На мой смех господин Верт недовольно обернулся, потом изволил улыбнуться и подозвал меня.
— Что, Тар, вспоминаешь, как обучали под Гизой? — спросил он. — Нам бы сейчас десяток новобранцев оттуда! Видишь, с какими землеедами пойдем на дело?
Тут он нахмурился и мрачно добавил:
— А все же придется из них делать гоплитов! Ратники, что остались здесь, теперь либо изменники, либо покойники.
— Дозволено ли мне будет спросить, почему господин не использует соратников или бойцов? Два-три бойца мигом навели бы порядок!
Взгляд господина Верта сделался рассеянным. Поглядывая на новобранцев, прыгающих с ящика на ящик, он проговорил:
— Почему нет соратников, спрашиваешь… А откуда им быть?! Тех, что водились в моих киммерийскйх владениях, мы помалу извели. Глаза и руки Троады нам ни к чему. Говорят, менторы могут вроде бы управлять ими на любом расстоянии. Ну а здесь своих мы еще не вырастили. Считай, что повезло, а то сейчас изменники разорвали бы нас в кровавые ошметки! Вот наведем порядок будут и соратники, будут и бойцы!
Я представил себе, как эти нескладные парни лезут под огонь метателей и под стрелы опытных вояк, переметнувшихся к Плау, и мне стало не по себе. То ли дело, когда ты окружен надежной хитиновой броней, ноги твои быстры, клешни разят врага, а страх тебе неведом! Да-a, на Кхаанабоне тогда поработали славно. А здесь сразу и не поймешь, кто свой, кто чужой… Верт и его люди тоже ведь изменники, как ни посмотри! Рано или поздно узнают в Высоком Доме, вот тогда придется ему ответ держать. Мне-то все равно. Что так, что этак — дело мое пропащее!
Гора ящиков угрожающе накренилась, крики стали громче, потом все это сооружение с грохотом рассыпалось. Господин Верт покачал толовой и направился к своим воякам, пинком поднимая тех, кто не успел вскочить. Я же вернулся к машине и уселся на тюк. Разгрузка продолжалась, стало быть, Диомед еще не готовит машину к отбытию и надо пользоваться драгоценными мгновениями отдыха. Через ходку или две, когда мы доставим сюда медные бочки с огненным припасом, господин Верт поведет своих бравых воинов на мятежные поселения. Вот увидит таких карателей изменник Плау и тут же помрет со смеху…
Из распахнутых створок звездной машины тем временем выносили связки железных прутьев, а потом, сопя и кряхтя от натуги, по частям перенесли под навес небольшой паровой движок. Его начищенный котел тускло поблескивал в неярких лучах светила. Поднявшись с места, я подошел к навесу глянуть на колесный барабан. Если он не поврежден и здесь поблизости есть ручей или хоти бы большая лужа, то движок можно быстро собрать и запустить. Тогда не надо горбатиться с тяжелым грузом, достаточно подвесить тали на стояк из бревен. Я провел ладонью по стройным рядам заклепок и вздохнул. Может, открыться господину Верту? Если уж полузнайка Диомед в таком почете, то какие блага сулит мне верная служба!
— Пар и металл, вот истоки подлинного благоденствия, — раздался голос наставника за моей спиной. — И тогда у человека не возникнет нужда в насекомых. Я вздрогнул — его появление было бесшумным. Линь с интересом оглядел разобранный движок, уважительно потрогал блестящие лопатки барабана и даже попытался заглянуть в сопло, откуда во время работы бьет мощная струя пара.
— Одно другому не мешает, — ответил я. — Соратники неприхотливы, а с движками одна морока: чуть недоглядишь, взорвется и разнесет все в клочья.
— Великий Господин учил о раздельном сосуществовании людей и тех, кто был создан попечением его соплеменников, — значительно сказал наставник, понизив голос. — Он видел, как из века в век мы используем дарованное искусство не во благо, а во зло. Завет о сохранении дыхания превратился в пустой звук, а блюстители жизни стали искателями чинов.
— Ну, не так все, наверно, и плохо…
Но Линь перебил мое бормотание.
