шмару. А у меня память хорошая.
– Зэня, – тихо проговорила женщина.
– Как тебя зовут, курица? – спросил Зажим.
– Домой, – всхлипнула она. Зэки покатились от смеха.
– Это мы уже слышали, – отсмеявшись, сказал Зажим. – Имя у тебя есть, тупица? Ну?!
Он ударил ее по щеке.
– Говори, сука!
Женщина тупо смотрела на Зажима, но уголовник готов был поклясться, что взор сумасшедшей был направлен куда-то сквозь него, и это еще больше распалило его.
– Как тебя зовут?! – прорычал он, отвешивая ей очередную пощечину. Голова зэчки откинулась назад, из многострадальной губы снова брызнула кровь.
– Как? Как тебя зовут?!!
Он ударил ее снова, но женщина даже не пыталась закрыть лицо. Она тяжело и хрипло дышала, затравленно глядя на своего истязателя.
– Зажим, поаккуратней, – осторожно заметил Ходжа. – Ненароком убьешь дуру.
– Не-а. Такие шизанутые крепкие, – возразил Зажим, немного остынув. Взявшись за ворот темно-синей блузки женщины, он рванул вниз. Полетели пуговицы, стал виден засаленный лифчик, покрытый желтыми разводами.
– Оле… – прошептала разбитыми губами женщина.
Зэки переглянулись.
– Че она сказала? – не понял Ходжа.
– Оле… – повторила уголовница. Ее лоб прорезали глубокие морщины, будто она отчаянно пыталась что-то вспомнить. – О…
– Але, короче, – ухмыльнулся Зажим. – Значит, будем называть тебя «Але». Але, гараж!
Ходжа визгливо рассмеялся. Глядя на них, женщина выдавила растерянную улыбку, и зэки, увидев это, захохотали.
В десятке метров от них в зарослях стоял Сава. Немигающим взором он наблюдал отвратительную сцену, скрипя от ярости зубами. Эх, если бы он мог…
«Твари».
Понуро развернувшись, он поплелся в чащу, спотыкаясь о ветки и корни старых сосен. Под подошвами поношенной обуви хрустели прошлогодние листья и валежник. Присмотревшись, Сава нагнулся, счищая со шляпки сыроежки сосновные иглы.
«Если с едой возникнут проблемы, можно будет собрать грибы».
Над ухом зажужжал комар, и зэк хлопнул себя. При взгляде на пролетающего мимо кровососа его охватило уныние. Как там его называли Зажим с Ходжой? Валенок?
Лучше не придумать. Конечно, он валенок, если даже не может прихлопнуть какого-то летающего засранца.
Ворча себе под нос, Сава двинулся дальше.
Неожиданно правая нога зэка провалилась в пустоту, и он едва удержался от крика. Посмотрел вниз – ботинок увяз в свежем лапнике. Упершись руками в землю, Сава осторожно высвободил ногу и приподнял ветки, пахнущие свежей смолой. Под ними темнели уложенные в ряд грубо отесанные стволы молодых деревьев. Что это? На ловушку вроде не похоже…
– Землянка? – пробормотал потрясенно Сава. Он отполз в сторону, выискивая глазами вход. Кажется, вот там внизу чернело отверстие, да и бревен уже не было…
Отдуваясь и кряхтя, зэк принялся освобождать проход от веток. Когда это было сделано, он с опаской заглянул внутрь. Пахло сыростью и прелой травой. На нос, надсадно жужжа, сел очередной комар, и Сава фыркнул, прогоняя насекомое. Приглядевшись, он увидел сложенные в углу одеяла.
Здесь вполне хватит места для всех. По крайней мере, на эту ночь.
– Главное, чтобы не было дождя… – озабоченно пробубнил зэк. Он вылез обратно.
Возвращаться назад не хотелось. Что его там ждет? Оскорбления, издевательства и тычки. А еще он не мог смотреть, как обращались с этой несчастной…
Сава смахнул слезу.
Он прошел еще несколько метров вперед, при этом поглядывая по сторонам, чтобы запомнить ориентиры землянки. Беглый зэк с наслаждением втянул лесной воздух.
Несмотря на все происходящее, в какое-то крошечное мгновение Сава был счастлив. Пусть он сбежал. Пусть он в окружении полных отморозков, которые буквально истекали желчью и ядом… «Ну, кроме той женщины», – поправил он себя мысленно. Но он на свободе. Он дышит свежим вечерним воздухом. Он видит небо!
Погруженный в размышления, Сава брел вперед. Внезапно деревья перед ним расступились, и растерявшийся мужчина оказался на небольшой полянке. Он сделал еще пару шагов, не веря собственным глазам.
