— Твою мать! — сказал он. — У тебя уши не проколоты!
— Если надо — проколю, это дело нехитрое, — сказал Длинный Шест. — Попрошу Алекса…
Джон задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Вот так и рассыпаются хорошие планы, — пробормотал он. — Придется ждать, пока дырка подживет… А то начнется воспаление прямо в степи…
— Так мы в Оркланд поедем? — догадался Длинный Шест.
— Не мы, только ты, — покачал головой Джон. — Короче, так. Прижми серьгу к уху, а щупальце засунь внутрь, в слуховой проход. К левому уху прижми, ты же вроде не содомит.
Длинный Шест прижал серьгу к левому уху, засунул щупальце в слуховой проход и спросил:
— Что теперь?
— Раз, два, три, проверка связи, — проговорила серьга холодным и безжизненным голосом, абсолютно лишенным интонаций.
Длинный Шест вздрогнул и выронил серьгу, она покатилась по столу и упала бы на пол, если бы Джон вовремя не прихлопнул ее рукой.
— Осторожнее, — сказал Джон. — Не дай боги тебе ее потерять или сломать.
— Это Йог-Сотот говорил? — спросил Длинный Шест.
Джон непонимающе уставился на него, и Длинный Шест понял, что сморозил глупость.
— Нет, не Йог-Сотот, — сказал Джон. — Это я говорил. Голос специально искажен, чтобы если кто подслушает, не узнал меня по голосу. Это, скорее всего, излишняя предосторожность, но береженого боги берегут.
— Но ваши губы не двигались, — сказал Длинный Шест.
— Я говорил мысленно, — объяснил Джон. — Эта серьга — артефакт, она принимает мои мысли и произносит их в твоем ухе. Там еще есть микрофон, так что твои слова я тоже буду мысленно слышать.
— Волшебство, — понял Длинный Шест.
— Можно и так сказать, — кивнул Джон. — Там внутри микроядерный аккумулятор, знаешь, что такое?
— Другое волшебство? — предположил Длинный Шест.
— Да, другое волшебство, — согласился Джон. — Если положить эту серьгу на наковальню и ударить молотом, серьга взорвется и сотрет кузню с лица земли. Если просто уронить серьгу, как ты только что уронил — ничего не будет. А что будет, если раздавить ее каблуком — не знаю. Но лучше не проверять. Осознал?
— Осознал, — кивнул Длинный Шест.
— Тогда пойдем дальше, — продолжил Джон. — Когда я к ней подключаюсь, она греется, при этом чем дольше подключение, тем сильнее нагрев. Поэтому большую часть времени я не буду тебя слушать. Если захочешь что-то мне сказать, нажми пальцем вот сюда. Потом потренируйся, выработай привычку поглаживать серьгу как бы машинально. Чтобы когда будет надо, ты мог незаметно сжать ее, не прерывая разговора с кем-нибудь. Далее. Серьга не работает в подвалах, пещерах и подземельях. Можешь сжимать ее сколько угодно, она будет нагреваться, но я ничего не услышу, пока ты не выйдешь на открытый воздух.
— Но здесь она работает, — заметил Длинный Шест. — Это потому что вы рядом?
— Нет, — покачал головой Джон. — Внутри зданий она будет работать, разве что если стены слишком толстые… Короче. Пусть Мортимер проколет тебе ухо и продезинфицирует ранку, и еще попроси у него какой-нибудь антисептик с собой в дорогу. Но не спирт, мазь какую-нибудь. Завтра утром ты отправишься в путь. Вначале поедешь в Ноддинг Донки, там будет операция прикрытия. Лошадь возьмешь ту, на которой я в Оркланде ездил, это важно. Заранее придумай какую-нибудь легенду, почему ездишь именно на ней. Если ничего не придумается, просто посылай подальше всех, кто спрашивает. Понял?
— Понял, — кивнул Длинный Шест. — А почему именно эта лошадь? Она, по-моему, даже для орка слишком убогая.