— Все гораздо хуже! — вскричал он. — Обрати на мир свой взор, посвященный, все вокруг пропитано лицемерием. Ты видишь, эти вчерашние мирные поселяне сейчас обучаются тому, как ловчее убивать своих соседей, а то и родственников! Да и мы с тобой тоже повинны во многих смертях, вспомни, достойный, о резне на Кхаанабоне.
— Там были звери!
— То нам неведомо. Возможно, создания, что прыгали по веткам, были когда-то людьми Я ахнул.
— Кто же произвел с ними такую метаморфозу?
Наставник Линь огляделся по сторонам и, не увидев никого поблизости, зашептал:
— Тайная история гласит, что заселение иных миров началось не пять веков назад, а гораздо раньше. Прошло более полутора тысяч лет, как начался исход людей с Земли. Многие поселения исчезли, погибли, не сумев выжить или приспособиться, а другие приспособились так хорошо, что и на людей перестали быть похожими. Реперные пирамиды таких миров были изъяты, а таблицы углов совмещения уничтожены.
— Почему?
— Высокий Дом Троады не может управлять теми, кто не понимает его приказов. Вот еще образец лицемерия!
— Постой, а как же мы попали на Кхаанабон, если его репер уничтожили, а про них давно забыли? Мы и найти-то этот мир не смогли бы!
— А мы его и не находили, — после короткого молчания ответил наставник Линь. — Это он нас нашел.
Мое недоумение стало безмерным. Я не понимал, что он имеет в виду. А потом вспомнил, что пещера, которую мы уничтожили черной жижей, была похожа на пирамиду звездной машины.
— Не знаю всех подробностей, — продолжал между тем чинец, — но говорили, будто растительность на Кхаанабоне оказалась стойкой к жизнетворной силе самых мелких, невидимых глазу сотрудников и якобы она сумела перехватить управление ими. И во времена незапамятные он поглотил людей и преобразовал в нечто иное.
— Кто — он? — вытаращил я глаза.
Наставник развел руками.
— Мне удалось лишь краем уха слышать странный разговор. Будто бы на Кхаанабоне все растения образуют некое существо, которое рвалось овладеть тайной перемещений. И почти достигло своей цели, да только мы ему помешали.
Вот оно что! Значит, все эти травинки да веточки составляли чудовище, которое норовило убить нас. Вот была бы потеха, если бы оно успело создать свою звездную машину! Я представил себе, как в мирах, заселенных людьми, возникают пирамиды, сплетенные из ветвей, прутьев, корневищ, как мгновенно их отростки вонзаются в возделанную почву, неудержимой волной распространяясь во все стороны, а люди превращаются в прыгучих лемуров или во что-то иное…
Я рассказал наставнику о картине, что возникла передо мной. Он тонко улыбнулся и сказал:
— Страх просвещенного мужа достойнее отваги неуча. Но ведь и люди-то не лучше!
— Что ты имеешь в виду?
— Жизнь человека коротка. Но все же лет сто двадцать или сто пятьдесят нам отпущено, болезни встречаются редко, чадородие приветствуется, поэтому купели никогда не бывают пустыми. Где же все эти люди? Я не силен в подсчетах, но однажды Сепух объяснил мне, что если бы не переселения — каждый день, каждый час, — то на Земле все стояли бы, тесно прижавшись друг к другу. Человеческая волна захлестывает миры один из другим, и все это во имя того, чтобы жить нам было удобно и привольно…
— Я не знал об этом!
— А как бы ты узнал? От кого? Аэды и рапсоды поют лишь дозволенное либо же разносят сплетни в пределах города или нескольких поселений. Искусство быстрого изготовления списков под запретом. Ну а тем, кто переселяется, уже нет дела до тех, кто остается.
— Скажи мне, почему Сепух и те, кто был с ним, попросту не вошли в группу переселенцев? Не было бы тогда нужды… ну, ты понимаешь!
— Мы свободны в своих решениях, — грустно ответил Линь. — Сепух выбрал одно, я другое, есть еще третьи, которых истины Великого Господина толкают на дела загадочные, непонятные. Однако мне пора!
Он кивнул и ушел. Его слова кое-что прояснили, но многое запутали окончательно. В те счастливые времена, когда я жил в Микенах, мужчины и женщины из незнатных родов или низших каст могли записаться на переселение, что многие, впрочем, и делали — это давало им немалые преимущества. Куда их отвозили, действительно мало кого интересовало. Снимались с места люди, не достигшие богатства или чинов, и, как правило, отбывали они всем семейством.
