Температура внутри начала подниматься.
— Скоро станет жарко, — сказал Мак-Кей.
— Что?
— Жарко. Вспомните инструкции. Калебаны любят сухой и горячий воздух, — одежда на нем и на Фурунео стала нагреваться и слегка парить. Мак-Кей почувствовал, как мокрая рубашка приклеивается к телу.
— Верно, — фыркая, сказал Фурунео. — Но пока что мне еще недостаточно тепло. А теперь пройдем вперед?
— Нас пригласили побывать здесь, — сказал Мак-Кей. — Мы ему не помешали, потому что нечему было мешать.
Он снова повернулся к «половнику» и замолчал.
— Где он? — через мгновение спросил Фурунео.
— В этом «половнике».
— Да… Я, ах — да!
— Бы можете называть меня Фанни Мей, — сказал калебан. — Я способен воспроизводить свой род, и в этом аспекте вы можете рассматривать меня как женщину, хотя мы и не знаем различия полов.
— Фанни Мей, — ошарашенно повторил Мак-Кей. «Как бы мне увидеть эту проклятую штуку, — подумал он. Где ее лицо?» — Мой спутник — Алихино Фурунео, планетарный агент Бюро Саботажа. — «Фанни Мей! Проклятье!»
— Рад познакомиться с вами, — сказал калебан. — Разрешите спросить вас о цели вашего посещения?
Фурунео почесал правое ухо.
— Как мы слышим все это? — пробормотал он, качая головой. — Я понимаю слова, но…
— Неважно, — пробурчал Мак-Кей. Он повернулся к «половнику» и сказал. — Я… у меня приказ… Я ищу калебана, который находится в услужении у Млисс Эбнис.
— Я принимаю ваш вопрос, — сказал калебан.
— Принимаете мой вопрос?
Мак-Кей попытался покачать головой, чтобы таким образом, если удастся, обнаружить хоть признаки внешности того, кто, как он предполагал, имел видимую субстанцию.
— Что вы делаете? — спросил Фурунео.
— Я пытаюсь разглядеть его.
— Вы ищете видимую субстанцию? — спросил калебан.
— Да, — сказал Мак-Кей.
«Фанни Мей, — подумал он. — Это напоминает открытие планеты Говахия, когда первый исследователь-землянин встретил лягушкоподобного говахинца, а тот представился ему как Вильгельм. На каком из девяноста тысяч миров калебан откопал это имя? И почему?»
— Я создам отражение, — сказал калебан, — которое спроектируется снаружи и покажет мою внешность.
— Мы его увидим? — прошептал Фурунео. — До сих пор никто не видел калебана.
— Ш-ш-ш-ш.
Что-то диаметром в полметра, овальное, зеленое, голубое и оранжевое, без видимой связи с находящимися здесь предметами, материализовалось над гигантским «половником».
— Представьте себе это как сцену, на которой перед вами появляется мое «я», — объяснил калебан.
— Вы что-нибудь видите? — спросил Фурунео.
Зрительные нервы Мак-Кея создали неопределенное ощущение чего-то живого, что бестелесно и ритмически танцевало в цветном овале, словно морской прибой в пустой раковине. Ему вспомнился его одноглазый друг, и как трудно было сконцентрироваться на его единственном глазу и не замечать второй, пустой глазницы. Почему он, идиот, не хотел купить себе новый глаз? Почему он мог…
Мак-Кей сглотнул.
— Это самая странная вещь, которую я когда-либо видел, — прошептал Фурунео. — Вы видите это?
— Я верю вам, — сказал Мак-Кей.
— Попытка визуального наблюдения не удалась, — сказал калебан. — Может быть, я использовал недостаточный контраст.
Мак-Кею показалось, что он услышал печальные нотки, и он спросил себя, не было ли это слуховой галлюцинацией. Может быть, калебан сожалеет о своей невидимости?
— Это хорошо, — сказал Мак-Кей. — Мы теперь можем говорить о калебане, что…
— Может быть, зрение к этому непричастно, — прервал его калебан. — Мы находимся в таком состоянии, когда помочь ничем нельзя. «С таким же успехом можно спорить с ночью», — сказал один поэт.
Казалось, калебан тяжело вздохнул. Это была грусть, печаль о неотвратимости судьбы.
— Вы чувствуете это? — спросил Фурунео.
— Да.
