— Согласно отчету бывшей миссии, — сказал Ретиф, — разговаривать с Папой очень просто. Отдайте ему все, на что он положит глаз, а если этого будет мало, подарите еще немножко.
— Я вижу, вы становитесь настоящим дипломатом, Ретиф, — одобрительно сказал Магнан. — И все же я обеспокоен…
— Протокол обязывает вас развлекать гостей. Почему бы вам не рассказать Папе пару неприличных анекдотов?
— Что вы, Ретиф. Вряд ли главе Теократии доставит удовольствие выслушивать всякие там биологические подробности.
— Не беспокойтесь, к биологии они относятся весьма положительно и подробностей не стесняются. Зато не советую вам заводить каких бы то ни было разговоров о пище: хуги до сих пор считают, что еду им приносит в клюве аист.
— Какой ужас! На всех наших консервах стоит надпись: «Сделано в Гонконге». Сбегаю к поварам, прикажу, чтобы срочно содрали этикетки с банок. А вы тем временем идите ко входу в сад и принимайте гостей. Через час я пришлю вам на смену Струносвиста.
— Если хотите, я могу задержать Папу, — предложил Ретиф, шагая рядом с Магнаном к воротам. — Для начала я потребую у него пригласительный билет…
— Без фокусов, Ретиф! Если мы добьемся успеха после того, как предыдущая миссия потерпела фиаско, нам всем обеспечено продвижение по службе.
— Лично мне кажется, что Папа не сумеет по достоинству оценить тот прием, который мы ему оказываем. Вот если б вместо пикника на лужайке мы направили бы на его дворец несколько пушек, у нас сразу установились бы прекрасные отношения.
— Вы ничего не смыслите в дипломатии. — Магнан вздернул нос, всем своим видом показывая, что оскорблен до глубины души. — Тысячелетняя история доказала, что чем больше дипломаты ходят на приемы, тем скорее они добиваются успеха.
— Интересно, а хуги об этом знают?
— Естественно. В конце концов у каждого из нас в черепной коробке находится мозг, осознающий, что все мы — братья по разуму.
— Черепная коробка хуга тверже армопласта. Прежде чем вы вдолбите в нее родственные чувства, вам перережут глотку.
— Жду не дождусь, — рассеянно сказал Магнан, не обращая на слова Ретифа ни малейшего внимания, — когда мне предоставится возможность блеснуть остроумием в беседе с Его Надменностью. Как вам, должно быть, известно, мои способности лучше всего проявляются в присутствии высокопоставленных особ, и, само собой, их внешний вид не имеет никакого зна… — Услышав позади себя какой-то странный звук, Магнан посмотрел через плечо, дико вскрикнул и отскочил в сторону (отдавив ногу официанту) при виде хуга семи футов ростом с мощной грудью и широченными плечами, на которые была накинута золотая мантия. Благородные черты монстра состояли из двух носовых отверстий, каждое диаметром в дюйм, крохотных красноватых глаз с поволокой и широкого рта, осклабившегося в улыбке и обнажившего сверкающие золотые зубы. Унизанные перстнями пальцы сжимали рукоять огромного двуручного меча.
— Дурно бахнед! — взревел монстр, потянул воздух носом и громко фыркнул. — Ужазно! — заявил он, отпихивая Магнана локтем. — Убирайзя одзюда, любезный! На гонюшню!
— О, Ваша Надменность… я всего лишь помазал за ухом… э-э… одеколоном для бритья…
— Од дебя воняед, гаг од шлюхи в бубличном доме! Где позол Быдлогад? Надеюзь, наз хорошо нагормяд. Говоряд, дерри любяд божрадь. — Папа весело подмигнул Магнану розовым глазом и ткнул его под ребра толстым кривым пальцем.
— У-уф. — Магнан сглотнул. — О, Ваша Надменность!
Ай-Душка-Шизик его не слышал, так как, покончив с дипломатией, решительно направился к ближайшему накрытому столу. Вооруженные стражники, звеня ятаганами и подозрительно поглядывая на выстроившихся дипломатов, не отставали от него ни на шаг.
— Я… я… сбегаю, пригляжу, чтобы подали прохладительные напитки, — запинаясь, пробормотал Магнан. — Ретиф, сопровождайте и развлекайте Его Надменность до подхода подкреплений… я хотел сказать, пока не появится господин посол. — Он скрылся в темноте.
Папа сунул палец в большую хрустальную салатницу, вытащил его, внимательно осмотрел со всех сторон, затем взял салатницу в руки и одним движением кисти швырнул ее содержимое на накрахмаленные рубашки дипломатов, стоявших по стойке смирно с застывшими улыбками на устах.
