— По крайней мере я всегда задумываюсь, чтобы избежать штрафа.
Мисс Ботон кивнула.
— Я рассуждала так: главное, чтобы тот мужчина уехал отсюда, следовательно, если бы его вымазали дегтем и вываляли в перьях, цель была бы достигнута. Гилберт пытался спорить, что это средство не настолько эффективно, по мысль ему понравилась — ведь ему только и надо было, чтобы Броделл не возвращался. О том, что он снова сюда приехал, Гилберт узнал через десять минут после того, как тот вышел из автобуса — Гилу сказал об этом один его друг. У всех нас есть такие друзья. Итак, мы решили, что к участию в этом деле ему следует привлечь от восьми до десяти ребят. Гил заявил, что может привлечь сколько угодно, и лучше всего сделать это в субботу в Лейм-Хорс, поскольку Броделл почти наверняка окажется там, у Вуди. Полагаю, о субботних вечерах у Вуди вам известно?
— Да.
— Мы обсудили все детали. Но где же раздобыть деготь и пайти перья?
— У Хоумера Дауда и Джимми Негрона.
Она нахмурилась.
— Оказывается, вы все уже знаете. — Судя по тону ее голоса, она бы наверняка отправила меня в кабинет директора, окажись тот поблизости.
Желая сгладить неприятное впечатление, я пояснил:
— Нет, я знал лишь из слов Гилберта Хейта, что он отправился отсюда в «Дауд Руфинг Компани» и на ферму Негрона по разведению цыплят, но не знал, с какой целью. — Я встал. — Выходит, он купился на дегте и перьях?
— Ничего он не купился. Ему это и не надо было. Он просто понял, что этот вариант для него самый подходящий. Вы уходите? Не так уж много я вам и рассказала. Вы спросили, уверена ли я, что это было именно в тот день, а я взяла и рассказала. Что еще вы хотите узнать?
— Кто застрелил Филипа Броделла? — Я снова сел. — Вы, говорите, что Гилберт рассказал мне все — о девушке, на которой хотел жениться, и о том мужчине. Если у вас есть время, уточните, пожалуйста, что именно он рассказал вам.
— Ну… встал вопрос об изнасиловании. Об изнасиловании, наказуемом законом. Ей было восемнадцать лет. Но Гилберт не мог подать в суд.
— Я знаю. А мистер и миссис Грив этого не сделали. Но что он сказал о Броделле? Вы, вероятно, знаете, что я не верю в то, будто его застрелил Харви Грив, и, следуя вашему совету, пытаюсь все продумать. Возможно, Гилберт сказал о нем что-то такое, что могло бы помочь мне в поисках.
— Если и сказал, то не мне. Я вам сочувствую, мистер Гудвин, но помочь в вашем деле не могу.
— Разумеется, вы думаете, что вся Эта история — дело рук Харви Грива.
— Я это говорила?
— Нет.
— Тогда и вы не говорите. Он невиновен, пока присяжные, люди, равные ему по положению, не решат, что он виновен. Это то, чем наша страна по праву может гордиться.
— Безусловно. Как и такими, как вы. — Я встал. Не то чтобы я был зол на нее — просто человеку, как и лошади, не нравится, когда у него перед носом закрывают ворота. — Я не совсем понимаю, мисс Ботон, как ваш совет Гилберту — напасть на другого человека, вымазать его дегтем и вывалять в перьях, вписывается в Конституцию нашей великой страны, — сказал я, — это уже уголовное преступление. Подумайте над этим.
Я не поблагодарил свою собеседницу за то, что у нее нашлось для меня время, и удалился если не бегом, то все же достаточно быстро. Сел в машину, захлопнул дверцу и бросил взгляд на часы: семнадцать минут двенадцатого. Добираясь до Мейн-стрит, находившейся всего в трех кварталах, я проанализировал ситуацию. К «Дауд Руфинг Компани» надо было свернуть направо. Налево шла дорога на Лейм-Хорс. Я свернул налево.