Глаза Мак-Кея горели от напряжения. Он часто мигал. Между двумя миганиями он увидел внутри овала что-то похожее на цветок — ярко-красный, пронизанный черными венами. «Цветок» медленно распустился, вспыхнул, пропал, распустился снова. Мак-Кей, полный сострадания, почувствовал потребность протянуть руку и коснуться его.
— Как прекрасно, — прошептал он.
— Что это? — шепотом спросил Фурунео.
— Я думаю, мы видим калебана.
— Мне хочется плакать, — сказал Фурунео.
— Возьмите себя в руки, — крикнул Мак-Кей.
Он откашлялся. Странные эмоции бушевали в его душе. Они, словно клочки некогда единого целого, взаимопроникающие в беспорядочном кружении, причудливым образом организовывались в новом сочетании. Действие пилюль ярости потонуло в этом хаосе.
Изображение в овале медленно поблекло. Каскад эмоций иссяк.
Фурунео шумно вздохнул.
— Фанни Мей, — поколебавшись, начал Мак-Кей. — Что было…
— Я на службе у Млисс Эбнис, — ответил калебан.
Мак-Кей молча взглянул на Фурунео я на то место, где они забрались в шар. От овального отверстия не осталось никакого следа. Жара в помещении была невыносимой. Он опять взглянул на калебана. В «половнике» все еще что-то мерцало, но глаза были не в состоянии различить ничего конкретного.
— Он задал вопрос? — спросил Фурунео.
— Да помолчите хоть минуту, — прошипел Мак-Кей. — Мне необходимо подумать.
Секунды шли. Фурунео чувствовал, как пот тек по его шее и сбегал за воротник. В уголках рта был соленый привкус.
Мак-Кей уставился на гигантский «половник». Калебан, которого наняла Эбнис! Потребовалось некоторое время, чтобы эмоции утихли настолько, чтобы он мог взвесить все шансы, которые давало это открытие. Наконец он спросил:
— Фанни Мей, где Млисс Эбнис?
— Передача координат не разрешена, — ответил калебан.
— Она на этой планете?
— Разнообразные связи, — сказал калебан.
— У меня сложилось впечатление, что вы говорите на разных языках, — сказал Фурунео.
— Из всего, о чем я слышал и что читал, это была самая большая проблема, — сказал Мак-Кей. — Коммуникативные затруднения.
Фурунео вытер пот с лица.
— Вы хотите переговорить с Эбнис? — спросил он.
— Не будьте наивным, — ответил Мак-Кей. — Это первое, что я хочу сделать.
— И?
— Или тапризиоты говорят правду и мы не сможем установить контакт с калебаном, или Эбнис как-то купила их. Но какая разница? Предположим, я продолжу разговор. Но как узнать у него, где она находится?
— А как она смогла подкупить тапризиотов?
— Откуда я знаю? Как ей удалось купить калеба-на?
— В обмен на нечто ценное, — сказал калебан.
— Эбнис предложила вам что-то ценное? — попытался уточнить Мак-Кей.
— Я не могу выдать никаких решений, — ответил калебан. — Об Эбнис нельзя судить как о дружелюбной, миловидной и любезной.
— Это ваше мнение? — спросил Мак-Кей.
— Равным ей разумным существам запрещено бичевать другие разумные существа, — ответил калг-бан. — Млисс Эбнис стегает меня бичом.
— Почему вы не откажетесь? Просто не откажетесь? — спросил Мак-Кей.
— Обязательство по договору, — ответил калебан.
— Обязательство по договору, — пробурчал Мак-Кей. Он взглянул на Фурунео, но тот пожал плечами.
— Спросите, где находится стегающий бичом, — предложил Фурунео.
— Стегающий бичом приходит ко мне, — сказал калебан.
— Стегающий бичом причиняет вам боль? — спросил Мак-Кей.
— Объясните, что такое боль.
— Он причиняет вам неудобство, вызывает у вас чувство недомогания?
— Я вспомнил. Такое чувство объяснимо. Объяснения не касаются связей.
«Не касаются связей?» — думал Мак-Кей.
— Будете вы теперь, несмотря на все, избиты бичом? — спросил Мак-Кей. — Есть ли у вас выбор?
— Выбор есть, — ответил калебан.
— Теперь… У вас снова будет свободный выбор, если вам еще раз придется принимать решение?
— Запутанные отношения, — сказал калебан. — Если иметь в виду повторение, то у меня нет своего мнения. Эбнис отправила паленку с бичом и бичевание состоится.