— Гдо эди брихлебадели? — громко осведомился он. — Дальние родздвенниги? Ждуд объедгов? Я доже мучаюзь з родздвеннигами. Вернее, мучалзя. Две недели назад у наз был браздник Замобожердвования, вод я и бринез велигую жердву, одбравив взех до единого г их бредгам.
— Неплохая идея, — заметил Ретиф. — Думаю, многим теперь понравится заниматься самопожертвованием.
Папа взял со стола тарелку, на которой лежали бутерброды с икрой, наклонил ее и, когда бутерброды посыпались на землю, поднес тарелку, к носу, понюхал и осторожно откусил от нее маленький кусочек.
— Я даг много злышал о блюдах дерри, — сказал он, шумно жуя. — Немного жездковадо, но вкузно.
Он откусил от хрупкого фарфора еще один кусочек и протянул тарелку Ретифу.
— Закузывай, — милостиво предложил он.
— Спасибо, Даша Надменность, но как раз перед вашим приходом я выпил бутылку пива. Не хотите ли отведать тарелки из обеденного сервиза? Гурманы от них просто в восторге.
Двери, ведущие на одну из террас дворца, распахнулись настежь. Честолюбивые чиновники посольства разом приняли позы почтительного ожидания, заулыбались. Коренастая фигура Чрезвычайного Посла и Полномочного Министра Земли, в огромном красном тюрбане и в короткой, вышитой золотом, ночной рубашке хугов, торжественно вышла вперед. Рядом шагала точно такая же фигура, но с копной ярко-оранжевых волос на голове. Магнан шел в двух ярдах сзади.
— Ваш бозол — двойниг? — поинтересовался Папа, делая шаг навстречу приближающейся парочке.
— Нет. Это — миссис Петлякат, — пояснил Ретиф. — Если б я был на месте Вашей Надменности, я бы незаметно избавился от недоеденного блюдца: она звереет, когда сердится.
— Броглядые замки, таг и норовяд зъэгономидь на жрадве. — Папа выкинул ободок блюдца в грибовидный куст. — Ах, бриведздвую ваз, бозланниг Гадобляд! — громыхнул он. — И вашу очаровадельную делгу. Надеюзь, она згоро бонезед?
— Понесет? — Петлякат растерянно огляделся по сторонам. — Что понесет?
— Надеюзь, вы вовремя брюхадиде звоих делог? — радостно улыбаясь, заявил Папа. — Или эда — злишгом здарая? Не здрашно, я уверен, чдо в звое время она была брегразной броизводидельницей.
— Какая чушь! — басом рявкнула миссис Петлякат, выпрямляясь во весь рост и гневно сверкая глазами.
— Между брочим, — продолжал Ай-Душка-Шизик, — я дербедь не могу разговаривадь о делах за едой, и боэдому бредлагаю немедленно обзудидь зоодведздвующий злучаю бодарог. Зо звоей здороны, я годов забыдь маленьгое недоразумение з бывшим бозлом и, не зобродивляязь, бринядь любую зумму в размере од одного миллиона гредидог и выше.
— Миллион кредиток? — пробормотал Петлякат. — Подарок?
— Гонечно, езли вы не ходиде брозлыдь жмодом, можеде бодгинудь еще миллион.
— Миллион кредиток из фондов Корпуса? Но… С какой стати, Ваша Надменность?
— Э, нед, — Папа укоризненно помахал перед носом посла толстым, как сарделька, пальцем. — Не вмешивайдезь в наши внудренние дела!
— Что вы. Ваша Надменность! Я только хотел узнать… э-э-э… по какому случаю мы должны сделать вам подарок?
— Зегодня вдорниг.
— О!
Папа миролюбиво кивнул.
— Вам бовезло, чдо не зреда. В зреду бришлозь бы бладидь вдвойне. — Он взял бокал с подноса у стоявшего поблизости официанта, выплеснул коктейль на землю, откусил хрусталь от ободка и принялся задумчиво жевать.
— Блохой бугед, — пробормотал он.
— Мой лучший хрусталь! — миссис Петлякат схватилась за сердце. — А этот козел жрет его и не подавится!
— Гозел? — Папа подозрительно посмотрел на нее. — Гдо датой гозел?
— Нечто вроде гурмана, — быстро нашелся Петлякат, отирая платком вспотевший лоб. — Известен своим изысканным вкусом.
