Хватит осторожничать. Надо что-то делать, и немедленно. Дом на Саттон-сквер был пуст все выходные, но теперь праздник кончился. Пора действовать. Драгович рывком распахнул дверь.
— Иво! Вук! Быстро ко мне!
Вскочив из-за стойки, где они пили кофе из бумажных стаканчиков, парни побежали к Милошу через танцевальную площадку. Теперь уже на ней вряд ли будут танцевать. После того, что случилось, не может быть и речи об открытии «Белгравии». Вся та публика, для которой она предназначалась, теперь и близко к ней не подойдет. Сюда будет набиваться всякий сброд в надежде увидеть тою придурка, что показывали по телевизору.
Лучше уж сжечь ее совсем, подумал Милош.
— Мы здесь, сэр! — хором отрапортовали Вук и Иво.
Вид у них был пришибленный, да и как могло быть иначе. Им удалось избежать ареста, выбросив оружие в бассейн до появления полиции. И так поступили не одни они. В результате дно бассейна выглядело как подводный склад оружия. Поскольку бассейн принадлежал Драговичу, его обвинили в незаконном хранении оружия.
Ну, ничего. Адвокаты его отмажут.
Главное — выяснить, кто и почему это сделал.
— Доставьте мне того человека с Саттон-сквер.
— Да, сэр!
— Если он окажет сопротивление, стреляйте. Убивать не надо, стреляйте по ногам и привезите его ко мне. Я хочу с ним потолковать. Он что-то знает, и я заставлю его рассказать мне все.
— Будет исполнено, сэр!
Когда они повернулись, чтобы идти, Милош добавил:
— И без него не возвращайтесь. Если с машиной опять что-нибудь случится, возвращаться будете уже на катафалке.
Судорожно сглотнув, они кивнули и поспешили на улицу.
3
Войдя в Надин кабинет в диабетической клинике, Джек сразу почуял неладное. Она выглядела как после двухнедельного запоя, но, узнав, в чем дело, он этому не удивился. Рассказывая о случившемся, она несколько раз принималась плакать.
— Так когда вы видели его в последний раз?
— Мы вместе ужинали в субботу. Ели суши в кафе «Куройкаси». — Надя зарыдала. — Даг так любил рулеты из морского паука.
— Эй, док, вы почему-то говорите о нем в прошедшем времени, — укоризненно произнес Джек. — Не делайте этого.
Надя вытерла нос и кивнула.
— Вы правы. Я просто... — начала она и замолкла, не находя нужных слов.
— Давайте вернемся к воскресенью. Вы его не видели и с ним не говорили...
— Я пыталась, но его телефон был все время занят.
— Но вы были у него в воскресенье вечером и не видели там никаких следов борьбы.
— Нет. По крайней мере, мне так показалось. Там ведь было темно, электричество отключили. Нет, погодите. Я же видела его компьютер, и он был в полном порядке.
— Это значит, что к нему вломились после вашего ухода.
И что нам это дает? Абсолютно ничего.
Конечно, случается, что грабитель, застигнутый на месте преступления, убивает хозяина. Но Джек никогда не слышал, чтобы преступники забирали с собой тело жертвы. Ведь труп не положишь в карман.
— А может быть, это были люди... из «ГЭМ-Фармы»? — предположила Надя, чуть запнувшись.
Джек изумился:
— Чтобы такая солидная фирма похищала людей? Да что вы, док. Они обычно прибегают к услугам адвокатов. Да и зачем им это?
— Ну, я же вам говорила, что Даг взломал их компьютерную сеть...
— Да, но они могли этого и не знать. Но даже если его засекли, как они узнают, что именно он там нашел? Ведь он не пытался их шантажировать?
Надя энергично покачала головой:
— Никогда. Даг на это не способен. Он только хотел прикупить акции ГЭМ, потому что ему удалось узнать, что они должны подняться в цене. Но о шантаже он даже не помышлял.
— Вы уверены?
— Вне всякого сомнения.
Конечно, Надя могла обманывать себя, как та мамаша школьного хулигана, которая искренне считает, что ее мальчик этого сделать не мог, Но Джек почему-то ей верил.
— И все же я сомневаюсь, что это ГЭМ.
— Не будьте так уверены, — предостерегла его Надя. — Ведь «ГЭМ-Фарма» имеет какое-то отношение и к Милошу Драговичу и, — она глубоко вздохнула, — к «берсерку».
