Хендерсон Зенна
Зейна Хендерсон
Подкомиссия
Сначала явились глянцевито-черные корабли, в рассчитанном беспорядке падали они с неба, сея страх, и, точно семена, опустились на просторное летное поле. Следом, будто яркие бабочки, появились медлительные цветные корабли, некоторое время парили в нерешимости и наконец тоже сели вперемешку с грозными черными.
- Красиво! - вздохнула Сирина, отходя от окна зала заседаний. - К этому бы еще музыку.
- Похоронный марш, - сказал Торн. - Или реквием. Или унылые флейты. Скажу честно, Рина, мне страшно. Если переговоры кончатся провалом, опять начнется ад. Представляешь, пережить еще один такой же год.
- Но провала не будет! - запротестовала Сирина. - Раз уж они согласились на переговоры, конечно, они захотят договориться о мире.
- А кто продиктует условия мира? - Торн угрюмо глядел в окно. - Боюсь, нас очень легко провести. Слишком давно мы сумели наконец решить, что больше в войну не играем, и на том стояли. Мы разучились хитрить, когда-то это было необходимо в отношениях с чужими. Как знать, может быть, эта встреча просто уловка, чтобы собрать в одном месте все наше высшее командование и разом перебить.
- Нет, нет! - Сирина припала к мужу, он обнял ее за плечи. - Не могут они нарушить...
- Не могут? - Торн прижался щекой к ее макушке. - Мы не знаем, Рина. Ничего мы не знаем. У нас слишком мало сведений о них. Мы понятия не имеем об их обычаях, тем более - о том, каковы их нравственные ценности и из чего они исходили, когда приняли наше предложение о перемирии.
- Ну конечно, у них нет никаких задних мыслей. Ведь они взяли с собой семьи. Ты же сам говорил, эти яркие корабли - не военные, а семейные, правда?
- Да, они предложили, чтобы мы прибыли на переговоры со своими семьями, а они явятся со своими, но это не утешает. Они всюду берут с собой семью, даже в бой.
- В бой?!
- Да. Во время боя семейные корабли располагаются вне досягаемости огня, но каждый раз, как мы повредим или взорвем боевой корабль, один или несколько домашних теряют равновесие и падают или вспыхивают и сгорают без следа. Похоже, это что-то вроде разукрашенных прицепов, а энергией и всем необходимым их снабжают боевые корабли. - Складки меж бровей и у губ Торна прорезались глубже, лицо стало несчастное. - Они-то этого не знают, но, уже не говоря о том, что их оружие лучше нашего, они просто вынудили нас предложить перемирие. Не можем мы и дальше сбивать боевые корабли, когда с каждой черной ракетой падают и эти разноцветные летучие домики, черт их возьми, точно цветы осыпаются. И каждый лепесток уносит жизнь женщин и детей.
Сирину пробрала дрожь, и она тесней прижалась к Торну.
- Нужно прийти к соглашению. Больше воевать невозможно. Вы должны им как-то объяснить. Уж конечно, раз мы хотим мира и они тоже...
- Мы не знаем, чего они хотят, - мрачно сказал Торн. - Это вторжение, агрессия, они пришельцы с враждебных миров, совершенно нам чуждые, - какая тут надежда найти общий язык?
Молча оба вышли из зала заседаний и, нажав кнопку, чтобы автоматически защелкнулся замок, затворили за собой дверь.
- Ой, мама, смотри! Тут стена! - Пятилетний Кроха растопырил пальцы, и его руки, точно чумазые морские звезды с закругленными лучами, распластались на зеленоватом волнистом стеклобетоне ограды десяти футов высотой; изгибаясь среди деревьев, она уходила вниз по отлогому склону холма. - Откуда стена? Зачем? Как же нам пойти на пруд играть с золотыми рыбками?
Сирина тронула ограду.
- Гостям, которые прилетели на красивых кораблях, тоже надо где-то гулять и играть. Вот инженерный батальон и огородил для них место.
- А почему меня не пустят играть у пруда? - нахмурился Кроха.
- Они не знают, что ты хочешь там играть.
- Так я им скажу! - Кроха задрал голову. - Эй, вы! - закричал он изо всех сил, даже кулаки сжал и весь напрягся. - Эй! Я хочу играть у пруда!
Сирина засмеялась.
- Тише, Кроха. Даже если они тебя и услышат, так не поймут. Они прилетели очень издалека. Они не говорят по-нашему.
- А может, мы бы с ними поиграли, - задумчиво сказал малыш.