— Потом узнаешь, — сказал Джон. — Слушай дальше. Я дам тебе пакет, отвезешь его местному боссу, там внутри письмо, в нем написано, что у тебя особо важная и секретная миссия, и тебе надо оказывать максимальное содействие. Письмо подписано Адамсом, подпись подлинная, печать тоже. Что за миссия, он не знает, я попросил, он подписал. Соберешь местных геодезистов, примешь у них клятву о неразглашении. Я тебе потом выдам карту с пометками, покажешь ее геодезистам, потребуешь, чтобы прокомментировали. Комментарии слушай внимательно, задавай умные вопросы. Когда они запутаются, скажешь, что услышал достаточно, напомнишь о неразглашении и всех распустишь. Потом подвалишь к какому-нибудь завхозу, потребуешь выдать тебе паек на тридцать дней, палатку и все прочее, что нужно для путешествия. Будут набиваться попутчики, всех посылай. Ты поедешь не туда, куда все будут думать, а обратно в столицу, но в город не въедешь, а свернешь на Иденский тракт. Звонкий Диск тебя уже научил картой пользоваться?
— Теорию я знаю, — сказал Длинный Шест. — Практики пока не было…
— Практика будет, — пообещал Джон. — Читать научился?
— По складам, — ответил Длинный Шест.
Джон недовольно поморщился.
— Сойдет, — сказал он. — Я тебе еще одну бумагу дам, спрячешь ее поглубже, доставать можно только в крайнем случае, если положение совсем уж безвыходное. В бумаге написано примерно следующее. Все, совершенное и несовершенное предъявителем сего орком по имени Топорище Пополам, совершено или, соответственно, не совершено, с ведома и по волеизъявлению кардинала-первосвященника Всея Человеческой Общины сэра Герхарда Рейнблада. Подпись, печать.
— Подпись подлинная? — удивился Длинный Шест.
— Нет, — ответил Джон. — Бумага поддельная, качество подделки плохое. Применять можно только в самом крайнем случае, только чтобы время выиграть. Первый знающий человек раскусит ее в момент. Но для Оркланда сгодится.
— Я должен буду всем говорить, что меня зовут Топорище Пополам? — спросил Длинный Шест.
— Только когда окажешься на Иденском тракте, — уточнил Джон. — Длинный Шест как бы выполняет задание в Ноддинг Донки, а в Оркланд едет Топорище Пополам. Понял?
— Понял, — кивнул Длинный Шест. — Только одного не понял. Почему вы не хотите сейчас рассказать, в чем суть моего задания?
— Сейчас нельзя, — сказал Джон. — Если это тебя смущает, ты можешь отказаться.
Длинный Шест пожал плечами и некоторое время молчал. А потом вдруг просветлел лицом и воскликнул:
— Вспомнил! Топорище Пополам — личный слуга Питера Пейна, я его мельком видел, когда Пейн в Брювери приезжал. Тогда Звонкий Диск сопровождал Пейна по стройке, потом подошли вы…
— Правильно вспомнил, — кивнул Джон. — Да, ты будешь изображать именно его. Вы непохожи, но это неважно. Если все пойдет по плану, твой внешний облик вообще не всплывет, а если даже всплывет… там столько всего всплывет… Короче, вот такое задание. Ты можешь отказаться. Ругать или наказывать я тебя не буду, подберу кого-нибудь другого.
— Ну уж нет, — заявил Длинный Шест. — Я обещал вам служить, значит, буду служить, не жалея ни жизни, ни бессмертной души. А насчет того, что дело грязное… Вы же помните, чем я в штрафном загоне занимался, куда уж грязнее…
Джон улыбнулся и сказал:
— Бедная у тебя фантазия. Короче, так. Идешь к Алексу, он тебе прокалывает ухо и наблюдает, пока не заживет как следует. Когда скажет, что через сутки можно отправляться в дальнюю дорогу, доложишь мне, я тебе выдам вещи, про которые говорил. Про серьгу всем говори, что амулет, про остальные ее свойства никому не рассказывай. Ни Герману, ни Заку, ни Звонкому Диску, вообще никому, понял? Ну, давай, удачи тебе.
Длинный Шест забрал серьгу и ушел. Джон залпом допил остывший чай, выкурил косяк и тоже ушел. А через минуту из-под диванчика, на котором сидел Джон, выползла Алиса.