Мои раздумья прервали взволнованные голоса охраны. Я поймал за рукав пробегавшего мимо навеса Болка и спросил, что случилось.
— Разведчики вернулись, — крикнул он. — Взяли соглядатая!
И умчался к шатру Верта.
Я посмотрел ему вслед, потом заметил, что наставник Линь тоже идет к шатру. Подойти и мне, что ли? Не надо суетиться, стоит мне только спросить, и наставник Линь расскажет все, о чем там говорили. Приятно, однако, иметь власть, пусть даже тайную!
Но расспрашивать кого-либо не понадобилось. Вскоре запели тревожно рожки десятников, забегали воины, опытные и безусые, выстраиваясь перед шатром. Из шатра появился господин Верт в полном снаряжении гоплита. Его стальные поножи и наплечники ощетинились острыми лезвиями, широкий матерчатый пояс усеивают круглые бляшки, нашитые плотно одна к другой, а в руках он держит метатель. И тогда я понял, что опять настало время сражений.
Переход через холмы занял почти целый день. Мне показалось, что дни здесь не намного длиннее обычных. Это хорошо. Бывало, на одних мирах дни и ночи тянулись месяцами, а где-то они прыгали друг за другом, как зайцы во время случки. И то и другое вызывает отвращение.
К городищу мы вышли к сумеркам. Карательный отряд затаился на опушке, ожидая, когда подойдут телеги с корабельными метателями. Я уже знал, что огненного припаса хватает на два-три хороших выстрела, но приходилось спешить.
Разведчики, из-за которых началась суматоха, наткнулись в зарослях близ временного лагеря на трех затаившихся людей. Одного убили, второго схватили, а третий убежал, и это было скверно.
Соглядатая привели в шатер, и он сразу же все выложил господину Верту. Оказалось, вот уже два дня, как мятежники знают о нашем прибытии и сейчас быстро окапывают поселение рвом. Они уже послали гонцов к Плау и ждут его к завтрашнему утру, чтобы окружить лагерь и уничтожить звездную машину. На вопрос, как он посмел предать своего господина, наглый пленник заявил, что он-то как раз верен своему господину.
Вот тогда Верт и повелел трубить сбор. Тянуть было нельзя, он хотел взять с ходу городище и укрепиться в нем, пока не подошел Плау, а потом выковыривать поодиночке мятежников из своих гнезд. Ратников, которых можно было отправить в поход, было немногим более полусотни. Остальных пришлось оставить у машины на случай, если в лесах затаились люди Плау, ждущие удобного случая напасть на беззащитный лагерь.
Ввязываться в семейные дела господина Верта мне нужды не было, поэтому я собрался пересидеть поход в машинном помещении вместе с Диомедом, а еще лучше в замке за кружкой пива и в обнимку с молодыми служанками. Но когда последние воины уже втягивались в проход меж щитами ограждения, ко мне подошел Болк и велел идти за ним. Господин Верт оседлал бронзовый ствол метателя на одной из телег и покрикивал на впрягшихся воинов. Увидев меня, ловко соскочил вниз. Лезвия его наколенников промелькнули в опасной близости от моего лица.
— Тар, я видел тебя в деле! — гаркнул Верт. — На тебя могу положиться. Ты да этот несносный болтун! — С этими словами он дернул Болка за ухо. — Вы двое, больше никого! Я поведу одно звено, остальные за вами. Механик без тебя справится? — И не дожидаясь ответа: — Славно! Значит, вперед!
Я растерялся, но Болк оттащил меня в сторону, иначе быть мне под колесами телеги. Он свистнул, и тут же возникли два десятника, которым Болк что-то коротко приказал. Один из них, могучий северянин, поглядел на меня сверху, но ничего не сказал, а второй оказался владельцем лидийского корабля, на котором везли нас с Диомедом. Не могу сказать, что он обрадовался при виде меня, но по крайней мере он мог говорить со мной на коинаке.
Пока я шел к своему звену, в голове у меня вертелись горделивые мысли о везунчиках, которым удалось перескочить из гоплитов в наставники. Но когда я увидел два десятка вояк, среди которых треть составляли лидийские матросы, а остальные почти все из юнцов, которых гонял Верт, я вдруг сообразил, что давно не опорожнял кишечник. С этими храбрецами без головы останешься в два счета.
