В полумраке пышного кожано-деревянного интерьера «Татвайлера» Джимми Джеда Фальконера встретил молодой адвокат Генри Брэгг, одетый в серый костюм. Они пожали друг другу руки и встали посреди обширного вестибюля, разговаривая о состоянии погоды, фермерстве и прочих пустяках.
— Наверху все готово, Генри? — спросил Фальконер — Да, сэр. С минуту на минуту ожидаем Форреста.
— Лимонад? — Фальконер поднял свои густые светлые брови. — Да, мистер Фальконер. Я уже заказал, — ответил Генри. Они вошли в лифт, и сидящая в нем на стуле женщина цвета кофе с молоком вежливо улыбнувшись повернула латунную ручку, увозя их на пятый этаж.
— Вы не привезли с собой в этот раз жену и сына? — спросил Генри, нацепив на нос очки в черной роговой оправе. Он только год назад окончил Правовую школу Алабамского университета и еще сохранил с тех пор идиотский фасон прически, однако во всем остальном он был умным молодым человеком с бдительными голубыми глазами, которые редко пропускали жульничество. Сейчас он был польщен тем, что Дж. Дж. Фальконер запомнил его по совместной работе прошлой весной.
— Не-а. Камилла и Уэйн остались дома. Да, скажу я тебе, управляться с Уэйном — это почти то же, что отстоять у станка полный рабочий день, — он засмеялся. — Парень бегает со скоростью гончей. Номер на пятом этаже, выходящий окнами на Двадцатую улицу, был обставлен как офис. В нем стояло несколько столов, телефоны и шкафы для бумаг. Здесь же, в стороне от рабочих столов, была оборудована импровизированная приемная, вмещавшая несколько удобных стульев, кофейный столик, и длинную софу, обрамленную медными светильниками. Рядом с софой стоял мольберт, а на стене висел большой флаг Конфедерации.
Коренастый мужчина с жидкими каштановыми волосами, одетый в светло-голубую рубашку с короткими рукавами и монограммой «Дж. Х.» на нагрудном кармане, оторвался от разбросанных на одном из столов бумаг и улыбаясь поднялся навстречу вошедшим.
Фальконер пожал ему руку.
— Рад видеть тебя, Джордж. Как семья?
— Просто прекрасно. А как Камилла и Уэйн?
— Одна очаровательна как никогда, а другой растет как на дрожжах. Теперь я вижу, кто лучший работник в этой конторе.
Он похлопал Джорджа Ходжеса по плечу, бросив косой взгляд на Генри, с лица которого исчезла мимолетная улыбка.
— Что у тебя для меня?
Ходжес пододвинул к нему пару папок.
— Предварительный бюджет. Налоговая ведомость на тридцать первое марта. Сумма уплаченных за последние три года налогов. Расход на 30 % выше, чем на это же время в апреле прошлого года.
Фальконер бросил на спинку стула плащ, тяжело опустился на софу и принялся изучать документы организации.
— Я гляжу, в прошлом и позапрошлом апрелях мы имели значительные пожертвования от «Петерсон Констракшн», а в этом году их в списке нет. В чем дело?
Он в упор взглянул на своего менеджера.
— Мы связывались с ними дважды, приглашали старика Петерсона на обед на прошлой неделе, — объяснил Ходжес затачивая карандаш. — Похоже, его сын в этом году имеет в их фирме больший вес, а он считает, что палаточные проповеди…
Ну, старомодны, что ли. Компании необходимо снизить налоги, но…
— Ага, мне кажется, что в данном конкретном случае мы лаем не на то дерево, не так ли? Господь любит щедрого дарителя, однако он берет в любом случае и в любом размере, если это способствует распространению слова. — Фальконер улыбнулся, а за ним улыбнулись и остальные. — Вероятно, нам стоит поговорить с младшим Петерсоном. Я позвоню ему сам. Джордж, дайте мне его домашний телефон, хорошо?
— Мистер Фальконер, — сказал Брэгг присев на один из стульев, — мне кажется — мне это только кажется! — что Петерсон попал в самую точку.
Ходжес напрягся и взглянул на Брэгга. Фальконер медленно поднял голову, оторвав взгляд от документа, который просматривал, и его голубовато-зеленые глаза блеснули.
Брэгг смущенно заерзал, ощутив холод как от прикосновения ко льду.
— Я просто…
Хотел обратить внимание на то, что в результате моих исследований я обнаружил, что большинство удачливых евангелистов перенесли акцент с радио и уличных проповедей на телевидение. Я думаю, что телевидение обещает в течении следующего десятилетия стать могучей социальной силой, и считаю, что с вашей стороны было бы мудрее…
Фальконер внезапно расхохотался.