— Черт! — выпалил Джек, ударив по столу. — Я так и знал! Держу пари, тот порошок, что я вам принес, угодил в самую точку.
Надя неохотно кивнула:
— Проект, над которым я работаю. Та самая молекула, которую мне поручено стабилизировать. Здесь ее называют «локи».
— "Локи" рождает глюки. Ему действительно не хватает устойчивости. Парень, у которого я его взял, говорил, что рано или поздно он теряет силу.
Надя поднялась с кресла и вышла из-за стола, нервно потирая руки. Ей не сиделось на месте.
— Через каждые двадцать девять дней, двенадцать часов, сорок четыре минуты и две целых восемь десятых секунды.
Джек заморгал глазами:
— Как так?
Двигаясь как на автопилоте, Надя подошла к кофеварке и взяла кружку с надписью «НАДЯ».
— Меняется не только сама молекула. Любая информация о ее структуре в активном состоянии — рисунок, модель, компьютерный файл и даже человеческая память меняются вместе с ней.
Налив себе кофе, Надя обернулась к Джеку с чашкой в руках.
— Продолжайте, — сказал он.
— А вы меня слушаете?
— Не пропускаю ни единого слова.
— Тогда почему вы не говорите, что я сошла с ума?
— Я вам верю.
— Как вы можете мне верить? Ведь то, о чем я говорю, просто невозможно.
— Согласен. Но то же самое можно сказать и о том существе, из которого ваш дружок Монне извлекает свой «локи».
— О существе? Вы хотите сказать, что эта молекула принадлежит животному?
— В какой-то степени.
— В какой-то степени животному или в какой-то степени принадлежит? — переспросила Надя, с некоторым раздражением отворачиваясь к кофеварке.
Ничего. Это лучше, чем все время плакать, подумал Джек.
— В какой-то степени животному, которое нарушает все законы природы, так же как и ваш «локи».
Теперь во всем этом появился некий смысл... в какой-то степени.
Джек рассказал, как он ехал за Монне до балагана с уродами, как позднее его хозяин говорил о неком ученом, который обнаружил в крови умирающего ракшасы «поразительные вещи».
— Могу побиться об заклад, док, что одна из этих «поразительных вещей» и есть ваш «локи» или «берсерк».
Надя повернулась к нему, все еще держа кружку в руках:
— Но что это за животное?
— Я бы не стал его так называть. Когда вы говорите о животном, то представляете себе кролика или оленя. Я бы скорее назвал его существом. Единственным в своем роде. Он не похож ни на одно живое существо на земле. — Джек мог бы уточнить, что ракшаса не совсем земное существо, но решил пока не касаться этой темы. — Давайте сойдемся на том, что у такого существа возможно все, что угодно.
— Даже изменение любой информации о нем?
Джек пожал плечами:
— Меня не удивит ничего, что с ним связано.
Надя посмотрела на Джека, потом на свою кружку.
— И зачем я сварила этот кофе? Мне совсем не хочется его пить. — Она направилась к двери, но вдруг остановилась. — А вы не хотите выпить кофе?
Джек уже проглотил сегодня пару чашек, но грех выливать такой хороший напиток.
— Как вы его сварили?
— Обычный крепкий кофе.
— Положите пару кусочков сахара, и я с удовольствием приму его из ваших рук.
Надя высыпала в кружку два пакетика сахара и подала ее Джеку. Он заметил, что руки у нее дрожали. Да, кофеин ей сейчас ни к чему.
— Но могу вас обрадовать — существо это умирает, — сказал Джек.
— Умирает? — Надя прижала ладони к лицу. — О господи! Вот почему он так торопился стабилизировать молекулу! Ее источник будет утрачен!
— И довольно скоро.
— За всем этим стоит Драгович. Он вынуждает доктора Монне идти на преступление. Я в этом абсолютно уверена.
— А я нет, — возразил Джек. Он сделал несколько глотков. Хороший кофе, крепкий, прямо то, что надо. — И, кроме того, у Драговича сейчас голова занята совсем другим.
— Да, я слышала об этом, — улыбнулась Надя. Потом, прищурившись, посмотрела на Джека: — Это не вы создали ему проблемы?
— Он сам себе их создал — и с законом, и с репутацией.
— Как бы там ни было, мы должны пресечь его деятельность.
— Что значит «мы»?
— Ну, вы. Я не знаю... — осеклась она, увидев, что Джек покачал головой. — Вы против?
— Я не признаю никаких наркотиков, кроме кофеина, — он поднял Надину кружку, — и этилового спирта.