– Как ты думаешь, этот тюфяк про горчичный порошок правду говорил? – спросил Зажим у Ходжи. – Или туфту втирал?
– Я так мыслю, что Сава прав, – ответил зэк. – Он вообще котелком варит. Жаль, выдержки у него нет. Яйца-то слабоваты.
– Тогда возьми эту хрень, вернись метров на сто назад по дороге, что мы шли, и рассыпь. Может, и правда толк будет. Не думаю, что Доктор рассчитывал, что этот порошок мы жрать будем, – сказал Зажим. Он стоял спиной и не видел, как сзади неслышно приблизился Нос. Ходжа многозначительно посмотрел на Зажима, кивнув в сторону леса, и тот обернулся.
– Ну фто, бродяги? – произнес Нос, подмигнув. – Все путем?
Зажим смерил уголовника оценивающим взглядом. Он никак не мог определить для себя, как относиться к этому щербатому зэку. На авторитета не похож, но и на простого «мужика» тоже вроде не тянул. И это не нравилось Зажиму. Он всегда привык иметь дело с тем, о чем имел представление, а его нынешние невольные спутники – Нос и эта чокнутая замарашка с вечно открытым ртом – категорически не желали «вскрываться». Эти двое были схожи с двумя упрямыми замками, с которыми никак не могла справиться фомка. Впрочем, баба уже начала поддаваться. Да и вообще, что с дуры возьмешь. А вот Нос… Глядя на него, Зажим неосознанно представлял себе туманную ночь, сквозь плотную завесу которой едва проклевывался тусклый фонарь.
Ну ничего. Всему свое время. Доберется он до этого фонаря. А если надо, растопчет его, как никчемную склянку.
– Пацаны, снимите с меня это железо, – между тем продолжал Нос, вытянув вперед закованные руки.
– Щас. Забыл только грозно пиписькой по столу постучать, – пренебрежительно сказал Ходжа.
– Хорофо, я попрофу как следует, – ничуть не смутился Нос. – Пожалуйста.
– Ты один был в «браслетах», – отметил Зажим. – Там, в автозаке. С какой радости? Чем отличился?
Нос улыбнулся краем рта:
– Вертухаю пинка дал утром. Разбудил меня, сука. А я не люблю, когда меня беспокоят. Так что? Снимите? Ключики-то у вас имеются, я знаю.
Зажим посмотрел на Ходжу. Тот недовольно засопел – он еще помнил недавнюю выходку Носа.
– Мне по барабану, –
подумав, сказал Зажим, еще раз оглядывая с ног до головы закованного в наручники зэка. Он выглядел щуплым, и если что, он одним ударом расправится с ним.
– Я тоже не против, – процедил Ходжа, и Зажим полез за ключами. Когда наручники были сняты, Зажим забрал их себе.
Ходжа поманил Носа, и тот послушно приблизился.
– Слушай сюда. Сейчас не время и не место разборки устраивать. Но я не забыл то, что ты сделал в автозаке. Так что как только мы выберемся отсюда, я спрошу с тебя за этот беспредел. Ответишь.
Нос кивнул, улыбаясь.
– Несомненно, отвечу.
Ходжа отодвинулся, хмуро рассматривая зэка. Нос совершенно не казался испуганным, и даже обеспокоенным.
– Нос, одно из двух. Ты или стукнутый на весь шарабан, или у тебя железные яйца, – покачал головой Зажим.
– Считай как хочеф, – беззаботно пожал плечами Нос, потирая запястья. Он посмотрел в чащу, куда несколько минут назад ушел Сава, и неожиданно произнес: – Надо уходить отсюда. Плохое место.
Ходжа вытаращился на зэка, словно у него проклюнулся на лбу третий глаз.
– Во как. А что так? – задал вопрос Зажим.
– Не знаю, – ответил Нос. – Но я… как бы сказать… Чувствую это. Понимаеф, Зажим?
– Ни хрена не понимаю, – буркнул Зажим. – Но мы никуда не двинем. Все, тема закрыта.
Нос мягко, по-кошачьи шагнул назад, не сводя пристального взгляда с насупившихся зэков.
– Тогда я пойду один. Никто не против? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Нет, – отрубил Зажим и потряс в воздухе наручниками. – Вместе шли, вместе и дойдем до озера. Доктор сам решит, что с тобой делать.
– Я не знаю никакого Доктора, – вежливо улыбнулся Нос, но эта улыбка больше напоминала разрез на мертвой плоти. – Я вообте никогда не любил врачей. Повторяю, здесь небезопасно. Я хочу уйти отсюда, и я уйду. Или ты снова наденеф на меня «браслеты»?
– Не-а. Я просто сломаю тебе руки, придурок, – пообещал Зажим, выпятив вперед щетинистый подбородок. – И скажу, что так было.
