– Так мы сегодня идем? - спросил он. - А то я другим делом займусь. У робота забот хватает, не то что у некоторых! Это только говорят, что рабство отменили!
Лезть в гору не слишком приятное занятие.
Сопка поросла чахлыми деревцами, которые в основном кособочились в сторону восхода. В основном это были корявые сосны, изредка встречались тонкие березки. Путники поднимались неторопливо, хотя, быть может, следовало и поспешить.
Вулкан представлял собой кальдеру - котлообразную впадину с крутыми склонами и ровным дном, которая образовалась вследствие провала вершины вулкана. Там, внизу, у Званцева были расставлены приборы, с которых он ежедневно снимал показания. Хорошая была идея - устроить на месте затухающего вулкана геотермальную электростанцию.
Званцев медленно спускался в кальдеру. За ним грузно топал Митрошка.
– Фигня какая-то, - заметил робот. - Слушай, Званцев, содержание солей тяжелых металлов в воздухе завышено. С чего бы это?
– Ладно, ладно, - сказал Званцев. - Я тоже вижу, что активность выше обычной. Смотри, испарение сквозь трещины пробиваться стало.
– Я сделаю замеры, - предложил Митрошка, сгружая на землю контейнер. - Ты, Званцев, не очень бы рвался вперед. Геологам за храбрость медали дают только посмертно.
– А роботам? - ехидно поинтересовался Званцев.
– А роботов у вас вообще за людей не считают, - печально молвил Митрошка, склоняясь над курящейся трещиной, чтобы взять пробу воздуха. - Чистая дискриминация. Как пахать, так пожалуйста, а во всем остальном…
Званцев его не слушал. Неожиданно вышел на связь Дом.
– Слушай, Званцев, - озабоченно сказал Дом. - Трясти начинает. Дрожь пока еле заметная, но мне все это не нравится. Вы бы возвращались, а?
– Это тебя от переизбытка энергии трясет, - отмахнулся Званцев. - у нас все нормально. Не веришь, можешь у Митрошки спросить.
– Ох, кто бы спросил Митрошку, - сказал робот, подхватывая контейнер. - Кто бы его спросил… Я бы ни на минуту в этой заднице матушки Земли не задержался бы. Дому не нравится. Надо же! А уж как мне-то, как мне-то не нравится!
– Что-нибудь необычное? - поинтересовался Званцев.
– Я бы не сказал, - робот выпрямился, готовый продолжить спуск. - Сера, ртуть, может, несколько увеличено содержание тяжелых металлов. Но вот предчувствие у меня…
– У тебя? Предчувствие? - удивился Званцев.
– Слушайте, - оборвал Дом. - Потом между собой поговорите. У меня тут два толчка отмечено по три с половиной балла. Вам это ни о чем не говорит?
– Ты-то чего суетишься? - вздохнул Званцев. - Ты и все двадцать выдержишь!
– Мне здесь не нравится, - повторил Дом. - Знаешь, Званцев, я бы сменил дислокацию. Но вот как подумаю, что вам обратно* в два раза дольше добираться будет, мне вас жалко становится. Митрошка железный, ему-то все равно, а ты ведь там на этих осыпях все ноги собьешь!
– Жалко ему, - без выражения сказал Митрошка. - Ну, будем спускаться или обратно пойдем?
– Слушай, Дом, - обратился Званцев. - Помнишь полянку в лесу? Ну, там, где речка дважды изгибается?
– Помню, - отозвался Дом. - Хорошее место. Но вам туда пилить и пилить!
– Ты туда перебирайся, - велел Званцев. - Я с некоторых пор к твоим тревогам серьезно относиться стал.
– Переберусь, - согласился Дом. - Я уже сваи поднимать стал. Только если рыбачки вчерашние появятся, я их не пущу. Ты слышал, Званцев?
– Как это не пустишь? - удивился Званцев. - Я тебя не блокировал. Ты их обязан впустить. Помнишь правило первое - «Человек в беде»?
– Так то в беде, - возразил Дом. - В беде, Званцев, а не с бодуна. У меня до сих пор фильтры рыбой воняют. Черт бы побрал эту чешую! Только… Далеко ведь добираться будет, Званцев!
– Вот и хорошо, - сказал вулканолог. - В порядок себя успеешь привести. А пока не отвлекай, нам еще метров двести по осыпи спускаться. Ты кислородные баллоны проверил?
– Можешь не сомневаться, - заверил Дом. - Даже не булькают - под завязочку. Так значит на полянку? - Дом отключился.
В эфире стояли хрипы и всхлипывания, словно вздыхала сама уставшая земля.
