— Несомненно, — согласился Хендерсон, изображая на лице явную скуку.
— А теперь я скажу тебе больше: я — убийца. Я убил девушку около двадцати лет назад и тщательно убрал это из своей памяти. Я полностью убрал это из моей головы, так как не хотел, чтобы меня это тревожило. А недавно я услышал, что об этом преступлении узнали. Это значит, что полиция начала расследование по делу. И если они еще не узнали обо мне, то узнают скоро. Я в бегах, Хени, потому что я не хочу быть пойманным. Я не хочу, чтобы меня казнили в худшем случае или приговорили к пожизненному заключению в лучшем.
Хенденсон с изумлением уставился на него:
— Ты хочешь мне сказать, что ты действительно настоящий убийца?
— Так меня уверяет моя прекрасная память, — Брансон подождал, пока его собеседник переварит его слова, потом резко закончил. — Но моя память врет самым бессовестным образом.
Наполовину выкуренная сигарета выпала из рук Хендерсона. Он наклонился, чтобы поднять ее с кровати. Он уже собирался сунуть ее в рот горящим концом, когда заметил это, перевернул и глубоко затянулся. Но дым попал не в то горло, и Хендерсон закашлялся. Наконец он смог говорить:
— Давай поставим точки над «i», Брансон. Ты виновен или нет в этом убийстве?
— Моя память меня уверяет, что да. Она мне описывает все в мельчайших подробностях. Я как сейчас вижу рассерженное лицо девушки, когда мы орем друг на друга. Я прекрасно помню, как она лежала у моих ног и умирала. Помню ее безразличное мертвое лицо, прекрасно все помню. Это свежо, как будто все произошло неделю или две назад. И у меня родилась теория: все это так живо в моей памяти потому, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО случилось неделю или две назад.
— Что ты мелешь? Ты только что сказал, что ты сделал это двадцать лет тому назад.
— Это говорит моя память. Но я повторяю, что моя память умелый и умный лжец.
— Откуда ты знаешь?
— Факты ей противоречат. Или, точнее, отсутствие фактов. Они хором утверждают, что я никогда не совершал этого преступления.
— Какие факты? — спросил Хендерсон, безуспешно стараясь скрыть свой интерес.
— Я набрался смелости и сбежал. Я был перепуган и, очевидно, пребывал в полной уверенности, что движущуюся цель труднее поразить. Я мог бежать куда угодно, но я сделал то, что любят приписывать преступникам, и что они делают в настоящей жизни исключительно редко: я побежал на место преступления.
— А, — сказал Хендерсон, наклонился к собеседнику в полном внимании и затушил сигарету. — И что тоща?
— Я не нашел никаких доказательств.
— Никаких?!
— Абсолютно никаких. Я убил эту девушку в пригороде маленького городка под названием Бельстон. Знаешь такой?
— Нет.
Брансона, похоже, не совсем удовлетворил такой ответ, но он продолжал:
— Я приехал в Бельстон и разговаривал с жителями, которые провели там всю свою жизнь. Они ничего не слышали о недавно открытом убийстве. Я обошел все окрестности, стараясь найти то место, но и этого я тоже не нашел, не нашел даже ничего похожего. Я просмотрел подшивки всех старых газет, я просмотрел их за целый год, и там я не нашел никаких намеков на недавно открытое преступление.
— Может быть, ты поехал не в тот Бельстон? — предположил Хендерсон.
— Я тоже подумал об этом и проверил по национальному справочнику. Но там есть только один Бельстон.
— Ну хорошо, может быть, ты перепутал название. Может, это было место с другим похожим названием.
— Моя память говорит, что это был Бельстон и ничто другое.
Хендерсон немного подумал, потом сказал:
— Послушав тебя, можно подумать, что твоя память играет с тобой страшные шутки.
— Чертовски верно, — согласился Брансон со странной интонацией. — А твоя?
Резко вскочив на ноги, Хендерсон спросил:
— Что ты имеешь в виду, говоря «А твоя?»
— Ты помнишь девушку по имени Элайн Лафарк?
— Никогда не слышал о ней, и это истинная правда, Брансон. — Хендерсон начал расхаживать взад и вперед по комнате, держа руки за спиной; лицо сосредоточено, весь как-то напряжен. — Это та женщина, которую ты убил?
