор не поняли? Ваш Потрошитель никак не Хуан Алваро Васкес. - Кто? А, тот самый юный убийца-одиночка, вспомнила Джастина... - Он вовсе не надеялся на то, что его явление останется тайной. Ему это и не нужно было. Более откровенно сдать свою организацию он мог бы только одним способом: записавшись на прием к Грозному с полным пакетом документов.
- Что это за организация? - с сердца свалилась целая тонна камней, интересно, расслышал ли референт грохот... этот может, пожалуй.
- Вы, разумеется, слышали о подпольном Радужном Клубе? Настолько подпольном, что о нем слышали практически все, а комитет знает его членов поименно, а заодно и получает протоколы каждого заседания.
- Это же тусовка старых болтунов... играют они в тайную ложу, да и все.
- Это умеренное крыло. Есть и радикальное. А вас посетил представитель радикального крыла, который, надо понимать, недоволен деятельностью своих коллег. Настолько недоволен, что решил отдать их нам.
- Однако... - Джастина задумчиво грызла трубочку. - Теперь Совет растерзает любого, кто хоть пискнет против скорейшего объединения.
- Именно так, - светловолосый референт кивнул. - Плюс наверняка под шумок снесут все антипанафриканское лобби. В ближайшие десять лет антиглобализм станет равносилен признанию в сотрудничестве с радикалами Радужного Клуба.
- Как вы думаете, это единственный ренегат?
- Сейчас рано об этом говорить. Посмотрим, что произойдет за неделю на других территориях. Возможно, я делаю поспешные выводы, и все это вообще акция Совета, - Максим покачал головой. - Ну что, вы уже успокоились?
- Да, спасибо. Вы мне подкинули вкусную загадку.
- Я старался... - мальчишеская улыбка.
Шантрапа, подумала тогда Джастина, и три дня спустя она думает то же самое - ну шантрапа же, и шантрапа редкостная, чудесный мальчик, штучный товар, умеют же на берегах Белого моря такое выращивать, а чуть южнее - шлифовать, превращая в настоящее сокровище...
А возлюбленный жених - зараза, тоже редкостная, и его даже понять можно: это Джастина дает показания, а в свободное время валяется по диванам, ходит в бассейн и тренажерный зал в гостинице, не жизнь, а сказка... но Франческо разбирается с тем, во что перелинял Радужный Клуб, который сто лет никто не принимал всерьез, а выросло такое, что лучше бы в прошлом веке, когда нравы были куда круче, всех перевешали.
Это ведь с Джастиной обращались, как с гранатой в хрустальной оболочке, а троим ее спутникам показательная акция ренегата из радикального крыла Радужного Клуба стоила жизни. И это - вполне намеренно, мистеру Потрошителю нужно было подтвердить, что он представляет организацию, совершенно не стесняющуюся насилия и готовую перейти к нему в любой момент.
Три трупа и одна барышня, с которой даже пылинка не упала - хорошая демонстрация возможностей и намерений. Выразительная. Но теперь это забота Франческо, а Джастине остается выполнять приказ Грозного Ричарда, то есть, доверить заботу о своей безопасности корпорации "Сфорца С.В." и выполнять все поступающие от ее представителей указания. Представители же велели сидеть в гостинице и не создавать лишних хлопот. А так как от подъездной дорожки гостиницы до контрольного пункта на выезде - пять километров хорошо просматриваемой территории, бояться больше нечего. Ни за себя, ни тем более - за остальных.
***
Мероприятие носило убийственное название "Финальное совещание по инциденту Потрошителя". Если, конечно, носило в самом деле, если Максим не пошутил. Может быть, оно называлось как-то скучнее. Но в конференц-зале корпуса службы безопасности собрались все известные Джастине важные персоны корпорации, и еще пяток неизвестных. Разумеется, сам владелец; Габриэла и при ней трое; невесть зачем - де Сандовал, и еще какие-то загадочные личности, один, кажется, вообще глава производственного отдела.