— Это хорошо... просто замечательно...
— Я хочу сказать, что сам я их не употребляю и не распространяю, но не мешаю это делать другим.
— Но ведь Драгович заставляет...
— Почему вы гак уверены, док, что он кого-то заставляет?
— Хорошо. Не заставляет. Но дело в том, что Драгович как-то связан с «ГЭМ-Фармой», а «ГЭМ-Фарма» имеет отношение к этой отраве — «берсерку».
— Которую люди покупают и глотают по своей собственной воле.
Надя с изумлением посмотрела на Джека:
— Только не говорите мне, что вы одобряете наркотики.
— Я считаю, что наркотики — это жуткая дрянь, а люди, которые, их употребляют, — полные идиоты. Но мне кажется, что каждый имеет право поступать со своим здоровьем так, как он хочет. Если кому-то охота его губить, это его личное дело. Я им не нянька.
— Вы хотите сказать, что если вы увидите, как кто-то продает «берсерк» двенадцатилетнему ребенку, то спокойно пройдете мимо?
— Никогда такого не видел, но, если доведется, все руки ему обломаю.
Джек подумал о Вики. Не только руки, но и ноги. И как следует врежу по физиономии.
— Значит, все-таки не пройдете мимо? — улыбнулась Надя.
— Мы же говорили о взрослых. А здесь дети. Я, конечно, не Дон Кихот, но есть вещи, которые я никому не спущу.
Надя подняла голову и внимательно посмотрела на Джека:
— «Не спущу»... как странно слышать от вас это слово.
— Почему?
— Так говорят южане, а вы типичный северянин.
Ну, прямо филолог какой-то, подумал Джек.
— Так выражается один мой знакомый.
Надя хотела развить эту тему, но передумала. Слава богу.
— Но вернемся к Драговичу. Он продает наркотик, который толкает людей на преступления.
— За которые они попадают в тюрьму. — Джек допил кофе и поднялся. — Что касается меня, то я уже сыт по горло и Драговичем, и доктором Монне.
— Но ведь дело не закончено.
Джек вздохнул:
— Закончено. Вы хотели знать, что связывает Монне с Драговичем? Наркотик Вы интересовались, как Драгович давит на доктора? Никак. Они просто добрые партнеры в общем деле.
— Не могу в это поверить.
— Монне обнаружил это вещество, он испытывает его на людях и, скорее всего, производит наркотик на своем заводе а Бруклине. Постарайтесь быть объективной, и вы придете к такому же выводу.
Надя сидела уставившись в пол и молчала. Джеку было жаль развенчивать ее героя, который оказался колоссом на глиняных ногах. Особенно сейчас, когда пропал ее жених...
— Послушайте, — сказал он, — Я поговорю с соседями Дага. Может быть, они что-то видели в тот воскресный вечер.
Надя с улыбкой подняла глаза:
— Правда? Я вам буду очень признательна.
Джек попрощался, довольный тем, что дал ей какую-то надежду. Он вышел на Семнадцатую улицу, залитую утренним солнцем. Выходные закончились, и улицы снова заполнили потоки машин. Впереди у него был целый день. Почему бы не заскочить к Джиа? Вики, должно быть, в школе, так что они будут одни.
Неплохая перспектива.
Джек направился в восточную часть города. Проходя по Стайвесант-сквер, он задумался над вопросом, зачем здесь кованая чугунная решетка с острыми прутьями. От кого они отгораживаются? Подойдя к больничным зданиям, он столкнулся с группой людей в белых халатах со стетоскопами на шеях. И зачем носить их на улице?
Какого черта? — подумал Джек. Обязательно надо всем совать в нос, что они доктора? В нем поднималось глухое раздражение.
Свернув на Первую авеню, он вышел к старым кирпичным домам Стайвесант-Виллидж. Дом Джиа находился в сорока кварталах отсюда. Проще было взять такси, но Джек решил идти пешком. Он чувствовал необыкновенный прилив энергии — должно быть, Надя сварила очень крепкий кофе.
Джек был отличным пешеходом — его огромные шаги без труда поглощали любое расстояние. По восточной стороне улицы он добрался до медицинского центра «Бельвью», где каждое здание носило чье-то имя. Это ему страшно не понравилось.
Пройдя мимо нависшего над улицей здания электростанции, он вышел на площадь ООН, где перед уходящей в небо башней Секретариата вытянулся длинный прямоугольник Генеральной Ассамблеи.