— Паленки! — в ужасе сказал Фурунео.
— Вы знаете, что это должно быть, — сказал Мак-Кей. — Кто еще возьмется за такую грязную работу? У такого существа должен быть минимум мозгов и крепкие мускулы.
— Но паленку! Мы не сможем его обнаружить?
— Где вы собираетесь искать одного паленку? — спросил Мак-Кей. Он снова повернулся к «половнику». — Как наблюдает Эбнис за бичеванием?
— Эбнис смотрит в мой дом.
Так как никакого другого ответа не последовало, Мак-Кей сказал:
— Я не понимаю. Что с этим делать?
— Это мой дом, — сказал калебан. — В моем доме есть прыжковая дверь. Эбнис устанавливает связи, за которые она заплатила.
— Эта Эбнис должна быть извращенной потаскухой, — проворчал Фурунео.
— То, что я вижу в психике Эбнис, — сказал калебан, — чрезвычайно запутано. Узлы и извилины странных расцветок, в них чрезвычайно трудно проникнуть с помощью моего внутреннего видения.
Мак-Кей сглотнул.
— Вы видите ее психику?
— Я вижу любую психику.
— Как… как это возможно? — спросил Мак-Кей.
— Я вглядываюсь в пространство между физической и психической сущностью вещей, — сказал калебан. — Так вашей терминологией объясняют это ваши собратья по виду.
— Ерунда, — сказал Мак-Кей.
— Она рассказывала мне о значении этого понятия, — сказал калебан.
— Почему вы приняли предложение Эбнис? — спросил Мак-Кей.
— Нет общих понятий для объяснения, — ответил калебан.
— Я должен найти Эбнис, — сказал Мак-Кей.
— Я предупреждаю, — сказал калебан, — я позволяю обхождение со своей персоной, которое другие могут воспринять как недружелюбное.
Мак-Кей поскреб затылок и подумал: как близко они смогли подойти к стадии полной коммуникабельности, намного ближе, чем кто-нибудь до них. Калебан охотно и открыто шел навстречу, и можно было спросить его об исчезновении других калебанов, смертельных случаях и сумасшествии, но Фурунео боялся возможных отрицательных последствий.
— Мы не можем продолжать, — сказал Фурунео. Жара и постоянное напряжение вызвали у него головную боль.
— Скажите, Фанни Мей, — спросил Мак-Кей, — есть ли у вас понятие «смерть»?
— Я понимаю, что такое смерть. Смерть — это полное исчезновение.
— Когда умираете вы, с вами вместе умирает множество других существ, — сказал Мзк-Кей. — Это так?
— Все, кто пользуется прыжковой дверью. Все они погибнут.
— Все? — спросил Мак-Кей, шокированный этим ответом.
— Все в вашей… плоскости? Нет подходящего понятия.
Фурунео коснулся руки Мак-Кея.
— Когда умирает калебан, должны умереть все, кто пользовался прыжковыми дверьми? Вы так сказали?
— Так это звучит.
— Я не верю.
— Кажется, придется поверить.
— Но…
— Я спрашиваю себя, грозит ли Фанни Мей опасность скорой смерти? — задумчиво пробормотал Мак-Кей.
— Да, это хороший вопрос, — с энтузиазмом подхватил Фурунео. — Это мы должны выяснить.
— Скажите, Фанни Мей, — произнес Мак-Кей. — Имеется ли непосредственная опасность вашего окончательного исчезновения?
— Объясните более точно, — сказал калебан. — Когда?
— Сейчас, — сказал Мак-Кей. — Скоро, в ближайшее время.
— Концепция времени сложна, — ответил калебан. — Вы спрашиваете о персональных способностях, которые погашаются бичеванием?
— Это так, — сказал Мак-Кей. — И как много бичеваний вы уже перенесли?
— Объясните, что такое «перенести»?
— Как много бичеваний вы можете вынести, пока не погибнете? — спросил Мак-Кей, подавляя раздражение, усиливавшееся под действием пилюль гнева.
— Может быть, десять бичеваний, — ответил калебан. — Может быть, немного меньше, а может быть, и больше.
— И ваша смерть приведет к смерти всех? — спросил Мак-Кей в надежде, что он неправильно понял.
— Немного меньше, чем всех, — сказал калебан. — Другие калебаны узнают о наших затруднениях и отступят. Таким образом, они избегнут исчезновения.