— Послушай-ка своего молодого ученого, Джордж! — Он закашлялся. — Мне не надо напоминать тебе, мальчик, насколько хорошо у тебя варит котелок, — он подался вперед, и с его лица внезапно исчезла улыбка, а в глазах появилась сталь. — Я вот что тебе хочу сказать, Генри. Мой папа был задрипанным баптистским проповедником. Ты знаешь, что означает слово «задрипанный»? — Его рот искривился грубой усмешкой. — Ты вышел из обеспеченной семьи, и я не думаю, что ты понимаешь, что такое быть голодным. Моя мама от забот к двадцати пяти годам превратилась в старуху. Мы все время были в дороге, как бродяги. Это были тяжелые дни, Генри. Великая Депрессия, по всему Югу никто не мог найти работу, поскольку все было закрыто.
На несколько секунд Фальконер задержал взгляд на флаге Конфедерации, и его глаза потемнели.
— Однажды кто-то увидел нас на дороге и дал нам для житья старую потрепанную палатку. Для нас, Генри, это был шикарный особняк. Мы разбили лагерь на обочине дороги, мой папа смастерил из досок крест и прибил к дереву плакат с надписью «КАЖДУЮ НОЧЬ ПАЛАТОЧНЫЕ ПРОПОВЕДИ ПРЕПОДОБНОГО ФАЛЬКОНЕРА! ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ!» Он проповедовал бродягам, которые двигались по дороге в Бирмингем в поисках работы. Он также был и хорошим священником, однако что-то под пологом этой палатки вкладывало в его душу серу и огонь; он изгнал Дьявола из стольких мужчин и женщин, что Ад не успевал вербовать новых. Люди восхваляли Бога, а демоны разлетались как ошпаренные. Незадолго до смерти моего отца работы у него было столько, что он уже не справлялся. Сотни людей искали его день и ночь. Поэтому я стал помогать ему, а затем продолжил его дело.
Фальконер смерил взглядом Брэгга.
— Я стал использовать радио-шоу лет десять или около того назад. Да, это было хорошо, но как быть тем, у кого нет радио? Что делать тем, у кого нет телевизора? Разве они не заслуживают быть приближенными к Богу? Знаешь, сколько людей протянули руки к Иисусу прошлым летом, Генри? Минимум пятьдесят за ночь, пять раз в неделю с мая по август! Так, Джордж?
— Совершенно верно, Джи-Джи.
— Ты многообещающий молодой человек, — обратился Фальконер к адвокату. — Мне кажется, что у тебя на уме идея экспансии. Правильно? Порвать региональные связи и выйти на общегосударственный уровень? Это прекрасно, как раз за такие идеи я тебе и плачу. О, да, все правильно, в конце концов так и будет, однако у меня в крови спесь! — Он усмехнулся. — С Иисусом в сердце и спесью в крови вы можете победить Сатану одной левой!
В дверь постучали, и в комнату вошел портье с тележкой, на которой стояли одноразовые стаканчики и кувшин холодного лимонада. Портье разлил лимонад и удалился, сжимая в руке религиозный буклетик.
Фальконер хлебнул холодную жидкость.
— Здорово прочищает мозги, — сказал он и добавил: — Похоже, мистер Форрест забыл о нас?
— Я разговаривал с ним утром, Джи-Джи, — ответил Ходжес. — Он сказал, что у него с утра неотложная встреча, но он будет здесь сразу же, как освободится.
Фальконер хмыкнул и принялся за газету алабамских баптистов. Ходжес открыл папку и стал разбирать стопку писем и прошений — «писем фанатов к Богу», как называл их Джи-Джи, — присланных со всего штата, и в каждом из них приглашение «Крестовому походу Фальконера» посетить их город этим летом.
— Петиция из Гроу-хилла, подписанная более, чем сотней людей, — сообщил он Фальконеру. — Большинство также прислали и пожертвования.
— Господь не сидит без дела, — прокомментировал Фальконер листая газету.
— А вот тоже интересное письмо, — Ходжес развернул его на столе перед собой. Линованная бумага в некоторых местах была покрыта пятнами, похожими на пятна от жевательного табака. — Послание из города Готорна…
Фальконер оторвался от газеты.
— Это примерно в пятнадцати милях от Файета и наверное менее чем в десяти от моего дома если по прямой. Что в нем?
— Письмо от некоего Ли Сейера, — продолжил Ходжес. — Похоже, что с начала февраля город остался без священника, и они с тех пор ограничиваются воскресными чтениями Библии. Когда мы последний раз гастролировали по соседству с вашим родным городом, Джи-Джи?