- Да, - вздохнула Сирина, - может быть, вы и могли бы поиграть. Если бы не ограда. Но понимаешь, Кроха, мы не знаем, что они за... народ. Не знаем, захотят ли они играть. Может быть, они... нехорошие.
- А как узнать, если стенка?
- Я выкопал дырку, - признался Кроха. - Под стеной, где песок. Ты ведь не говорила, что нельзя! Дувик пришел играть. И его мама пришла. Она красивая. У нее шерстка розовая, а у Дувика такая славная, зеленая. Всюду-всюду шерстка! с восторгом продолжал Кроха. - И под одежкой тоже! Только нос без шерсти, и глаза, и уши, и еще ладошки!
- Кроха, да как ты мог! Вдруг бы тебе сделали больно! Вдруг бы они...
Сирина крепко прижала к себе сынишку, чтобы он не увидел ее лица. Кроха вывернулся из ее рук.
- Дувик никому не сделает больно! И знаешь что, у него нос закрывается! Сам закрывается! Он умеет закрывать нос и складывать уши! Вот бы мне так! Очень удобно! Зато я больше, и я умею петь, а Дувик не умеет. Зато он умеет свистеть носом, а у меня не получилось, только высморкался. Дувик хороший!
Сирина помогает малышу надеть пижаму, а в мыслях сумятица. И мороз по коже. Как теперь быть? Запретить Крохе лазить под ограду? Держать подальше от опасности, которая, быть может, только затаилась и ждет? Что скажет Торн? Рассказать ли ему? Вдруг это лишь ускорит столкновение, от которого...
- Кроха, сколько раз ты играл с Дувиком?
- Сколько? - Кроха напыжился. - Сейчас посчитаю, - важно сказал он и минуту-другую что-то бормотал и шептал, перебирая пальцами. И объявил с торжеством: - Четыре раза! Один, два, три, целых четыре раза.
- И ты не боялся?
- Не-е! - И поспешно прибавил: - Ну, только в первый раз, немножечко. Я думал, может, у них хвосты, и они хвостом возьмут за шею и задушат. А хвостов нет. - В голосе разочарование. - Просто они одетые, как мы, а под одежкой шерсть.
- Значит, ты и маму Дувика тоже видел?
- Конечно, - сказал Кроха. - В первый день она там была. Они все собрались вокруг меня, а она их прогнала. Они все большие. Детей нет, один Дувик. Они немножко толкались, хотели меня потрогать, а она им велела уйти, и они ушли, осталась только она с Дувиком.
- Ох, Кроха! - вырвалось у Сирины, в страхе она представила эту картину: стоит маленький Кроха, а вокруг теснятся взрослые линженийцы и хотят его "потрогать".
- Ты что, мамочка?
- Ничего, милый. - Она провела языком по пересохшим губам. - Можно, когда ты опять пойдешь к Дувику, я тоже с тобой пойду? Я хочу познакомиться с его мамой.
- Да, да! - закричал Кроха. - Давай пойдем! Давай сейчас пойдем!
- Не сейчас. - Она еще не оправилась от страха, дрожали коленки. - Уже поздно. Мы пойдем к ним завтра. И вот что, Кроха, пока ничего не говори папе. Потом будет ему сюрприз.
- Ладно, мамочка. Это хороший сюрприз, да? Я тебя очень-очень удивил, да?
- Да, конечно, - сказала Сирина. - Очень-очень удивил.
На другой день Кроха, присев на корточки, внимательно осмотрел дыру под оградой.
- Она немножко маленькая, - сказал он. - Вдруг ты застрянешь.
Сирина чувствовала, сердце вот-вот выскочит, однако засмеялась:
- Не очень это будет красиво, правда? Пришла в гости и застряла в дверях.
Засмеялся и Кроха.
- Будет чудно, - сказал он. - Лучше пойдем поищем настоящую дверь.
- Нет-нет, - поспешно возразила Сирина. - Мы сделаем эту пошире.
- Ага. Я позову Дувика, он поможет копать.
- Прекрасно. - У Сирины перехватило горло. Испугалась маленького, мелькнула насмешливая мысль. И тут же в оправдание: испугалась линженийца... агрессора... захватчика.
Кроха распластался на песке и проскользнул под оградой.
- Ты копай! - крикнул он. - Я сейчас!
Сирина стала на колени, запустила руки в песок - сухой, он поддавался так легко, что она стала отгребать его уже не ладонями, а обеими руками во весь охват.
А потом донесся отчаянный крик Крохи.
На мгновенье Сирина оцепенела. Сын опять закричал, ближе, и она поспешно, лихорадочно отгребла кучу песка. И стала протискиваться в отверстие, песок набивался в ворот блузки, спину ободрало нижним краем ограды.