Она не помнила, как попала сюда. Как вчера наслаждалась поездкой в роскошной карете — помнила. Как скучала на церемонии в Брювери — тоже помнила. Как они ехали обратно, курили с Джоном один косяк на двоих и целовались всякий раз, когда карета оказывалась в темном пространстве, до которого не добивали лучи электрических фонарей — тоже помнила. А потом Джон куда-то делся, Том, которому Джон поручил за ней присматривать, накурился и сам поплыл, а потом… Как она оказалась в баре под столом? Почему она босая, куда делись двадцатидолларовые туфли, которые она купила специально для праздника? И почему подол ее прекрасного платья за девяносто девять долларов весь в каких-то пятнах? Очевидно, упоролась вчера вусмерть. Джон опять ругаться будет.
Алиса проснулась, когда услышала разговор Джона с Длинным Шестом. Вначале она хотела вылезти немедленно, но постеснялась, решила подождать, когда они уйдут. А потом они начали говорить о секретных делах, явно не предназначенных для ее ушей, и Алиса решила, что теперь вылезать точно не стоит. Когда Длинный Шест уронил артефакт, Алиса испугалась, что сейчас кто-то из них полезет под стол, найдет ее, придется объясняться… позор-то какой… Она взмолилась Никс Милосердной, и Никс не подвела, серьга-артефакт не скатилась со стола, Алиса осталась незамеченной. Теперь не придется объяснять, что из всех подслушанных секретов она поняла только то, что говорилось про Топорище Пополам. Видела она этого орка, урод уродом.
Она ползком перебралась к соседнему столику. В случае чего скажет, что там спала. Но, скорее всего, никому ничего говорить не придется, сейчас она встанет, выйдет из бара, и кому какое дело, что она босиком?
— Ой, блин! — воскликнул бармен и схватился за сердце. — Леди, ты меня до инфаркта доведешь! Ты что, вампиркой заделалась?
За барной стойкой было большое зеркало. Алиса увидела в нем свое отражение и ужаснулась. Не только подол у платья обгажен, оно все в пятнах, будто соками поливали, причем разными, из декольте рыбий хвост торчит, в волосах куски салата застряли, нижняя половина лица вся в засохшей крови… так вот почему нос болит…
— Эй, Рыбка! — позвал кого-то бармен. — Иди сюда скорее! Леди нашлась! Иди быстрее, такое зрелище пропустишь!
Дверь, ведущая в кухню, приоткрылась, оттуда высунулась толстая орчанка в поварском халате и колпаке. Увидев Алису, она всплеснула руками и заголосила:
— Ой, девочка! Что же ты с собой сделала? Пойдем, умыться помогу! Чего лыбишься, охальник? Поди, дежурному скажи, что леди нашлась, а то сэр Джон, небось, извелся уже весь!
— Сэр Джон минуту назад вышел отсюда, — ответил охальник. — И ничуть он не извелся. Хотя позвать его надо, пусть полюбуется.
Алиса представила себе, как Джон увидит ее в таком виде, и разрыдалась.
5
Джон прогуливался по аллее парка, рассеянно ковырял травинкой в зубах и размышлял. Процесс пошел. Сегодня вечером Длинный Шест будет щеголять с артефактом в ухе, дня через три медицина даст добро, еще два дня на операцию прикрытия, ну, пусть три, двенадцать дней на дорогу… Дальше считать труднее, дальше начинают существенно влиять неучтенные факторы. Но в целом… Если не случится ничего из ряда вон выходящего, дней через шестьдесят Алиса и Длинный Шест станут людьми, а Родина получит благую весть о возвращении Джулиуса Каэссара. Не вся Родина, конечно, а только избранные представители. Но это если замысел реализуется успешно. А если не реализуется… Ничего ужасного, скорее всего, не произойдет, вероятность фатального исхода невелика, бегство из Оркланда было куда более опасной авантюрой. Но сколько смертей предстоит, сколько грязи…
Будь Джон Росс моложе, он бы решил, что победа уже в кармане. Когда Питер Пейн подбросил мысль, что хотя бы один из стратегических складов вполне мог сохраниться в целости до настоящего времени… Удивительно, что сам Джон об этом раньше не подумал. Должен был сообразить, что раз маломощное силовое поле каэссаровой дачи продержалось все межвременье, то стратегические склады тем более должны по-прежнему прятаться под призрачными колпаками. Как же Джон тогда разволновался… Чуть не забыл, что надо припадок изобразить. Хорошо, что Пейн такой лошара, так и не заметил ничего подозрительного.