— Как много калебанов осталось в нашей… плоскости? — спросил Мак-Кей.
— Только один, — ответил калебан.
— Только один, — пробормотал Мак-Кей. — Это чертовски тоненькая ниточка.
— Я не вижу, как смерть одного-единственного калебана может причинить такое опустошение, — сказал Фурунео.
— Объясняю через сравнение, — сказал калебан. — Ученые вашей формы жизни объясняют реакции в звездах особыми условиями. В таких условиях звездная масса оказывается в вечно взрывающемся состоянии. В таком состоянии материя звезды превращается в другую форму энергии. Все звездные взрывы, касающиеся материи, изменяются. Точно так же изменяются при окончательном исчезновении наших «я» все существа, связанные с прыжковыми дверьми.
— Это значит, — сказал Мак-Кей, — что использование прыжковых дверей как-то связано с жизнью калебана. Смерть Фанни Мей, подобно звездному взрыву, порвет все связи и убьет нас.
— Это ваши домыслы, — сказал Фурунео.
— Это единственное заключение, которое можно сделать из его слов, — возразил Мак-Кей. — Наше общение затруднено, но я верю, что сказанное здесь дает какое-то объяснение и является настоящей попыткой взаимопонимания.
— Я думаю, вы правы в одном, — сказал Фурунео.
— Да?
— Мы должны согласиться с тем, что правильно истолковали его высказывание.
Мак-Кей сглотнул, у него пересохло горло.
— Фанни Мей, — сказал он, — вы тоже объясняете перспективу вашего окончательного исчезновения действиями мисс Эбнис?
— Проблема объяснима, — ответил калебан. — Другие калебаны пытаются устранить ошибку. Эбнис не в состоянии этого понять и пренебрегает последствиями. Связи затруднительны.
— Связи затруднительны, — пробормотал Мак-Кей.
— Все связи в единственном зейе-центре, — сказал калебан. — Главный зейе-центр моего «я» создает двустороннюю проблему.
— Только не говорите, что вы это понимаете, — раздраженно сказал Фурунео Мак-Кею.
— Эбнис использует зейе-центр моего «я», — сказал калебан. — Договор дает Эбнис право пользования. Мое «я» имеет зейе-центр. Эбнис пользуется этим.
— Итак, она открывает прыжковую дверь и посылает через нее паленку, — сказал Фурунео. — Почему бы нам просто не подождать здесь и не перехватить ее?
— Она закроет дверь прежде, чем мы приблизимся, — сказал Мак-Кей. — Нет, не получится. Я думаю, придется поверить, что существует только один, главный зейе-центр, контролирующий все прыжковые двери. Может быть, Эбнис купила себе право использовать его по собственному усмотрению или…
— Или что-то другое, — пробурчал Фурунео.
— Эбнис контролирует зейе-центр по договору о покупке, — сказал калебан.
— Видите, Фурунео? — сказал Мак-Кей. — Вы можете блокировать контроль Эбнис, Фанни Мей?
— Заключение договора предполагает невмешательство в действия этого индивидуума.
— Но, несмотря на это, вы можете пользоваться вашим собственным зейе-центром? — настаивал Мак-Кей.
— Это возможно.
— Это безумие! — фыркнул Фурунео.
— Безумие определяется как неспособность к упорядоченному ходу мыслей и логическим выводам, — сказал калебан. — Безумие — это зачастую суждение одной формы жизни о другой. По меньшей мере, ошибочная интерпретация.
— Послушайте, — сказал Мак-Кей своему коллеге, — все эти случаи смерти и сумасшествия в связи с исчезновением калебанов подтверждаются нашей интерпретацией. Мы имеем дело с чрезвычайно взрывоопасной ситуацией.
— Итак, мы должны найти Эбнис и помешать ее дальнейшим безобразиям.
— Легко сказать, — ответил ему Мак-Кей. — А теперь, я думаю, нужно сделать следующее. Оставьте шар в покое и известите обо всем Бюро. В вашей памяти достаточно сведений. Объясните им все.
— Хорошо. Вы хотите остаться здесь?
— Да.
— Что мне говорить, если меня спросят, что делаете вы?
— Я должен взглянуть на сопровождающих Эбнис и ее окружение.
Фурунео откашлялся.
— Вы подумали о том, что остаетесь совсем один? — он сделал движение, словно стрелял из излучателя.