— А деберь о бензии, — сказал Папа. — Зущая безделица. Дызяча в день бозлужид догазадельздвом вызогой оценги моих зазлуг зо здороны Горбуза.
— Тысяча в день… чего? — Посол недоуменно оглянулся на дипломатов, стоявших все с той же почтительной улыбкой на устах.
— Гредидог, разумеедзя. И не забудьде о зубзидиях на хугзгую бромышленноздь, зкажем бо бядьдезяд дызяч в мезяц. Деньги можеде бладидь лично мне, чдобы избежадь бюроградичезгих броволочег.
— Хугскую промышленность? Но, насколько я понял, у хугов нет никакой промышленности.
— Именно поэдому нам необходимы зубзидии, — решительно заявил Папа.
Лицо посла вытянулось, но он тут же спохватился и заставил себя улыбнуться.
— Ваша Надменность, главная моя задача — наладить дружеские отношения между двумя нашими расами, помочь хугам попасть, так сказать, в гольфстрим галактической цивилизации.
— Гаг можно наладидь дружезгие одношения без денег? — спросил Папа тоном, не терпящим возражений.
Петлякат задумался.
— Мы, конечно, могли бы предоставить вам заем…
— Зделадь дарздвенную — гуда броще, — указал Папа.
— Само собой, нам придется увеличить штат, чтобы справиться с делами. — Посол потер руки, в глазах его появился лихорадочный блеск. — Для начала хватит двадцати пяти сотрудников.
Хуг в черной мантии, вышитой серебром, подошел к Папе, зашептал ему на ухо, указывая рукой в сторону дворца.
— Чдо? — вскричал Ай-Душка-Шизик громовым голосом и уставился на Петляката. — Нарушаеде мездные дабу? Бомогаеде нежеладельным элемендам? Ведеде береговоры з врагами Звядого Брездола?
— Ваша Надменность! — дрожащим голосом произнес Петлякат, даже не пытаясь перекричать разъяренного священнослужителя. — Я ничего не понимаю! Что такое вам сказали?
Все тем же громовым голосом Папа начал отдавать распоряжения по-хугски. Стражники бросились врассыпную и исчезли в кустах. Ай-Душка-Шизик пошел вдоль стола, собирая хрупкие фарфоровые тарелки в стопку и что-то бормоча себе под нос. Петлякат семенил следом.
— Ваша Надменность! — вскричал он, задыхаясь. — Объясните мне, что случилось? Я уверен, произошла страшная ошибка! Что ищут ваши люди? Уверяю вас…
— Бо доброде зердечной я зоглазилзя бринядь ваз на Хуге! Я огазал вам величайшую любезноздь и выучил ваш языг! Я даже годов был взядь у ваз деньги — здрашная жердва з моей здороны! А зейчаз я узнаю, чдо вы одгрыдо зговариваедезь з врагами Богов!
Ретиф, оставшийся стоять на месте, огляделся по сторонам, увидел фонтан в форме хугского двухголового карлика с огромными зубами и животом, подошел к нему, повернулся лицом к Папе и послу, продолжавшим ожесточенно жестикулировать у обеденного стола. Почувствовав, что кто-то дергает его за ремешок сандалии, он посмотрел вниз. В высокой траве блестели два красных глаза, расположенных на концах тонких трубочек.
— Ты ищешь меня? — тихо спросил Ретиф.
— Конечно! — пискнул тоненький голос. — Нам никак не удается побеседовать в спокойной обстановке, мистер Ах-гм.
— Ретиф.
— Привет, Ретиф. Меня зовут Франтспурт. Ребята уполномочили меня рассказать вам, терри, что здесь происходит. В конце концов у нас, спизмов, тоже есть какие-то права.
— Если тебе удастся объяснить мне, что творится в этом сумасшедшем доме, я буду твоим вечным должником, Франтспурт. Давай, выкладывай.
— Все дело в хугах — они не дают нам ни минуты покоя. Представляешь, эти бегемоты-псалмопевцы утверждают, что из-за нас происходят все несчастья, от скисания молока до потери потенции! Дошло до того, что после захода солнца стало страшно выйти прогуляться…
— Погоди, Франтспурт. Начинай с начала. Кто вы такие? Почему хуги вас преследуют? Откуда ты так хорошо знаешь земной международный язык?
— Однажды я отправился путешествовать зайцем на земном звездолете, который опустился на нашу планету, чтобы починить двигатели. Матросы считали, что я принес им счастье. Веселые были денечки, но вскоре я начал тосковать по дому, и…
— Постой… Ты хочешь сказать, что являешься коренным обитателем этого лучшего из миров?
