... Старший стражник посветил себе под ноги фонариком и опять перевел луч на стену.
- Может попробуем, далеко же не ушел, а? - подал голос молодой напарник.
- Лажанулись, так нехрен рыпаться, - отрезал Старший. Все оказалось гораздо хуже, чем можно было предполагать.
Как расшифровывались эти буквы, скорописью нацарапанные на стене, он знал. Семинар по истории тайных обществ вел начальник кафедры, волей неволей пришлось учить. Сколько лет прошло после окончания Высшей школы КГБ, а эту ересь и заумь помнил до сих пор.
Сделал над собой усилие, сглотнул комок, сдавивший горло и произнес вслух, не узнав собственный голос:
- Vive Dieu Saint -Amor . Дожили, бля!
-----------------------------
Vive Dieu Saint -Amor - Да здравствует Бог-Святая Любовь / боевой клич тамплиеров/
Боже, храни Короля!
Король пил. Пил всегда. Даже когда по внешнеполитическим соображениям и ввиду сложного внутреннего положения королевства временно запретил подданным пить, сам все равно пил. На пятые сутки запоя в нем просыпалась тяга к государственным делам и мирным внешнеполитическим инициативам. Наученные горьким опытом придворные уже вечером четвертого запойного дня прятались кто куда. Лишь королевские гвардейцы, верные присяге и покорные судьбе, оставались в гулких коридорах дворца.
Король, сильно подав грудь вперед, чтобы было легче перебирать отечными ногами, шел анфиладой, зло косясь на почерневшие портреты многочисленных предков. Начальник королевских гвардейцев, он же - Гад Двурушный, он же Рыло Свиное, он же - Братан, в зависимости от настроения короля и количества им же выпитого, семенил на полшага сзади.
- Попрятались, гады! - Король с разворота пнул тяжелую резную дверь, она с грохотом распахнулась, и им в лицо ударила душная волна воздуха, пропитанного запахом горелого сургуча и застоялой пылью.
- Мин херц! - состроив на лице улыбку, бросился на встречу Министр финансов.
Король без лишних слов двинул ему в зубы. Министр взмахнул короткими полными ручками и упал, опрокинув стол. По ковру рассыпались гербовые бумаги и просроченные векселя. Писари и счетоводы серыми мышами бросились по углам.
- В шею всех, Братан! - взревел Король.
Начальник гвардейцев выполнил приказ в точности, собственноручно приложившись каждому по грязной, липкой от корпения над гроссбухами шее.
- За что, мин херц? - прошамкал разбитыми губами Министр финансов.
- Знал бы за что, вообще убил бы, рожа жидо-масонская! - огрызнулся Король. Только сейчас понял, что шел бить морду Министру Королевского Флота, да ошибся дверью. - И как тебя, Башка, с такой рожей народ терпит?
- А мне его любви без надобности. Мне и жены хватает. - Министр финансов сел, поджав толстые ноги. - А народ у нас любвеобильный, всех подряд любить готов.
- Не понял, бля? - вступил в дело Начальник королевской гвардии, пристраиваясь к широкому заду Министра, как футболист к мячу перед штрафным ударом. - Ты на кого, вражина, намекаешь?
- Оставь его в покое, - вяло махнул рукой Король. Скомкал бумажку и бросил Министру. - На, вытрись. И не реви!
- А я не реву!
- Я же вижу - ревешь!
- Не реву! - И тут Министр финансов не выдержал и заревел в голос.
- Ну вот тебе! - Королю стало неловко. Зря дал человеку в рожу. Он поднял с пола несколько документов и, не глядя, подписал. - На, только не плачь.
- Спасибо, ваше величество! - Министр прижал бумаги к груди и мелко-мелко затряс круглой, как арбуз головой.
- А ты что стоишь, как пень? Налей человеку, видишь - расстроился.
Начальник гвардии привычным движением достал из одного ботфорта бутылку, из другого три граненых стакана.
Через два часа они прикончили пятую и послали за закуской и новой бутылкой.
- На охоту может поехать. Или на войну? - сказал зевая Король, с тоской поглядев за окно, где занимался хмурый осенний денек. - Как считаешь, Башка?