Не помню, что я орал, помню, как я орал. Я брызгал слюной во все стороны широким веером, топал ногами по земле и размахивал руками перед их носами. Дух наставника Чомбала витал надо мной, когда я вопил на них: «Вы будете у меня драться зубами и ногтями, но пощады не запросите и пощады не дадите! Шаг назад — смерть! Шаг вперед — слава!»
И еще много всяких глупых слов…
Вскоре я узнал, что мои слова поняли только десятник-лидиец и пара матросов с его корабля, но я так застращал всех остальных своим видом, что они незаметно для себя подтянули животы и замерли неподвижно. На мои крики сбежались десятники других звеньев, а во время привала Болк, криво улыбаясь, сказал, что сам господин Верт заслушался, как я изрыгаю на воинов брань и лесть попеременно.
Мне понравилось отдавать приказания, но когда я задумывался о неминуемых сражениях, холодный пот выступал на лбу — одно удачное дело на Кхаанабоне не превращало меня в полководца. Я хотел поговорить с наставником Линем, но Верт не отпускал его от себя, а Чопару я не видел с того времени, как мы покинули лагерь.
Листья на деревьях здесь похожи на разлохмаченные тряпки, а кусты усеяны круглыми мясистыми отростками, напоминающими кошачьи языки, только черного цвета. От ветра они противно шевелились, но таиться за ними и наблюдать было удобно.
Городище оказалось небольшим поселением, окруженным частоколом. Я насчитал десятка три бревенчатых дома с покатыми крышами. Широкий ров тянулся вдоль стены, а подъемный мост упирался в закрытые ворота. Мост был опущен.
Отсюда можно было разглядеть воина, сиротливо застывшего на помосте надвратной башенки. И более никого.
Странно, подумал я, почему мост не поднят и нет людей на стенах? Если. они ждут нападения, то могли бы наполнить ров водой, благо река неподалеку. Внезапный рывок к воротам, сбить засовы, один огневой удар по стенам для устрашения, и никто не остановит карателей господина Верта! Однако смущала меня какая-то мелкая несообразность, но я не мог сообразить какая. А потом мне стало не до этого, потому что я внезапно понял, что самое странное — как я вообще додумался до этих вещей.
Никогда в жизни не приходилось мне видеть подъемных мостов или наблюдать, как ведут осаду. Гоплитов учат лишь тому, как защищаться от врага, но не искусству давно забытых стратегов, чьи имена стерлись в памяти людской. Мир и покой царят на земле сотни и сотни лет. Вот и мои ратники неуверенно переглядываются друг с другом, им впервой биться насмерть с такими же, как они. Во времена Проклятого Морехода сражались люди друг с другом, но это ушло в предания, в сказки, которые порой с большого перепоя рассказывают друг другу аэды и рапсоды в узком кругу. Под лучами же далеких светил схватки идут между человеком и всякой тварью безмозглой, что стоит у него на пути. Откуда же во мне появилось знание, как строить схему битвы?
Незыблемость вселенского порядка на моих глазах продолжала разваливаться. Если дело так пойдет дальше, подумал я, содрогнувшись, однажды я проснусь другим человеком и в другой жизни, забыв о злоключениях Таркоса из Микен или Тара из Тайшебаини. Забыла же напрочь Чопара о том, что не так давно была мускулистым парнем, а не стройной девушкой, впрочем, такой же решительной. Я снова вздрогнул, представив себе, как возникаю в женском теле. Мне доводилось слышать истории о преступных метаморфозах, но люди сведущие не верили в них: такие преобразования не под силу десятку ученых, вместе взятых. Даже нукеров выращивают штучно, а чтоб вышедшему из купели человеку пол сменить, о таком злодействе не слышал! Все это лишь перепевы старых мифов о Панитаре и Драупите.
Скрип колес позади возвестил о том, что подтянулись телеги с метателями. Господин Верт, шумно раздвигая кусты, вышел, не таясь на опушку, и долго разглядывал городище в подзорную трубу. Болк и я подошли к нему.
— Я не вижу знамен изменника Плау, — сказал он. — Мы вовремя подоспели. Возьмем с ходу. Вперед, пока они не подняли мост!