На поворотах, рытвинах, ухабах, подъемах и спусках я особенно не торопился, и, когда добрался до конца асфальта перед универмагом Вотера, часы показывали три минуты первого, то есть три часа дня в Нью-Йорке. К этому времени Сол, возможно, уже обнаружил, что Манхэттен опустел в летний уик-энд, и посчитал на сегодня свой рабочий день законченным. Я остановился перед Холлом культуры, вошел в здание и получил у Вуди разрешение воспользоваться его телефоном. Согласно договору, Сол не должен был звонить нам, разве что в случае крайней необходимости — звонить ему должны были мы. Две мои попытки не увенчались успехом — его номер не отвечал. Я вернулся к машине и покатил к хижине, предполагая, что успеваю к леичу.
Однако ленча и в помине не было. На веранде никого не оказалось. Не оказалось никого ни в гостиной, ни в комнате Лили, ни в моей, ни в комнате Вулфа. Зато в кухне у стола стоял Уэйд и открывал банку густой похлебки из моллюсков и свинины. Я спросил его, хватит ли нам этой пищи на двоих, он ответил, что, безусловно, не хватит, но в кладовке есть еще. Я прошел туда, открыл маленький холодильник и взял банку с остатками ветчины. Вытаскивая нож из ящика кухонного стола, спросил:
— Они что, все еще катаются на лошадях?
Уэйд выложил содержимое банки в кастрюльку.
— Нет, взяли машину с ранчо. Если я правильно понял, после полудня вы с Вулфом отправляетесь на ранчо?
— Вроде бы. Только скорее ближе к вечеру.
— Ну, вот, — продолжал Уорти, — приехала миссис Грив и сказала, что она хотела бы угостить Вулфа форелью по-монтански. Поэтому они взяли снасти и еду и отправились на реку за рыбой.
— И мистер Вулф ушел с ними?
— Нет, только Лили, Диана и Мими. Да, еще миссис Грив. Насчет Вулфа не знаю. Я был у себя в комнате и слышал, как часов в десять он ходил по кухне и кладовке. Судя по всему, он не голоден. Пиво или кофе?
Я поблагодарил и сказал, что выпью молока.
Мы перекусили в кухне. Уэйд, вероятно, думал, что у меня сумбур в голове, впрочем, так и было. Вряд ли Вулф отправился к Фарнхэму повидать Дюбуа и остальных, но тогда где же оп? Уорти сказал, что телефон не звонил, по ведь он находился у себя в комнате, возможно, печатал на машинке и не слышал звонка. Итак, за две недели работы я ровным счетом ничего не добился, теперь еще и у Гила Хейта оказалось железное алиби, а я закусываю и болтаю с человеком, который, кстати, вполне может быть убийцей. Вместо светского трепа мне не терпелось сказать ему следующее: «Поскольку мы оба гостим в одном доме, мне следует предупредить вас, что по моей просьбе некий Сол Пэнзер, лучше которого, на мой взгляд, не сыскать, в этот самый момент раскапывает кое-какие подробности из вашего прошлого в Нью-Йорке. Если вы когда-либо общались с Филипом Броделлом, он непременно это узнает, так что уж лучше расскажите мне все прямо сейчас. Сегодня между шестью п семью вечера я собираюсь звонить Солу и буду теперь делать это каждый божий день».
Мне хотелось, нет, мне просто необходимо было действовать, а выложить все это Уэйду и означало предпринять какое-то действие. Разумеется, скажи я ему это и раскопай Сол что-то действительно стоящее, Уорти скорее всего к шести часам исчез бы из хижины, но за ним могли бы снарядить погоню, что меня вполне устраивало. Однако я призвал на помощь всю свою силу воли и наложил на такое решение вето. Мне платил Вулф, и действовать по собственному разумению и исходя из опыта мне полагалось лишь тогда, когда я не мог с ним посоветоваться. Так что Уорти, вероятно, подумал, что в голове у меня сумбур.