- На войну денег нет, - ответил Министр заворачиваясь в ковер.
- А у него, мин хер, никогда денег нет. Ни своих, ни государственных, хохотнул Начальник гвардии.
- Я же не говорю о мировой войне. Сам понимаю, не потянем. Где- нибудь недалеко. А лучше всего - против внутренних врагов. Так что бы до зимы успеть. Не люблю, понимаешь, зимних кампаний...
- Не, лучше, ваше величество, на охотку. Кабанчика завалим. Или еще кого.
Начальник гвардии вспомнил дочку Главного Королевского егеря. Недавно выдавали замуж. Король по возрасту и состоянию здоровья хотел было отказаться от права первой ночи, но еще неизвестно как бы на это отреагировали международные финансовые круги и местные ура-патриоты. Как всегда, выручил верный Гад Двурушный. Король взял на себя протокольную часть обряда, а неформальную, но обязательную процедуру, исполнил Начальник гвардии. Невеста осталась довольна, и еще месяц по королевству гуляли слухи о небывалой мужской мощи Короля.
- Лучше на охоту! - вздохнул Начальник гвардии, покручивая ус. От приятных воспоминаний глаза его стали, как два ядреных масленка, только что выловленные из бочки.
Но Король его уже не слышал. Он спал, положив голову на глобус. От белого пятна Арктики вниз по синему простору океана к красной кляксе родного королевства тянулась липкая змейка королевской слюны.
- Устал, бедолага. - Начальник гвардии осторожно укрыл спящего потертой львиной шкурой, аккуратно подоткнул под бочок, словно мать любимого ребенка.
- Боже, храни Короля! Кто мы без тебя, дедуся? - прошептал он и задул свечи.
Принц Датский
У Принца умер отец. Если, не приведи Господь, вам довелось пережить такое, вы поймете, что творилось у него на душе. Но он был Принцем, единственным законным наследником, и на следующее после похорон утро ему пришлось стать Королем.
Вечером в небе взрывались шутихи, осыпались тысячами звездочек на возбужденную шумом и дармовой выпивкой толпу.
Принц, а он еще не научился думать о себе иначе, смотрел на народное гуляние с балкона дворца.
- Как ты думаешь, что они хотят? - спросил он у стоявшего за спиной Канцлера.
Старик пожевал сморщенными блеклыми губами и ответил:
- Ничего, Ваше Величество. В данный момент - ничего. Завтра утром, возможно, многие захотят опохмелиться. Но не стоит об этом беспокоиться, меры уже приняты. Все кабатчики в зачет недоплаченных налогов завтра с утра будут наливать бесплатно всем страждущим.
Принц покосился на старика, зябко кутающегося в черный форменный плащ с потертым гербом королевства.
- Этого не может быть. Не желая ничего, человек просто не может существовать!
Эту фразу Принц услышал на лекции в Пражском университете, имя профессора, читавшего курс социологии и теории государственного управления, вылетело из памяти, но фраза, почему-то застряла, похоже, навсегда. Ее-то он с удовольствием и ввернул.
- В теории, конечно, да. - Канцлер кивнул на толпу, бросающую вверх шапки и скандирующую имя нового Короля. - Но на практике, увы, совсем наоборот. То, что они хотят, они никогда не получат, и все это знают. А не получат, потому что мы ничего дать им не можем, и это также всем известно. Увы, мы не Господь бог. Да и тот выложился за шесть дней творенья полностью. До сих пор отдыхает. Увы, ничего нового в мире не предвидится. Так зачем же изводить себя понапрасну?
Принц едва сдержался, чтобы не надерзить старику. Вовремя спохватился, пора уже было учиться на слово отвечать делом. Он круто развернулся и бросился в кабинет, громко захлопнув за собой дверь.
Взаперти он просидел неделю. Когда голова уже стала трещать от усталости и не осталось ни единого гусиного пера, которое он бы не обгрыз по старой школярской привычке, один из книжных шкафов бесшумно отполз всторону, и через потайную дверь, кряхтя протиснулся Канцлер.
- Давненько я не пользовался этим ходом, - проворчал он, стряхивая с плеча лохматые ниточки паутины. Посмотрел на стол, заваленный толстыми фолиантами, клочки растерзанных черновиков, рассыпанных по ковру и укоризненно покачал головой. - Стоило так себя изводить, Ваше величество?