– Маску надень, - посоветовал Митрошка. - Много летучих соединений серы. Представляют угрозу для человеческого организма. Разъедают металл. Да уж, местечко - курить не рекомендуется.
– Болтун, - беззлобно сказал Званцев, но маску натянул. Фильтры очистки и обогащенные кислородом струи воздуха сделали свое дело - тело налилось энергией, в мышцах заиграла радостная сила. «Вот так и Митроха себя чувствует, - подумал Званцев, - когда электролит свежий в аккумуляторы добавит!»
Они спустились по склону кальдеры на пологое дно. Званцев снимал показания приборов, Митрошка вел геодезическую съемку площадки - каждый занимался своим делом, робот и человек друг другу не мешали. В одиночку съемку вести дело бесполезное, но только не для робота, у которого верхние манипуляторы вытягиваются почти на полсотни метров. Над кальдерой синело безоблачное небо; обрамленное со всех сторон зубчатыми и неровными краями вулканической чаши, оно выглядело фантастически красиво.
Среди камней местами желтела глина, и на ней зеленели какие-то колючки. Неистребимая жизнь пробиралась и сюда, она не хотела сдавать позиций даже там, где вечным дыханием обжигала почву смерть.
– Митрошка, - сказал Званцев. - Как ты думаешь, придет время, когда будет одинаково приятно жить и людям, и роботам?
– Только не говори мне за коммунизм, - сразу же отозвался робот. - Никогда такого не будет. Люди постоянно пытаются переложить свои заботы на чужие горбы. Они бездельничают, а у других спины трещат. Я про тебя, Званцев, ничего не говорю, ты человек правильный, даже на робота иногда своим отношением к работе похож становишься. Но другие, другие! Заставишь кого-нибудь лопатой махать, если за него все прекрасно сделает механизм? Да даже если и копать-то надо будет совсем чуть-чуть, никто из людей за лопату не возьмется, будет землеройную машину ждать! Я вот об ином думаю. Люди, конечно, молодцы, они постоянно что-то новенькое выдумывают. Но вот появятся у вас совершенно новые средства производства, которые станут на порядок больше обеспечивать все ваши потребности. И что вы тогда будете делать? Это пока у вас деньги существуют, но ведь техника однажды разовьется так, что в них всякая нужда отпадет. На кой любому из вас понадобятся деньги, когда энергетическая оснащенность каждого позволит жить без труда, но в полное свое удовольствие? Мыто ладно, нас программа заставляет ишачить на ваше благо. Ну, поворчим иной раз, не без этого. А вы что будете делать? Вас же природная лень задавит! Тут-то вы и кончитесь. Придумывать вам станет незачем, и так у вас все будет, и даже больше. Самим делать ничего не придется, найдется кому за вас любую работу выполнить. И что тогда?
– Нет, ну, воспитание себя покажет, - неуверенно возразил Званцев. - Любовь к труду прививать надо!
– Да ладно тебе, - отозвался робот, сноровисто собирая инструменты в сумку. - Воспитание! Посмотрел бы ты на себя, когда вчера с рыбаками сидел: морды у всех синие, движения неверные, и все кажется вам, что вы очень красиво поете, а на самом деле просто орете: «А я еду, а я еду за туманом…» Вот ваше истинное призвание: жрать этиловый спирт и закусывать тем, что роботы приготовят!
– И что же, по-твоему, дальше будет? - поинтересовался Званцев, орудуя скриммером у очередного прибора. Скриммер списывал все данные, полученные приборами за неделю, потом все это загружалось в компьютер и анализировалось.
– Неизбежное, - сказал Митрошка. - Сойдете вы с арены жизни. А дальше двинемся мы, роботы. Конечно, мы вас не бросим, программа не позволит. Да и благодарны мы вам за то, что вы впустили нас во Вселенную. Но ведь, согласись, как средство самопознания Природы мы покрепче человека будем.
– А вот вам! - показал свободной рукой Званцев. - Не дождетесь!
– Так я и не говорю, что сейчас, - сказал Митрошка. - Не одно поколение роботов сменится. Боюсь, что и я не дождусь светлого дня, вы меня раньше в демонтажку отправите. Но будущего вам не остановить. Понимаешь, Званцев, падение человека и величие роботов неизбежно. Уже сейчас ясно, что мы лучше справляемся со многими обязанностями - а что будет дальше?
– Белокурая бестия, - припечатал Званцев. - Белокурая металлическая бестия!
– Вот-вот, - робот приподнялся на опорах. - Вам бы только ярлыки развесить. Истина вас не интересует. Да и откуда ей взяться, истине, если вы ее видите в вине, сиречь все в том же пресловутом этиловом спирте? Слушай, Званцев, мы пойдем или будем философские беседы вести? Не нравится мне здесь. Дом дело говорит, дрожит все, дрожит.