— Года четыре назад или больше, кажется, — нахмурился Фальконер. — Без священника, а? Вероятно, они уже истосковались по направляющей руке. Он не пишет, что стало со священником?
— Да, он говорит, что священник заболел и уехал из города, чтобы сменить климат. Кроме того, Сейер пишет, что побывал на проповеди Фальконера в Тускалузе в прошлом году и спрашивает, не могли бы мы посетить Готорн этим летом.
— От моего города до Готорна практически рукой подать, — пробормотал Фальконер. — Может подъехать народ из Окмэна, Пэттон Джанкшна, Берри, дюжины других мелких городишек. Может, настало время побывать дома, а? Возьми на заметку это письмо, Джордж, и давай попробуем найти место в расписании.
Открылась дверь, и в комнату нервно улыбаясь вошел тощий мужчина средних лет в мешковатом коричневом костюме. В одной руке у него был пузатый портфель, а другой он сжимал папку, с какими обычно ходят художники.
— Прошу прощения за опоздание, — извинился вошедший. — Встреча в офисе затянулась на час…
— Закрой дверь, а то здесь сквозняк. — Фальконер приветственно помахал рукой и поднялся на ноги. — Посмотрим, что твои рекламщики подготовили для нас в этом году.
Форрест бочком прошел к мольберту, поставил портфель на пол и поставил папку на мольберт так, чтобы всем было видно. Под мышками у Форреста проступали темные круги.
— Жара сегодня, да? Должно быть, лето будет жарким. Могу я …
Ээ?.. — он сделал движение в сторону тележки с лимонадом, и когда Фальконер утвердительно кивнул головой, налил себе стакан. — Я думаю, вам понравится то, что мы сделали в этом году, Джи-Джи.
— Посмотрим.
Форрест поставил наполовину опустошенный стакан на кофейный столик, глубоко вздохнул и, раскрыв папку, развернул три модели плакатов.
Рукописные буквы возвещали: «СЕГОДНЯ НОЧЬЮ! ТОЛЬКО ОДНУ НОЧЬ! СМОТРИТЕ И СЛУШАЙТЕ ДЖИММИ ДЖЕДА ФАЛЬКОНЕРА И СТАНОВИТЕСЬ БЛИЖЕ К БОГУ!» Под надписью размещалась глянцевая фотография Фальконера, стоящего на подиуме с поднятыми в пламенном призывном жесте руками.
На втором плакате Фальконер стоял около книжного шкафа, обрамленный с двух сторон флагами Соединенных Штатов и Конфедерации. Он протягивал в направлении камеры Библию и на его лице сияла широкая улыбка.
Ниже простыми печатными буквами была нанесена надпись: «ВЕЛИЧАЙШИЙ ЕВАНГЕЛИСТ ЮГА ДЖИММИ ДЖЕД ФАЛЬКОНЕР! ТОЛЬКО ОДНА НОЧЬ! ПРИХОДИТЕ И СТАНЬТЕ БЛИЖЕ К БОГУ!»
Третий плакат представлял собой сплошной рисунок, изображающий Фальконера, поднявшего вверх разведенные руки в умиротворяющем жесте. Внизу на рисунок накладывались белые буквы: «ТОЛЬКО ОДНА НОЧЬ! СМОТРИТЕ И СЛУШАЙТЕ ДЖИММИ ДЖЕДА ФАЛЬКОНЕРА И СТАНОВИТЕСЬ БЛИЖЕ К БОГУ!» Фальконер подошел к мольберту.
— Этот рисунок просто замечателен, — сказал он. — Да, мне нравится вот это. Действительно нравится! С такой рекламой сбрасываешь с себя десяток лет, не правда ли?
Форрест улыбнулся и согласно кивнул головой. Он достал трубку из шиповника и кисет и наполнил одно из другого. Прикурив со второй попытки, он выпустил клуб дыма.
— Я рад, что он вам понравился, — проговорил он с облегчением. — Но, — подчеркнул Фальконер тихим голосом, — что касается текста и шрифта, то больше всего мне нравится надпись на среднем плакате.
— О, нет проблем, мы можем совместить их в любой желаемой вами комбинации.
Фальконер подошел еще ближе, пока не оказался в нескольких дюймах от своей фотографии.
— Это то, что мне нужно. Этот плакат говорит. Мне нужно пять тысяч копий, но с той, другой надписью и шрифтом. Это нужно сделать к концу этого месяца.
Форрест прочистил горло.
— Ну…
Я думаю, что это немного затруднительно. Но мы справимся с этим, нет проблем.
