Профессор переглянулся с женой и сказал:
– Мы ведь тоже этого не знаем. Можем только догадываться. Наверное, чтобы существовать в нашем мире, душе необходима телесная оболочка. Она, образно говоря, кристаллизуется здесь, что ли. Овоплощается. Наверное, если бы эксперимент не прервался в аварийном, так сказать, порядке, то она бы смогла полностью стать человеком. Мы так полагаем, во всяком случае. И, возможно, она бы и вела себя более… м-мм… адекватно. А так она, видимо, не успела полностью «перекачаться», пользуясь компьютерным термином, оттуда сюда… Вот и получилось то… что получилось.
– Мы хотим продолжить опыт дома, – неожиданно подключилась к разговору Людмила Леонидовна. – После того, как я восстановлю устройство. Мы надеемся, что сумеем «докачать» информацию, и девушка сможет нам рассказать о том мире. Еще и поэтому нам так важно ее найти.
– Но почему она бросается на людей? – развел руками Олег. – Никогда не думал, что души столь кровожадны!..
– Они не кровожадные, – растянул губы в неком подобии улыбки профессор. – Да и вряд ли «Наташа» делает это сознательно. Ей не хватает энергии, чтобы поддерживать свое пребывание в этом мире, ведь тело не успело сформироваться окончательно. А борьба за «жизнь» происходит на уровне инстинктов. Будь она полностью сознательной личностью, наверное, и не стала бы бороться. Просто в очередной бы раз «умерла» и спокойно вернулась «домой». А так – видите…
– Но она ведь хотела от Сеньки… – стыдливо опустила глаза Наташа, – …не энергии вовсе, а кое-чего другого.
– Напрасно вы так! – азартно замотал головой Валерий Анатольевич, сев, видимо на профессиональный конек. – Сексуальная энергия – одна из самых сильных. И это – именно энергия жизни!.. Не раз замечали, что во время предсмертной агонии у мужчин наступает эрекция. А когда умирает кто-то достаточно близкий, когда смерть, что называется, почти осязаемо коснулась человека своим крылом, того часто почти неотвратимо тянет заняться сексом – словно жизнь, протестуя, хочет немедленно утвердиться, восторжествовать во что бы то ни стало!..
– Хорошо, – кивнул Олег. – А почему она кусает людей? Вас вон тоже, – кивнул он на забинтованную профессорскую руку.
– Кровь – это тоже энергия жизни, – удивился профессор вопросу. – Причем, тут можно говорить об этом и вовсе прямо, не прибегая к афористичности…
– Понятно, – вышла из-за стола Наташа. – Давайте и правда собираться.
– Да-да, – снова закивал профессор, – по пути договорим…
– Нет, – возразила Наташа, – в дороге лучше не отвлекаться. Надо быть очень внимательными. Смотреть и слушать. И быть готовыми к немедленным действиям. Тем более – оружие есть только у меня.
– Вы ведь не собираетесь в нее стрелять? – насторожилась Людмила Леонидовна. – Я ведь объяснила вам…
– Не собираюсь, если все пройдет удачно, – нахмурилась девушка. – Но если возникнет угроза человеческой жизни…
– Только в самом крайнем случае! – воскликнула супруга профессора. В ее голосе впервые за все время послышались просительные нотки.
– Хорошо, – сказала Наташа.
Вышли из дому и впрямь поздно, в восьмом часу. Солнце еще светило достаточно ярко, и даже грело вполне ощутимо, но уже неминуемо клонилось к мелкозубчатой полоске леса на дальнем берегу озера.
– Надо торопиться, – бросила тревожный взгляд на светило Наташа. – Часа через полтора-два стемнеет, а до Покрова почти час идти… Вы быстро сможете? – с сомнением посмотрела она на профессора. – А то, может, все-таки останетесь с женой?
Валерий Анатольевич оглянулся назад, где с крыльца Наташиного дома провожала их задумчиво-хмурым взглядом Людмила Леонидовна.
– Нет-нет, – замотал он головой. – То есть, да, я смогу идти быстро.
– Но ваша рана…
– Рука уже не болит! – Профессор демонстративно-резко тряхнул перебинтованным предплечьем. – Не беспокойтесь за меня, я в полном порядке!
– Ну, смотрите… – поправила висящее за спиной ружье Наташа.
Она снова была в своем нелепом плаще-балахоне и сапогах. Похожий плащ, только некогда черный, а теперь блекло-серый, в прорехах и заплатах, достался Олегу. Он пытался было протестовать, но напоминание о клещах возымело свое действие. Вдобавок, Наташа извлекла из антресолей старую отцовскую кепку, которую тоже заставила надеть.
Для Валерия Анатольевича Наташа нашла мятый, но вполне приличный пиджак и широкополую, слегка траченную молью, фетровую шляпу коричневого цвета.