- Разве я не имею права уединиться и пописать что-нибудь для души? Голос у Принца был еще неокрепший, и поэтому легко сорвался в фальцет.
- До какой статьи дошли, позвольте полюбопытствовать? - Канцлер прищурил по-стариковски печальные глаза. - Не думаю, что дальше Прав человека.
- С чего ты взял? - спросил Принц, быстро переворачивая недописанный лист.
- Все творцы новых Конституций запинались именно за этот параграф. Канцлер вздохнул. - Извольте принять депутацию, Ваше величество. Третий день ждут.
- Какую еще депутацию? - недовольно поморщился Принц.
- Как всегда - лучших представителей народа.
- Пойдем, посмотрим, - сказал Принц, явно заинтригованный.
Лучших представителей народа оказалось человек двадцать. Все хорошо знакомые, из старых дворянских родов.
Принц слушал предводителя и тихо сатанел. Во-первых, от нарастающей боли в пояснице; конструкция трона, оказалось, не предполагала длительного сидения, неудобство лишний раз напоминало, что государственный дела следует решать быстро, и думать при этом той частью тела, на которой помещалась корона. Во-вторых, Принц почувствовал себя обманутым. Кто же знал, что все без исключения новоиспеченные короли на следующий же день после коронации запирались в кабинете, чтобы породить конституцию и облагодетельствовать ею подданных.
Предводитель в получасовой речи убеждал Принца, что не Конституция и свобода нужна народу, а Порядок и жесткая рука. Этой самой рукой он призывал и умолял закрутить гайки и оторвать головы.
Чашу терпения переполнило то, что по городу уже пошли гулять стишки, в которых "конституция" рифмовалась с древнейшей профессией. Принц грохнул кулаком по подлокотнику трона, оборвав предводителя депутации на полуслове. Боль, выстрелившая в поясницу, подсказало решение.
Принц приказал повесить предводителя и четвертовать пятерых, на кого первым упал взгляд. Странно, но все восприняли это как должное. Лучшие представители народа удалились, уважительно покачивая головами.
" Со старым дворянством каши не сваришь, - подумал Принц. - Надо искать выходы на оппозицию. Идей у них много, а доступа к власти нет. Наш союз оправдан и закономерен. Им нужен просвещенный монарх, а у меня есть диплом Пражского университета. Мне нужна свежая струя государственном аппарате. Стравлю-ка их с консерваторами, пусть молодежь поднаберется у них опыта и закалится в борьбе за должности, а заодно избавится от иллюзий. Решено!"
Принц хотел было встать с трона, но Канцлер, пристально наблюдавший за ним из темного угла, вышел на свет и произнес:
- Извольте принять начальника Королевской полиции, Ваше величество.
- Зачем еще?
Принц потер затекшую поясницу, но не встал. А как иначе, если начальник полиции, толстяк с обрюзгшим лицом тихого алкоголика, уже вытанцовывал па книксенов, поклонов и подметания пола пером шляпы. Принц не стал дожидаться, когда страдающий отдышкой толстяк закончит обязательное по протоколу приветствие, и откинулся на жесткую спинку трона.
- Докладывайте, черт вас дери!
Доклад был краток. Оппозиция, находящаяся под бдительным оком полиции, по многолетней традиции собиралась и горлопанила в таверне "Дом Д'Жюр". Сегодня с утра таверна была окружена усиленными нарядами полиции на случай возможных арестов. Лидер вольнодумцев уже доставлен во дворец и дожидается своей участи в приемной. Шеф полиции, почему-то густо покраснев, достал из обшлага мундира листки, заляпанные бургундским, и склонившись в поклоне подал Принцу.
Очередной манифест оппозиции, составленный не больше часа назад, винные пятна еще не успели просохнуть, обличал монархию, насмехался над старческой немощью Канцлера и ставил под сомнение законотворческую деятельность нового Короля. В конце делался вывод, что только революция способна подарить народу счастье и процветание. В приложении приводился перечень необходимых для этого мер: казнь короля и поголовное уничтожение дворянcтва, отмена крепостного права с последующей коллективизацией крестьян, приватизация казеннyых публичных домов и, зачем-то, электрификация всего королевства.