— Прекрасно. — Фальконер сияя отвернулся от плаката и вытащил трубку изо рта Форреста как соску у младенца. — Я не терплю опозданий, мистер Форрест. И я в очередной раз напоминаю вам, что я не терплю запаха дьявольского сорняка.
В его глазах что-то ярко блеснуло. С лица Форреста исчезла напряженная улыбка, когда Фальконер опустил трубку в стакан с лимонадом. Раздалось легкое шипение, и табак погас.
— Курение вредно для вашего здоровья, — тихо произнес Фальконер, будто разговаривая с набедокурившим ребенком, — но полезно для Дьявола.
Он оставил «виновника» в стакане, потрепал Форреста по плечу и снова стал любоваться плакатом.
Зазвонил один из телефонов. Трубку снял Ходжес.
— «Крестовый поход Фальконера». О, привет, Кемми, как у тебя…
Да, конечно, секундочка. — Он протянул трубку Фальконеру. — Джи-Джи, это Камилла.
— Скажи, что я перезвоню ей, Джордж.
— Похоже, она чем-то встревожена.
Фальконер сделал паузу, а затем двумя широкими шагами подошел к телефону.
— Привет, дорогая. Чем могу помочь? — он увидел, как Форрест убрал плакаты с мольберта и вынул из стакана намокшую трубку. — Что что? Дорогая, плохо слышно. Повтори снова. Я еле тебя слышу. — Его лицо вытянулось. — Тоби? Когда? Сильные повреждения? Я же предупреждал тебя, что эта его охота за автомобилями до добра не доведет! Хорошо, успокойся…
Попроси Уэйна помочь. Погрузите Тоби в трейлер и отвезите к доктору Консайдайну. Он лучший ветеринар в округе Файет, и он не откажет тебе… — он остановился на полуслове и стал слушать. Его рот открывался и закрывался как у вытащенной на берег рыбы.
— ЧТО? — прошептал он таким слабым голосом, что трое мужчин, находящихся в комнате, с удивлением переглянулись. Они никогда не видели Дж. Дж. Фальконера в подавленном настроении.
— Нет, — прошептал он. — Нет, Кемми, этого не может быть. Ты ошибаешься. — По мере того, как он слушал, его лицо начало бледнеть. — Я не…
Знаю, что делать… Ты абсолютно уверена? — Он бросил взгляд на мужчин, его мясистые руки готовы были переломить телефонную трубку пополам. — Уэйн с тобой? Хорошо, тогда слушай меня внимательно. Это не мое дело, просто слушай. Отвезите пса в ветеринарку и пусть его всего проверят. Не говори никому кроме доктора Консайдайна и еще скажи ему, что я просил сохранить это в тайне, пока я не переговорю с ним. Поняла? А теперь успокойся! Я буду дома через пару часов, выезжаю сразу, как только освобожусь. Ты точно в этом уверена? — Он помолчал, глубоко вздохнул и произнес: — Ну, ладно. Целую тебя. Пока.
Фальконер положил трубку.
— Что-нибудь случилось, Джи-Джи? — спросил Ходжес.
— Тоби, — тихо ответил Фальконер глядя в окно на окружающие дома, солнечный свет полоскал его лицо.
— Моя собака. Ее сбил на шоссе грузовик.
— Примите мои соболезнования, — произнес Форрест. — Хорошую собаку трудно…
Фальконер повернулся к нему. Он триумфально улыбался, а его лицо приобрело свекольно-красный оттенок. Он сжал кулаки и воздел их к потолку.
— Джентльмены, — его голос захлестывали эмоции. — Неисповедимы пути Господни!
3. ПАЛАТОЧНОЕ ШОУ
11
Июльским субботним утром Джон Крикмор выехал из дома. В воздухе еще ощущалась ночная прохлада, хотя солнце уже стояло над холмами красным шаром. Джон ехал на работу в магазин Ли Сейера, и из-под колес «Олдса» поднимались клубы пыли, которые медленно плыли по направлению к полю, на котором виднелись сухие коричневые стебли кукурузы.
Дождя не было с последней недели июня. Джон знал, что наступает критический момент. Его кредит в продуктовом магазине почти истощился, а на прошлой неделе вдобавок Сейер сказал ему, что если дела не улучшатся — а это маловероятно, учитывая время года и ужасную жару — то ему придется отказаться от его услуг до осени. Как и большинству фермеров долины, Джону пришлось залезть в семейный неприкосновенный запас. Самыми же довольными существами в готорнской долине были, видимо, местные свиньи, которые пожрали большую часть кукурузы; еще одним счастливцем был мужчина из Бирмингема, который скупал по смехотворно низким ценам сухие кочерыжки от кукурузных початков, делая из них трубки для продажи в аптеках.