— Ну конечно. Мы, спизмы, появились здесь задолго до хугов и жили тысячи лет, не зная горя. Потом хуги расселились по поверхности, а мы заняли тихие удобные места под землей. А затем они ударились в религию, и наша жизнь превратилась в ад…
— Где-то я слышал, что религия играет положительную роль в развитии разумных существ.
— В том случае, когда с ее помощью не пытаются истребить других разумных существ.
— Ты прав.
— Ну вот. Хугские священники провели самую настоящую пропагандистскую кампанию, нарисовали кучу картин, где спизмы с копьями мучали несчастных хугов. Через некоторое время даже простые обыватели при виде спизма начинали махать руками и осенять себя крестными знамениями. Мы и опомниться не успели, как хуги объявили нам самую настоящую войну. Говорю тебе, Ретиф, мы живем хуже некуда, и это еще цветочки, ягодки будут впереди!
Папский стражник, осматривая кусты, приближался к фонтану людоеда.
— А вот и жандармы, — вполголоса сказал Ретиф. — Прячься скорее, Франтспурт. Тебя ищут по всему саду. Почему бы нам не продолжить разговор позже…
Спизм нырнул в высокую траву.
— Это очень важно, Ретиф, — послышался его голос из-за ближайшего куста. — Ребята рассчитывают на меня…
— Шш-шш. Следи за мной, и, если я останусь один, мы обязательно поговорим…
Невесть откуда появившийся Магнан подозрительно посмотрел на Ретифа, подошел к нему вплотную.
— Ретиф! Если вы впутались в эту путаницу…
— Кто, я? Что вы, мистер Магнан. Мы же прилетели вместе с вами сегодня утром…
— Магнан! — раздался из-за куста резкий голос Петляката. — Папа проинформировал меня, что на территории посольства был замечен ужасный демон. Естественно, нам ничего об этом неизвестно, но, к сожалению, Его Надменность сделал вывод, что мы общаемся с существами из загробного мира!
— Он подошел ближе, понизил голос. — Чушь несусветная, но мы должны сделать вид, что безоговорочно в нее верим. Проследите, чтобы дипломаты занялись поисками этого мифического черта, а я тем временем попытаюсь умиротворить Его Надменность.
— Слушаюсь, господин посол. Но… что будет, если мы его найдем?
— В этом случае вы окажетесь куда большим идиотом, чем я предполагал! — Петлякат изобразил на лице соответствующую улыбку и поспешил вернуться к Папе.
— Ретиф, вы идите туда, — Магнан махнул рукой в сторону фасада дворца,
— а я посмотрю в кустах. И не вздумайте кого-нибудь найти. Не хватало еще, чтобы вы обнаружили какое-нибудь чудовище, подобное тому, что напало на нас в… — Магнан вздрогнул, ошарашенно посмотрел на своего собеседника. — Великий боже! Как вы думаете…
— Нет, — твердо сказал Ретиф. — Я считаю, сейчас речь идет о драконе величиной как минимум с дом.
— И все же… мне, наверное, следует рассказать обо всем господину послу…
— Чтобы подтвердить подозрения Папы? Вы храбрый человек, мистер Магнан. Не возражаете, если я пойду послушаю, чем это кончится?
— С другой стороны, — торопливо сказал Магнан, — в настоящее время господин посол очень занят. Не стоит отвлекать его по пустякам. — Он отошел от фонтана и, стараясь оставаться в поле зрения Папы, начал усердно заглядывать под все кусты.
Ретиф вернулся к столу, у которого теперь никого не было, кроме официанта; собирающего мятые салфетки в большой бумажный пакет. Тихонько свистнув, Ретиф подождал, пока официант поднимет голову, и бросил ему одну из тарелок. Хуг выронил пакет и поймал тарелку в воздухе.
— А вот еще. — Ретиф сгреб со стола и протянул официанту четыре блюдца, три пустых бокала и несколько недоеденных бутербродов с сыром. — Держите скорее и займите место в свите Папы. Он ходит по саду, оставляя за собой ободки от блюдец, разрисованные цветочками, — наверное, они пришлись ему не по вкусу.
— Дебе не нравидзя, гаг я рабодаю? — свирепо спросил хуг. Ретиф взял со стола ложку, уронил ее, незаметно подпихнул ногой под скатерть, свисающую до земли.
— Вы прекрасно работаете, — успокоил Ретиф официанта и, нагнувшись за ложкой, увидел два красных глаза на тонких трубочках. — Полезай в пакет, — прошептал он, почти не разжимая губ.