Через несколько дней со складом вооружений удалось установить связь, перед мысленным взором Джона развернулась опись армейского имущества… Истребители класса «Дельта» — сто штук, штурмовики класса «Крау» — сто штук, мобильные комплексы планетарной обороны, ударные рои, беспилотные разведчики, орбитальные транспортные системы… Боезапас «Грантчестера» уже пополнен, теперь орбитальная платформа заряжена под завязку. На смену тем бомбам, которые Джон израсходовал на эльфов, олигархов и Рейнблада, пришли другие. Жаль, не удалось восстановить систему доставки малых грузов в произвольные точки планеты, кое-какие артефакты Джону сейчас очень пригодились бы. Но зато удалось запустить лапу в закрома дома Тринити и добыть почти все нужные артефакты там. И главный из них — серьга. Уникальная штуковина, без ретранслятора до спутника добивает, Джон первоначально рассчитывал, что Длинному Шесту придется телефон прятать где-то в вещах, а это неудобно и не слишком надежно. Потеряет или украдут… Или пойдет по нужде, барахло оставит, забредет за скальный выступ… Моноблочный девайс намного удобнее.
Трудно было побороть искушение немедленно призвать к Барнард-Сити десяток-другой летающих тарелок, взойти на крыльцо дворца Трисама и завопить во все горло:
— Поклоняйтесь мне, я Джулиус Каэссар! Я вернулся и да будет так воистину!
И склонятся вельможи и чиновники перед мощью древних технологий, и воздадут вернувшемуся Каэссару великие почести, и прикажет Джон принять справедливые законы, и станет все по его воле… Ага, как же. Получит новоявленный черный властелин стрелу в глаз, и этим все закончится. А скорее, не стрелу, а бластером накроют для пущей надежности. Или Рейнблад «Фебосом» ударит. «Фебос», правда, не так просто подорвать без пульта, но было бы желание…
Все начинающие диктаторы разделяют одно общее убеждение. Они полагают, что жизнь устроена как шахматная партия, они не понимают принципиального различия между одним и другим. В шахматах фигуры двигают, в жизни их просят подвинуться. Правитель может сколько угодно говорить о своей неограниченной власти, никто не скажет ни слова против, но только потому, что слова никому не мешают. Но когда слова переходят в дела… Человека нельзя заставить делать что-то конкретное, можно только убедить. Не заставить пленника выдать тайну, но убедить, что моральные мучения от выданной тайны будут не столь сильны, как телесные мучения от невыданной тайны. Не запретить чиновнику брать взятки, а убедить, что брать взятки нецелесообразно. Многие чиновники полагают, что приказы выполняются, потому что их положено выполнять, обычно это верно, но только до тех пор, пока чиновник не отдаст приказ, выполнять который не хочется. И тогда начинается: неповиновение, саботаж, тысячи отговорок… И так будет до тех пор, пока на сцене не появится другой начальник, более умный, который перестанет заставлять и начнет убеждать. При этом не обязательно убеждать прямыми словами, обманом тоже можно.
Никогда не бывало ни в истории Барнарда, ни в истории Земли Изначальной, чтобы власть в стране поменялась, когда в этой стране все в порядке. Идеального порядка не бывает никогда, но когда народ полагает, что порядка достаточно, глупо ждать перемен. Чтобы построить светлое будущее, сначала надо разрушить темное прошлое. Но здесь есть опасность переусердствовать, как переусердствовали в свое время Красс с Каэссаром. За разрушением всегда следует созидание, но интервал между одним и другим может растянуться на сотни тысяч дней.
Технически ничто не мешает замочить Рейнблада уже сейчас, а старого наркомана Трисама просто выгнать из дворца поганой метлой. Захватить власть и начать строить светлое будущее своими руками, не прибегая к сложным интригам. Но мало захватить власть, надо ее удержать. А еще лучше сделать так, чтобы власть не пришлось удерживать, чтобы власти как таковой у тебя не было, но чтобы все важное делалось по твоему желанию. В разумных пределах, конечно, есть законы мироздания, которые не может поколебать даже бог. Раньше, в прошлой жизни, Джон не вполне осознавал это, но теперь осознал.
Настоящий правитель не приказывает, а координирует. Не подавляет волю подчиненных, а направляет в нужную сторону. Создает и поддерживает порядок вещей, при котором нет необходимости приказывать, а каждое начальственное указание порождается вопросом подчиненного: «Что мне делать?» Это, конечно, идеальная модель, в реальности так красиво не получается, но стремиться к этому можно и нужно.