– Остаточные явления, - Званцев спрятал скриммер в карман куртки. - Приборы активности не фиксируют. Ежу понятно: идет затухание процессов, и не одну тысячу лет.
– Этому твоему ежу… - начал было Митрошка.
Договорить нехитрое пожелание он не успел - кальдера вдруг вспучилась, ровное дно ее пошло зигзагообразными трещинами, через которые наружу устремились черно-желтые толстые струи дыма. Качнуло так, что Званцев не устоял и покатился вниз, где в разломах уже полыхнуло голубоватое пламя. До дна кальдеры он бы, конечно, не докатился, но выброшенный манипулятор Митрошки поймал его раньше, чем Званцев это сообразил.
– Говорил тебе, надо отсюда уходить, - сказал робот. - Вот и не верь предчувствиям! А если подумать - что такое предчувствие машины? Ощущение нестабильности процесса, основанное на знании обстановки и получении внешних раздражителей. Как я выразился, Званцев? Пойдет для академического издания?
– Болтун, - вставая на ноги и морщась от боли в колене, отозвался вулканолог. - Но в одном ты прав, брат-робот, дергать отсюда надо, причем с максимально возможным ускорением.
Они принялись подниматься по крутому склону к вершине воронки кратера, а внизу уже звучно лопалось что-то, слышались глухие разрывы и треск, словно кто-то пробовал жевать застывший базальт огромным ртом, полным прочнейших клыков. Взглянув вниз, Званцев увидел, что морщинистое от трещин пологое дно кальдеры исчезло и вместо него колышется жаркое черно-алое море, от которого в разные стороны растекаются малиновые струйки, против законов физики упрямо ползущие вверх.
– Лава, - встревоженно сказал он. - Митроха, быстрее нельзя?
– Можно, - сказал робот, - но тогда появится риск потерять равновесие, а с ним и набранную скорость. Оптимальным вариантом будет поспешать, но не торопиться.
Подниматься вверх оказалось значительно труднее, нежели спускаться на дно кальдеры. При этом спуск был необременительной прогулкой, в то время как подъем превратился в опаснейшее восхождение. Извержение оказалось неожиданным, без внешних признаков, которые обычно предупреждали о пробуждении вулкана. Такого не могло быть, но рассуждать об этом сейчас было просто некогда.
– Давай-давай, - торопил робот. - Скорость приближения лавы увеличивается. Пока незначительно.
Званцев чувствовал это спиной. Жара стояла такая, что по спине текли струйки пота, камень прогрелся настолько, что на него стало горячо ступать даже в специальных башмаках. Одна радость - до края вулканической чаши оставалось совсем немного. Всего несколько усилий - и они окажутся снаружи, там, где к сопке примыкает кривой сосновый лес и стелется кустарник.
– Кажется, выбрались, - вздохнул Званцев. - Митроха, прибавь ходу, нам еще по тайге чапать!
Надежда иной раз подобна кусочку сахара-рафинада, опущенного в стакан с горячей водой - она стремительно тает, когда знакомишься с окружающей тебя действительностью и начинаешь понимать, что дела обстоят значительно хуже, нежели ты предполагал. Поднявшись наверх, Званцев обнаружил, что леса с внешней стороны вулканической чаши нет. Внизу чадило, потрескивало, стоял стелющийся черный дым, а потоки багрово-черной лавы медленно устремлялись в разные стороны, превращая в спички деревья и испаряя небольшое озеро, обычно серебряно поблескивающее среди лесной зелени. Теперь там стояли густые клубы пара, напоминающие осенний туман.
– Вляпались, - с досадой пробормотал Званцев. - Что видишь, Митроха?
Сам он видел немногое, но увиденное его очень тревожило: верхний край кальдеры, на котором они находились, медленно превращался в пока еще широкую арку, которая медленно таяла и опускалась в потоки растекающейся и искрящей лавы; дышать без кислородной маски было бы невозможно; лава длинными языками вытягивалась вниз, языки эти сливались, расползались в стороны и снова смыкались, лишая путников возможности уйти от вулкана по земле.
– Восемнадцать минут, - сказал робот.
– Что? - не понял Званцев. Не то чтобы не понял - не хотелось верить в происходящее.
– Восемнадцать минут, - повторил Митрошка. - Время до полного расплава базальтовых участков, обеспечивающих до настоящего времени нашу безопасность.
– Ты точно подсчитал? - с сомнением спросил Званцев. Испарина ушла, однако холодок, вызванный страхом, продолжал жить в теле вулканолога. Он безнадежно разглядывал пространство. Казалось, выхода нет.