Последний пункт вызвал наибольшее недоумение. Что такое эта самая "электрификация" не знал даже Принц, что уж говорить о Канцлере и шефе полиции. Как не пытался Принц вспомнить курс физики, читавшийся в университете иезуитом Исааком Бруно, ничего путного не вышло. Очевидно, этому странному явлению посвящались лекции второго семестра, но бедолагу Бруно еще в первом сожгли на костре за какую-то ересь.
В конце концов, решили узнать у самого автора, для чего из приемной немедленно доставили лидера оппозиции.
Принц вглядывался в бледное лицо, озаренное внутренним светом, характерным для фанатиков и туберкулезных больных, и соображал, как бы аккуратнее пристроить лидера на государственную службу. Они были одногодками, легкий пушок на щеках едва стал сменяться жесткой щетиной, ежедневно требующей бритвы. Принц сразу же проникся к нему симпатией, хотя вольнодумец так и не дал вразумительного ответа, что же такое эта самая "электрификация".
"Помыть, постричь, откормить - и можно брать в работу", - решил Принц.
- Канцлер, пишите! - Принц придал лицу соответствующее случаю выражение. - Милостью своей назначаю сэра Эдгара Мюллера шефом Канцелярии государственной безопасности, которую данным указом и учреждаю.
Потом, сообразив, что даже такой должности вряд ли хватит, чтобы обезопасить юного вольнодумца от происков консерваторов, добавил:
- И жалую ему титул барона Мекленбургского.
Странно, но Канцлер ничего не записал, а сразу же достал из папки готовый текст указа.
Эдгар Мюллер скривил в саркастической усмешке тонкие губы, но королевскую грамоту принял, и удалился, гордо вскинув лохматую голову.
Тем же вечером новоиспеченный начальник КГБ провел массовые аресты. В тюрьму были брошены все члены оппозиции и члены их семей. Барон Мюллер лично пытал наиболее упорных, отказывающихся подписать добровольное признание.
Утром, с бледным от бессоницы лицом и темными тенями под лихорадочно горящими глазами он явился в королевскую опочевальню.
Его доклад был краток: органами государственной безопасности вскрыт заговор, лидеры уже признали свою вину и не рассчитывают на помилование. Так как все собиравшиеся в таверне "Дом Д'Жюр" были агентами иностранных разведок, Эдгар Мюллер предлагал закрыть границы, объявить в стране особое положение и провести чистку в армии и госаппарате. Расстрельные списки прилагались.
Принц еще не пришел в себя после ночи, проведенной в объятиях очередной фаворитки, и, не подумав, подписал указ.
Через час начали рубить головы иностранным агентам и безродным космополитам из ?Дом Д'Жюра?. Потом к Лобному месту подтянулась первая колонна раскаявшихся шпионов их Адмиралтейства, жидо-масонов из Казначейства и врачей-убийц из больницы имени королевы-матери. Палач с профессиональным равнодушием стал рубить головы новоявленным врагам народа. Толпа аплодисментами и криками приветствовала второй акт бесплатного развлечения.
Принц наблюдал за казнью с балкона дворца. Больше всего его занимала толпа, сначала ошарашенно молчащая, а потом все больше и больше сатанеющая от каждой новой головы, отсекамой уставшим палачом. Он был уверен, что революция теперь неизбежна. Не хватало только искры, чтобы полыхнуло на всю стану.
И тут Принц решил провести ?сильную рокировочку? в духе ушедшего на вечный покой батюшки. Он амнистировал тех, у кого еще осталась голова на плечах, и приказал арестовать шефа КГБ. И в полдень голова Эдагада Мюллера скатилась с помоста, залитого кровью лидеров оппозиции. Он взошел на эшафот с ироничной улыбкой на лице. Казалось, королевский указ не стал для него неожиданностью.
Толпа от такого фортеля власти пришла в экстаз. Принц удовлетворенно смотрел на орущих подданных и мысленно повторял фразу из конспекта по эзотерической философии: ?Совершенно контрреволюционно, но если смотреть диалектически ? архи-революционная штучка получиться!?