Его вид не оставлял сомнений, что он выполнит свою угрозу, причем немедленно.
Глаза-монетки Носа тускло блеснули, но выражение его лица не изменилось, оставаясь сонно-безмятежным.
– Против такого аргумента у меня нет возражений, – сказал он, снова подмигнув неизвестно кому. – Ладно. Утро покажет, кто был прав.
На скулах Зажима заиграли желваки.
– Вот компашка подобралась, да? – услышал он голос Ходжи и раздраженно обернулся:
– Ты еще здесь?
Хмыкнув, Ходжа подобрал с земли коробку с горчичным порошком и побрел в заросли.
Сава снял очки, энергично, до боли потер глаза, моргая. Трясущимися руками водрузил очки обратно на нос, снова ошеломленно уставившись перед собой.
Он стоял на обрыве, покрытом выжженной солнцем травой и жидким кустарником. Там, буквально в пяти шагах от него, зияла глубокая пропасть. Далеко внизу темно поблескивающей змейкой извивалась узкая речка. Солнце уже скрылось за чернеющей полоской деревьев, лишь просветы в ветвях слегка искрились золотом. На окрашенном сочным багрянцем небе уже мерцала первая звезда. Открывшаяся Саве картина поражала своим великолепием, но голова зэка была занята совершенно иными мыслями.
Они рядом с обрывом. И они шли именно в этом направлении.
Это значит, что деревьев с зарубками больше не будет.
«Я ничего не скажу им, – подумал Сава, разворачиваясь. – Не сейчас. Нет, не сейчас…»* * *
Зажиму пришлась по душе землянка, обнаруженная Савой, и он принял решение заночевать в ней.
– Не иначе, Доктор нору выкопал, – сказал Ходжа, с восхищением разглядывая землянку. Поднял с земли одеяло, стряхнув с него прилипшие листочки и мелкие травинки. – Эх, жаль костерок замутить нельзя. Щас бы сальца на веточку, да на угли… Ммм! Вкуснотища!
– Не покатит, – подтвердил Зажим. – И так мы тут палимся… Начнем костер мутить, дым тут же по лесу разнесет. Придется так. К тому же, – добавил он, – в рюкзаке есть чем согреться.
Сообразив, о чем идет речь, Ходжа с готовностью вытащил из вещмешка бутылку со спиртом.
– Все остальное тоже выкладывай, – велел Зажим. Он посмотрел на Саву, который сидел словно пришибленный, рассматривая свои чумазые руки. – А ты че расселся? Помогай!
Сава встрепенулся и потянулся к консервам. Глядя, как он растерянно крутит банку с сайрой, Зажим бросил ему перочинный нож:
– На. Только вены себе не вскрой.
Сава молча открыл лезвие, замешкавшись. Затем исподлобья взглянул на Зажима, и это движение не осталось без внимания уголовника.
– Смотри, толстяк. Сделаешь глупость, я тебе этот нож в задницу засуну, – предупредил Зажим. – Без шуток.
Вздохнув, Сава вонзил лезвие в матово блеснувшую крышку банки, с кряхтеньем принявшись за работу. Запахло рыбными консервами.
Ели руками (вилок и ложек не было), молча и торопливо, едва прожевывая куски, запивая нехитрый ужин водой. Зажим с Ходжой изредка прикладывались к бутылке со спиртом. Нос глотнул лишь один раз, Сава же вовсе отказался от алкоголя.
– Слабак, – подытожил Ходжа. – Разве нормальный пацан откажется дерябнуть стопку? Да еще под сальце с хлебушком?!
– Я вообще не пью, – оправдываясь, сказал Сава. – Ну… организм не переносит алкоголь.
Зажим рыгнул, отряхивая с живота крошки хлеба.
– Ну вот. Теперь я почти в полном порядке, – лениво протянул он, ковыряясь в зубах желтым ногтем.
– Осталась еще одна банка тушенки, – доложил Ходжа. – Вскрываем?
– Не нажрался? – усмехнулся Зажим.
– Я всегда голодный, – сказал Ходжа, погладив живот. – И ем впрок.
– Может, не надо? – робко спросил Сава. – Мало ли, как завтра все обернется?
– Я живу сегодняшним днем, – сказал Ходжа, начиная открывать банку. – А до завтра еще дожить надо. Там и видно будет…
Нос выловил пальцами последний кусок сайры и, выпив мутную жижу, оставшуюся на дне банки, дочиста вылизал внутреннюю сторону крышки.
Сава брезгливо отвернулся, ища глазами женщину. Она неподвижно сидела в углу землянки, поджав под себя ноги и скрючившись, словно испытывая сильный холод.
Сава подумал о том, что она вообще не притронулась к еде, лишь немного попила воды.