Со стороны троица напоминала теперь обычных охотников, или рыболовов, или просто грибников – короче говоря, любителей активного отдыха на природе, выбравшихся из городской суеты на денек в деревенскую глушь. Вот только ни корзин, ни удочек при них не имелось, да и ружье было только одно на троих. А в глазах у «отдыхающих» напрочь отсутствовала благодушная расслабленность и радостное предвкушение грядущих впечатлений. Там хмуро таились тревога, озабоченность и… страх. Последний каждый из них пытался спрятать как можно глубже, но получалось это, пожалуй, только лишь у Наташи. Да и то, наверное, потому, что ей одной не довелось пока встретиться со своей потусторонней «тезкой».
Первую пару километров они прошли в полном молчании. Каждый думал о своем.
Валерий Анатольевич переживал в первую очередь за жену. Она так мечтала сделать это открытие! Так верила в свою правоту, так безудержно стремилась к цели, несмотря на ее кажущуюся бредовую дикость… Впрочем, для Люсеньки она вовсе не казалась ни бредовой, ни дикой. Она точно
А Наташа думала обо всем сразу: о невероятной истории, в которую она оказалась впутанной; о странной супружеской паре, попавшей в ее дом; о гостье с того света, разгуливающей по окрестностям (в чье потустороннее происхождение она так и не поверила до конца); и, конечно же, о симпатичном, немножко нескладном, не очень доверчивом, глубоко что-то прячущем в себе, но все-таки очень милом парне… Об этом парне, об Олеге, ей, говоря откровенно, думать было приятней всего. Но, привыкшая с полной ответственностью относиться к взятым на себя обязанностям, Наташа все же заставила себя думать прежде всего о деле.
8
Первым молчание прервал Олег.
– Валерий Анатольевич, – сказал он. – А почему вы спросили про церковь?
– Про какую церковь?.. – не сразу понял вопрос профессор, ушедший глубоко в свои мысли. Но переключился быстро: – Ах, да, церковь...
– Вы, наверное, думаете, что она боится церкви и не пойдет в село? – подсказал Олег.
– Вы знаете, может быть, – замедлил шаг Валерий Анатольевич. – Я, откровенно говоря, не подумал об этом... А про церковь тогда спросил из-за кладбища. Раньше ведь церковь ставили в том селе, где есть кладбище.
– А что кладбище?
– Ну, это тоже лишь предположение... Я подумал, что кладбище, потусторонний мир – они ведь как-то связаны. Наташу... то есть, эту... м-м... девушку может к нему неосознанно тянуть.
– Тяга к дому, – неуклюже сострил Олег.
– Ну, да... Что-то в этом роде. Поэтому я и предлагаю в первую очередь обследовать кладбище. Как вы на это смотрите, Наташа?
– Нормально смотрю, – ответила девушка. – Только мне все же хочется зайти сначала в само село, людей порасспрашивать. Вдруг моя «тезка» кому-то уже на глаза попадалась. Такие новости разлетаются быстро. Ну, а если нет – тогда сходим на кладбище. Оно там рядом совсем.
На том и порешили. И теперь, когда у них появился хоть какой-то план, «охотники за привидениями», как мысленно нарек Олег их троицу, слегка приободрились и даже зашагали быстрей.
В Покрово вошли, когда солнце коснулось краешка леса. Село выглядело обычным – спокойным и тихим. Недавно пригнали с выпаса коров, и теперь в вечернем, звенящем комарами воздухе раздавалось их нетерпеливое мычание – скотина призывала хозяек начинать поскорей дойку. Так что встретить сейчас готовую к разговору женщину было проблематично.
Зато у мужиков, которых было здесь ощутимо больше, чем в Анциферово, было сейчас время вынужденного безделья: дневная работа закончена, во дворе чем-то заниматься – так поздно уже, солнышко садится. Поэтому они потихонечку сбредались в кучки, усаживались где-нибудь на бревнышке, или на лавочке в чьем-нибудь дворе, или просто на травке и, закурив, начинали степенный и сочный мужской треп. Как правило, не обходилось тут и без «подогрева», чтобы слова связывались ловчее.
К одной из таких «группировок по интересам», расположившейся на штабеле досок в самом начале деревни, и подошли Олег, Наташа и Валерий Анатольевич. Мужчины хорошо знали Наташу – детей двоих из них она учила. Да и вообще – все в окрестных деревнях друг друга знали. Но Наташу не просто знали – ее уважали. Мужики сразу засуетились, вскочили, кто-то стянул с себя пиджак и расстелил на досках, предлагая садиться.
Наташа поблагодарила, но осталась стоять. Она окинула мужчин взглядом. Пять человек, все примерно одного возраста – от тридцати до сорока. Неплохо бы их позвать на «охоту»… Впрочем, как минимум, литр «беленькой» те уже приговорили. От них теперь больше будет суеты и шума, чем пользы.
Эти мысли быстро пронеслись в Наташиной голове и, поздоровавшись с мужчинами, она лишь спросила:
– У вас тут ничего не случилось… необычного?