Из кустов пулей вылетел Кроха.
- Дувик! Дувик утонул! - кричал он, захлебываясь плачем. - Он в пруду! Под водой! Мне его не достать! Мама, мамочка!
Сирина на бегу схватила руку сына и, спотыкаясь, таща его за собой, побежала к пруду с золотыми рыбками. Перегнулась через низенький бортик, во взбаламученной воде мелькнули густой зеленый мех и испуганные глаза. Не промешкав и секунды - лишь отбросила подальше Кроху, даже вдохнуть толком не успела, - Сирина нырнула. Вода ожгла ноздри, Сирина слепо шарила в мутной тьме, а маленькие руки и ноги трепыхались, выскальзывали и никак ей не давались. Наконец она вынырнула, задыхаясь и отплевываясь, толкая перед собою все еще отбивающегося Дувика. Кроха схватил его, потянул к себе, Сирина с трудом перевалилась через бортик и упала боком на Дувика.
Тут раздался крик еще громче и отчаянней, Сирину яростно отшвырнули прочь, а Дувика подхватили чьи-то ярко-розовые руки. Сирина отвела пряди намокших волос, подняла глаза - на нее враждебно, в упор ярко-розовыми глазами смотрела мать Дувика.
Сирина отодвинулась поближе к Крохе, прижала его к себе, не отрывая взгляда от линженийки. Розовая мать тревожно ощупывала зеленого ребенка с ног до головы, и Сирина как-то отрешенно отметила - а ведь Кроха ни разу не упомянул, что у Дувика глаза одного цвета с шерсткой и между пальцами ног перепонки.
Перепончатые лапки! Ее разобрал почти истерический смех. О господи! Не удивительно, что мать Дувика не поняла и перепугалась.
- Ты умеешь говорить с Дувиком? - спросила она плачущего Кроху.
- Не умею! - сквозь рыдания ответил сын. - Играть и так можно.
- Перестань плакать, Кроха. Помоги мне, подумаем вместе. Мама Дувика думает, что мы хотели сделать ему больно. В пруду он бы не утонул. Помнишь, нос у него сам закрывается, и он умеет складывать уши. Как нам объяснить его маме, что мы не хотели ему сделать ничего плохого?
- Ну... - Кроха провел кулачком по щекам, размазывая слезы, - давай мы его обнимем...
- Это не годится, Кроха. - Сирина похолодела от страха, за кустами мелькали новые ярко-окрашенные фигуры, они приближались... - Боюсь, она не позволит нам его тронуть.
На минуту подумалось - не попробовать ли сбежать через ту дыру под оградой, но Сирина перевела дух и постаралась овладеть собой.
- Давай сделаем понарошку, Кроха, - сказала она. - Покажем Дувикиной маме, как мы подумали, что он тонет. Ты упади в пруд, а я тебя вытащу. Ты понарошку утони, а я... я стану плакать.
- Ты уже и так плачешь, - сказал Кроха, и его рожица покривилась.
- Просто я упражняюсь. - Сирина постаралась сдержать дрожь в голосе. - Ну, давай.
Кроха замешкался, вода всегда так влекла его, а тут решимость ему изменила. Сирина вдруг вскрикнула, испуганный Кроха потерял равновесие и свалился с бортика. Сирина ухватила его еще прежде, чем он с головой ушел под воду, и вытащила, изо всех сил изображая ужас и отчаяние.
- Замри, - яростно прошептала она. - Не шевелись, ты умер!
И Кроха так убедительно обмяк у нее на руках, что ее стоны и горестные возгласы оказались притворством лишь наполовину. Она склонилась над недвижимым телом сынишки и раскачивалась взад и вперед - воплощение скорби.
Чья-то рука опустилась ей на плечо, она подняла голову и встретилась взглядом с линженийкой. Они долго смотрели в глаза друг другу, потом линженийка улыбнулась, показав белые ровные зубы, и мохнатая розовая рука погладила Кроху по плечу. Он тотчас раскрыл глаза и сел. Из-за спины матери выглядывал Дувик, миг - и малыши уже катятся в обнимку по земле, весело борются и кувыркаются под ногами нерешительно застывших матерей. Среди всех тревог и страхов Сирина нашла в себе силы засмеяться дрожащим смешком, и мать Дувика тихонько засвистела носом.