— Да.
— Тогда почему я должен знать про нее?
— Я надеялся, что ты убил ее тоже, — сказал Брансон спокойно. — Это бы открыло нам обоим глаза на происходящее. Мы бы тогда смогли вместе разобраться, как мы дошли до этого и как нам вместе лучше с этим справиться, — он внимательно наблюдал за Хендерсоном, метавшимся взад и вперед по комнате, как загнанный зверь.
Наступила долгая напряженная тишина, и тут Брансон спросил.
— А кого ты убил, Хени?
— Ты с ума сошел? — спросил Хендерсон, резко остановившись.
— Вполне возможно, но если я сошел с ума, то это произошло далеко не со мной одним. Многие покинули институт при загадочных обстоятельствах, за последнее время, по крайней мере. У меня данные из достоверного источника, что другие институты теряют персонал тоже. И никто не может сказать, почему это происходит. Я сам не мог понять всего этого.
Но теперь все иначе. Я один из таких сбежавших, и я знаю, что заставило меня изображать напуганного кролика. Каждый человек имеет свои собственные причины пуститься в бега, но мало кто знает причины, которые заставили пуститься в бега другого человека. Некоторые даже не догадываются, что есть и другие жертвы.
— Я знал, — тихо сказал Хендерсон, ковыряя носком ковер. — Я был еще там, когда некоторые из них сбежали.
Не обращая внимания на его слова, Брансон продолжал:
— Я многое проверил, Бог знает почему. Возможно, что у меня просто более подозрительная натура, чем у других. А может быть, мания взяла меня не так крепко, как других. У меня не было норы, в которой я мог бы свернуться калачиком и отсидеться, и я не знал, что мне дальше делать, короче говоря, какими бы ни были причины, но я приехал в Бельстон. Я проверил все и обнаружил, что считаю себя виноватым в преступлении, которое никогда не совершалось.
— Для чего ты мне все это рассказываешь?
Когда Брансон отвечал, он внимательно следил за выражением лица собеседника.
— Если все исчезнувшие бросились в бега по таким же причинам как и я, то неплохо бы было им вернуться на место преступления и поискать доказательства. Могу поклясться, что это было бы очень результативно. То, что они там найдут, точнее не найдут, подействует на них так, что у них волосы станут дыбом. И это поможет им докопаться до самой сути, если, конечно, они сумеют объединить свои усилия и все сопоставить.
— Поэтому ты и приехал ко мне? — спросил Хендерсон. — Да.
— Ты сумел найти еще кого-нибудь?
— Нет. Они исчезли в никуда. Я нашел тебя только по счастливой случайности. Я думаю, это была такая счастливая случайность, что было бы очень обидно упускать ее. Но это мне ничего не даст, если мы не будем откровенны оба.
— Этот шаг сделал ты, а не я.
— Я знаю. Я рассказал тебе о своих причинах. Я также могу дать тебе прекрасный совет: если на твоей совести что-нибудь висит, то лучше проверь-ка это со всей тщательностью. Я могу ставить десять к одному, что ты никак не сумеешь этого доказать, хотя твои память и сознание будут убеждать тебя в обратном.
— Я не считаю твою проверку убедительной, — возразил Хендерсон. — На твой взгляд она была убедительной, но если бы я был в твоей шкуре, я бы сделал следующее. В конце концов, ты ищешь доказательства своего сумасшествия потому, что свихнувшимся быть приятней, чем виновным. Для меня надо было бы несколько больше, чем доказать такими пустяками, что у меня голова поехала в другую сторону.
— Не могу не согласиться с тобой, — заявил Брансон. — Завтра я собираюсь окончательно решить эту проблему.
— И как же?
— Я переложу решение на плечи полиции.
— Ты пойдешь сдаваться?
— Ни за что на свете! Я признаю вину, только когда мне это докажут, но не раньше. Нет, не сдаваться, — он улыбнулся Хендерсону и продолжил, — я собираюсь позвонить в полицию по междугородней связи и выслушать их. Если они не проявят интереса и будут ко мне безразличны так же, как и остальные люди, то все станет на свои места. Я тогда буду полностью удовлетворен и, как ты предположил, буду считать себя сумасшедшим.