– Ха! Случилось!.. – осклабился белобрысый крепыш с большими залысинами. – Нюрка-продавщица водку в долг продала!
Но на белобрысого тут же зашикали, двинули ему локтем под ребра, и вперед вышел довольно симпатичный, черноволосый, с тоненькими усиками мужчина, механик МТС Женька Углов, который одно время пытался ухаживать за Наташей. Откровенно говоря, она чуть было не поддалась тогда, и если бы не пристрастие Женьки к все той же «беленькой», кто знает, чем могло кончиться дело.
Женька поздоровался за руку с Валерием Анатольевичем, протянул ладонь и Олегу, но сначала смерил того оценивающим – с ног до головы – взглядом, коротко мотнул головой на Наташу, подмигнул. Олег руку пожал, но на подмигивание ответил лишь хмурым взглядом. Женькины усики криво дернулись и на этом немой диалог между ним и Олегом закончился. Наташа одернула бывшего ухажера:
– Брось кривляться, Женя! Я серьезно спрашиваю: не было у вас чего? Чужих в деревне не видели?
– Это бабу, что ли, что Сеньку вашего, того… чуть самого дорогого не лишила? – усмехнулся тот.
– Наслышаны уже?
– А как же! Новость знатная. Поржали.
– Вам бы только ржать, да водку жрать… – тихо, с нескрываемым раздражением, сказала Наташа.
Женька услышал.
– А что? Кончил дело – гуляй смело! А смех он того… жизнь продляет. Точно говорю, сам читал.
Мужики за его спиной надрывно захохотали:
– Читал он!.. Календарь в сортире… Читатель!..
– Наташа, пойдем, – потянул Олег девушку за рукав плаща. – Только время теряем.
– Ладно, стойте, – стал серьезным Женька и, не оборачиваясь, показал за спину кулак. – Не было здесь девки этой. Точно не было. Мы, как про Сеньку услыхали, все ее ждали, посмотреть хотелось на маньячку. А вы куда это собрались? – кивнул он на ружье за Наташиной спиной. – Маньячку ловить? Нас с собой возьмете? – Тон его снова стал дурашливым.
Наташа не стала отвечать. Кивнула Олегу с профессором и шагнула на дорогу. Потом остановилась и обернулась к мужикам:
– Детей вечером гулять не пускайте. И сами по одному не бродите. Особенно пьяные. А то дохохочетесь.
– Ой, стра-а-ашно!.. – завыли-загоготали мужики.
– М-мда… – произнес Валерий Анатольевич, когда веселые пьяные голоса стали уже едва слышны; дорога повернула в сосновый бор, оставив Покрово позади. – Как можно поднять сельское хозяйство, когда мужикам ничего, кроме водки не надо?
– Да нет, Валерий Анатольевич, – вступилась вдруг за земляков Наташа. – Они нормальные, работящие. И добрые, и вообще… Просто их за скотину держат, быдлом считают. Знаете, сколько тракторист за месяц получает?..
– Да при чем тут это?! – неожиданно вскипел профессор. – Все только и стонут: ах, меня не ценят, мой труд не поощряют!.. Я теперь с горя пить буду – и гори все синим пламенем!.. Ерунда это все, отговорки, самооправдание! Не платят тебе достойно в колхозе, или что там сейчас у вас, так увольняйся! Не тридцатые ж годы!.. Возьми землю в аренду, если работать на ней любишь и умеешь, паши, сей, страусов, я не знаю, выращивай!..
Наташа открыла было рот, чтобы что-то с жаром возразить, но Олег, шедший на пару шагов впереди вдруг замер на месте и поднял руку:
– Тихо!..
Все послушно замерли, прислушиваясь к погрузившемуся в густую вечернюю тишину лесу. Сгустившийся сумрак стал почти осязаем, отчего уши казались заложенными им, словно ватой.
– Чего ты? – шепнула Наташа, устыдившись того, что, призывая напарников к тишине, сама же затеяла этот глупый спор, позабыв о деле.
– Что там? – ткнул Олег рукой в сторону виднеющегося меж деревьями частокола. Если бы доски, из которого тот был сколочен, не были выкрашены белым, в быстро обваливавшейся на бор темноте его вряд ли заметили бы вообще.
– Кладбище…
Наташа сказала это совсем тихо, отчего даже у хладнокровного Валерия Анатольевича по спине побежали мурашки.
– Я что-то видел, – сказал Олег.
– Ее? – выдохнула Наташа.
– Не знаю. Что-то белое. Мелькнуло там, за забором…
– Может, собака?
– Может… Но мы ведь сюда все равно собирались заглянуть?
– Да, конечно… – Наташа медленно сняла с плеча ружье и, бесшумно ступая, сошла с дороги под кроны сосен. – Идите за мной, – по-прежнему шепотом, позвала она. – Только не очень близко… И старайтесь не шуметь. Обойдем кладбище, оно небольшое, с той стороны встретимся и подождем…