В ту ночь Торн закричал во сне, и его крик разбудил Сирину. Она лежала в темноте, а в мыслях, будто огонек свечи, трепетала все та же неизменная мольба. Тихонько соскользнула она с постели и пошла в полутемную детскую взглянуть, как спит Кроха. Потом опустилась на колени, выдвинула нижний ящик комода. Погладила чуть отсвечивающие складки спрятанной здесь линженийской ткани - линженийка дала ей это полотнище завернуться, пока не высохла намокшая в пруду одежда. Сирина отдала взамен свою кружевную сорочку. Сейчас она ощущала под пальцами выпуклый узор и вспоминала, какой он был красивый при свете солнца. А потом солнце погасло, и ей привиделось: взорвался черный боевой корабль - и тотчас же рухнул, объятый огненной смертью, жилой корабль, с треском обугливаются розовые, зеленые, желтые яркие шкурки, съеживаются узорчатые ткани перед последней вспышкой пламени. Сирина уронила голову в ладони, ее затрясло.
А потом перед глазами сверкнул серебристый корабль - он чернеет, плавится, зловещие капли уносятся в пустоту космоса. И так явственно послышался плач осиротевшего Крохи, что она рывком захлопнула ящик и опять подошла взглянуть на мирную спящую рожицу, безо всякой необходимости подоткнула одеяло.
Когда она вернулась в спальню, Торн лежал на спине, закинув руки за голову, локти торчали углами.
- Не спишь? - Сирина присела на край кровати.
- Нет. - Голос такой, будто задели туго натянутую проволоку. - Мы в тупике. Каждая сторона предлагает кое-какие мысли - держит этакий аккуратненький обруч, а другая нипочем не хочет через него прыгать. Мы хотим мира, но, видно, никак не можем им это внушить. Они хотят чего-то от нас, но не говорят толком чего - видно, боятся непоправимо выдать себя и оказаться в нашей власти, а если не получат, что им надо, и мира не будет. Ну как распутать этот узел?
- Если бы они просто улетели...
Сирина села на постели, подобрав ноги, обхватила руками тоненькие щиколотки.
- Вот это как раз мы выяснили, - с горечью сказал Торн. - Улетать они не желают. По вкусу это нам или нет, но они здесь останутся.
- Торн, - внезапно прервала Сирина сумрачное молчание. - А почему бы нам просто не принять их по-доброму? Почему просто не сказать: приходите к нам! Они странники, пришли издалека. Разве мы не можем оказать гостеприимство...
Тори нетерпеливо дернулся на подушке.
- Звучит так, будто издалека - это просто из соседнего штата... или из соседней страны.
- Не говори мне, пожалуйста, что мы вернулись к старой формуле "чужой значит враг". - От волнения голос Сирины прозвучал резко. - Неужели нельзя допустить, что они настроены дружелюбно? Навестить их... побеседовать попросту...
- Дружелюбно! - Торн порывисто сел, отбросил сбившееся одеяло. Навестить! Побеседовать! - Он задохнулся, умолк. Потом продолжал с грозным спокойствием: - Может быть, тебе угодно навестить вдов наших людей, которые навещали дружелюбных линженийцев? Людей, чьи корабли сбиты без предупреждения...
- Их корабли тоже сбиты без предупреждения, - с тихим упрямством возразила Сирина. - Так же, как наши. Кто стрелял первым? Скажи по совести, ведь этого никто не знает наверняка.
Короткое напряженное молчание, потом Торн медленно лег, повернулся к жене спиной и не вымолвил больше ни слова.
Теперь я уже ничего не могу ему сказать, пожаловалась Сирина своей смятой подушке. Узнай он про ту дыру под оградой, он умрет.
После этого несколько дней Сирина уходила из дому вместе с Крохой, и дыра под оградой становилась все шире.
Мать Дувика (Кроха называл ее миссис Рози) учила Сирину вышивать по великолепным тканям вроде той, которую дала ей после купанья в пруду. В ответ Сирина учила миссис Рози вязать. По крайней мере начала учить. Показала, как вывязывать лицевые и изнаночные петли, прибавлять и убавлять, и тут миссис Рози взяла у нее вязанье - и Сирина только рот раскрыла, глядя, как молниеносно заработали поросшие розовой шерсткой пальцы. Вот глупая, с чего она вообразила, будто миссис Рози ничего этого не умеет! Однако их тесным кружком обступили другие линженийки, щупали вязанье, что-то восклицали мягкими флейтовыми голосами - похоже, никогда раньше они ничего такого не видели. Клубок шерсти, который принесла с собой Сирина, скоро кончился, но миссис Рози принесла мотки плотной крученой нити, какую линженийки расплетали для своего вышивания, и, взглянув бегло на образцы в Сиринином альбоме, принялась вязать из этой блестящей линженийской нитки.