— А потом?
— Я постараюсь понять, что послужило причиной для того, чтобы я сошел с ума. Если будет возможно, то я постараюсь что-нибудь сделать с этим. У меня совершенно нет желания получить новый кошмар в будущем.
— Логично, — согласился Хендерсон, перестал теребить ногой ковер, сел в кресло и закурил новую сигарету. Но курение было скорее просто нервной реакцией, чем удовольствием. Он задумчиво рассматривал своего собеседника и наконец сказал. — Ну давай предположим, ради эксперимента, что ты знаешь, где искать корни этого?
— Конечно! Там, дома.
— Прямо у себя в доме?
— Нет. Я такого не сказал. Дома или в институте, или где-нибудь посередине. В общем, в том районе. Единственный другой источник информации — это Бельстон. Но если полиция там ничего не знает…
— Отлично! У тебя есть приблизительная точка, где искать? И что искать?
— На данный момент я понятия не имею, — признался Брансон. — Но если полиция в Бельстоне меня оправдает, то я поеду обратно с твердым намерением найти это, если смогу, конечно. Я не профессиональный детектив, и мне придется все это делать по наитию и при помощи Бога.
Хендерсон переварил это и задумчиво сказал:
— Хотел бы я, чтобы здесь был Маерсон.
— Кто это такой?
— Знакомый парень. Он работал в отделе бактериологического оружия. Я слышал кое-какие странные слухи, которые ходили там. Говорят, что они изобрели какой-то вирус, который делает людей совершенно безумными. Может, этот вирус выпущен? Маерсон мог бы нам рассказать об этом.
— Нам? — переспросил Брансон, ухватившись за это слово.
— Это, конечно, твоя проблема, но мы ее обсуждаем вместе, не так ли? — вывернулся Хендерсон.
— Так. Но это никуда нас не привело. И знаешь, почему?
— Почему?
— Я неоднократно поддевал тебя, и тебе это не нравилось. Ты слишком уклончив в своих ответах. С самого начала ты практически не подпускаешь меня к себе ни с какой стороны.
— Ну, Брансон, я имею право хранить…
— Ты что-то скрываешь и хочешь оставаться в безопасности до тех пор, пока это не раскроется. Без сомнения, ты мне симпатизируешь. Но ты сомневаешься. Это вполне может быть приманкой, на которую тебя хотят поймать.
— Постой, смотри…
— Слушай меня, — твердо сказал Брансон. — Давай предположим, что ты в таком же положении, как и я, но в твоем случае галлюцинации намного глубже, и ты не рискнул пойти на место преступления и проверить все это. Ясно, что ты не хочешь создавать себе неприятности, сознавшись в преступлении и назвав имя жертвы. С твоей точки зрения это будет достаточным доказательством вины.
— Но…
— Однако предположим, ты мне скажешь, что когда-то ты убил кого-то или сделал что-то в этом роде. Предположим, я сразу побегу с этой информацией в полицию. Знаешь, что они сделают? Они пригласят меня к себе и будут улыбаться до ушей. Они найдут мне кресло и предложат кофе. А вот потом они захотят узнать, когда, где, кого и как. А я скажу, что не знаю. Они вырвут из-под меня кресло, отберут кофе и пинком вышвырнут за дверь. А если они придут к тебе, что ты им скажешь? Ты будешь все отрицать и скажешь им, что я свихнулся. Полиция на этом успокоится и дальше копаться в этом не будет. У них и так по горло работы, чтобы терять еще время на сумасшедшие бредни.
Хендерсон потер подбородок и взъерошил волосы. Он выглядел совершенно озадаченным.
— И что ты хочешь, чтобы я ответил на этот бред?
— Мне не надо имен, дат и прочих подробностей. Я хочу четкий ответ на прямой вопрос. Скорее даже на два вопроса. Первое: ты твердо уверен, что ты убил кого-то? Второе: нашел ты или пытался найти какое-нибудь доказательство тому, что ты сделал?
После долгой паузы Хендерсон ответил:
— И да, и нет.
8
Брансон встал и сказал:
— Это я и хотел узнать. Очень трудно плыть одному в лодке по океану иллюзий. Намного спокойнее знать, что ты в этой лодке не один. А что чувствуешь ты?
— То же самое.
— Жаль, что мы не можем добраться до других. Вдвоем мы бы смогли заставить их говорить. И тогда мы скопом смогли бы разобраться, что так подействовало на наши мозги.
Он начал оглядываться в поисках пальто и шляпы.
— Ты собираешься уходить? — взволнованно спросил Хендерсон.
— Да, вечеринка окончилась. Надо когда-то и уходить.
— Куда ты пойдешь в такой час?
С удивлением взглянув на часы, Брансон заметил:
— Надо найти место для ночевки. В крайнем случае, я могу подремать и в зале ожидания на вокзале.
— Разве ты не на машине?
— Нет, я оставил ее жене.
— Ты теперь не в центре цивилизации, — напомнил Хендерсон. — Ты глубоко в лесах. Ближайший поезд уйдет в десять тридцать утра. Почему бы тебе не остаться здесь. У меня есть свободная кровать.
— Очень мило с твоей стороны. А ты уверен, что я не буду тебе в тягость?
— Вовсе нет! Буду очень рад твоей компании. У нас есть что-то общее, пусть даже и умственное расстройство.
— Ты начал говорить правду, — сказал Брансон, снова садясь на свой стул. — Что ты собираешься с этим делать?
— Учитывая все сказанное, я просто должен что-то делать. Сейчас я удивляюсь, почему мне первому не пришла идея проверить все сразу, как это сделал ты. Мне бы сразу же надо было об этом подумать, но этого, как видишь, не случилось. Единственное, что мне хотелось, это быстрее исчезнуть.
— Естественно, у тебя было куда спрятаться, а у меня такого места не было. Единственное место, которое мне пришло в голову, это Бельстон. Я поехал туда просто потому, что я не мог придумать другого места. — Брансон немного подумал и добавил: — А может быть, я был намного больше тебя напуган и в страхе не мог придумать ничего лучшего.
— Сомневаюсь. Я думаю, что у тебя в голове осталась маленькая частичка недоверия, она-то и заставила тебя поехать туда. И вообще, люди далеко не одинаковы. Они могут действовать подобно, но никогда одинаково.
— Наверное, так.
— Вернемся к моей проблеме, — продолжал Хендерсон. — Мне надо будет все проверить. Я был дурак, что не сделал этого раньше. Значит, старик Эдди должен помочь мне вырваться отсюда, если он, конечно, захочет.
— Кто это старик Эдди?
— Старик, который раньше владел этим магазином. Он растратил часть моих денег на отпуск, которого он не имел в течение нескольких лет. Он вернулся из него несколько дней назад, проведя время настолько хорошо, как только можно провести в семьдесят два года. С этих пор он болтается вокруг, как потерянный ребенок. Не может привыкнуть ничего не делать. Пару раз он мне намекал, что может помочь, если мне нужна помощь. Этим и можно будет воспользоваться, если мне понадобится время для изучения собственного прошлого. Я слишком зависим сейчас от этих денег, чтобы пренебрегать бизнесом даже на неделю. Если старик Эдди согласится посмотреть за магазином некоторое время, я смогу съездить в…
Голос Хендерсона споткнулся, но Брансон его подбодрил:
— Не говори мне. Я и знать этого не хочу.
— В данных обстоятельствах это не играет роли. В конце концов, ты же сказал мне о Бельстоне.
— Да, но я чувствовал себя намного спокойнее, сделав шаг вперед. Я кое-что уже проверил, а ты еще нет. В этом вся разница. Пока ты не убедишься сам, что ты в плену фантазии, ты будешь чувствовать себя уверенней, зная, что я не могу тебя выдать. И ты не будешь волноваться после моего отъезда, не сказал ли ты слишком много. У тебя и так достаточно беспокойств. Я знаю, у меня самого достаточно своих.
— Но ты с ними и справляешься лучше.
— Есть еще одна вещь, которую я хотел бы узнать, если ты, конечно, не возражаешь.
— Какая?
— Допустим, ты проверишь и убедишься, что все это фантазия. И что тогда? Ты успокоишь свою совесть и будешь продолжать торговать? Или ты вернешься в институт?
— В институт мне уже не вернуться. Они меня уже списали. По крайней мере им не нужны типы, которые уходят и возвращаются по своему усмотрению.