Помыв после себя тарелки, мы разошлись — он пошел к себе в комнату, а я вышел из дома. Вопрос теперь стоял таким образом: хорошо ли я знаю Ниро Вулфа? Я ответил на него через две минуты. Если бы он решился на какой-то отчаянный шаг, скажем, вызвать машину, чтобы съездить куда-то и позвонить, или же отправился пешком к Фарнхэму, он бы оставил мне записку. Но ведь он не знал, когда я вернусь из Тимбербурга, а ему наверняка хотелось услышать, как у меня обстоят дела с Гилом Хейтом. Значит, размышлял я, он предпочел, чтобы я не рыскал по округе в поисках его. Следовательно, мне известно, где он. Я вошел в дом, переоделся и переобулся, вышел через веранду и направился вверх по ручью. Первые несколько сотен ярдов я шел обычным шагом. Приблизившись же к мейту для пикников, пошел осторожнее, без лишнего шума. Ручей журчал всего в тридцати футах от того камня, где мы уже как-то беседовали с Вулфом, и там было довольно шумно.
На камне лежали пиджак, жилет, рюкзак и книга. Вулфа нигде не было видно, однако, подойдя к самому берегу, который круто обрывался вниз, я его увидел. Закатав брюки выше колен и засучив рукава желтой сорочки, он блаженно стоял на валуне, а его ноги омывала вода.
— У вас отмерзнут пальцы, — крикнул я громко.
Он повернул голову.
— Когда ты возвратился?
— Полчасг назад. Перекусил и сразу же пришел сюда. Где ваши запонки?
— В кармане пиджака.
Я вернулся к камню, поднял пиджак и нашел в правом кармане его запонки. Эти два изумруда от Мюзо, больше яйца малиновки, когда-то украшали серьги одной женщины, которая, умирая, завещала их Вулфу. Не далее как год назад один человек предложил за них моему патрону тридцать пять штук, и мне не хотелось, чтобы к моим расходам на поезд в Нью-Йорк прибавилась еще и их стоимость. Я опустил их себе в карман и, кладя пиджак на место, заметил, что Вулф читал «В круге первом» Александра Солженицына, а вовсе не книгу об индейцах.
— Я встретил одну мисс, которая могла бы рассказать вам о краснокожих, особенно о племенах, живших к западу от Миссисипи. Между прочим, она добавила к алиби Гила Хейта две ноги и пиджак из перьев.
Вулф пошевелил ногами, подвигал ими влево и вправо, взад и вперед, нащупывая место поудобней, потом выпрямился и стал лицом к берегу. Зная, как легко потерять равновесие, ступая по этим скользким камням, я поставил пять против одного, что он шлепнется в воду. Однако этого не произошло. Добравшись до большого плоского куска гранита примерно посередине спуска, где лежали его туфли с носками, Вулф сел и сказал:
— Докладывай.
— Только когда вы подниметесь сюда и будете вне опасности.
— Не могу же я надеть носки прямо на мокрые ноги?
— Надо было захватить полотенце. — Решив последовать примеру Вулфа, я тоже сел на камень. — Слово в слово?
— Если еще не разучился.
Я принялся за дело. Сначала доложил о кратком обмене любезностями с Гилбертом и папочкой Хейтом, о подписанном мальчишкой заявлении, которое я зачитал, а затем перешел к Бесси Ботон.
— Если мы и найдем замену Харви, то это будет отнюдь не Гилберт Хейт, — заключил я свой рассказ. — Мисс Ботон снабдила его алиби до половины пятого. Более чем вероятно, что она рассказывает все как было, но даже если она лгунья, то чертовски ловкая, и любой состав присяжных проглотит ее ложь вместе с крючком, дегтем и перьями. Но проблема даже не в этом, ибо присяжным выслушивать ее показания не придется. Для нас теперь главная проблема — Джессап. Вы как-то назвали его ослом, но эти животные бывают двух видов. Он что — непроходимый осел?
— Нет.
— Тогда забудем о Гиле.
— Черт бы его побрал!
Вулф потянулся за носками и туфлями, надел их, отыскав хорошую опору для ног, выпрямился и поднялся наверх. Руки я ему не предложил, потому что он бы ее не принял, к тому же, чем больше он будет двигаться, тем лучше для него. Вулф подошел к камню, надел жилет, пиджак и сел.
— Я обратил внимание на одну интересную деталь: вы ни слова не проронили о еде, даже забыли об оладьях и запасах из холодильника. Очевидно, еще по пути в аэропорт вы дали себе слово чести, что воспримете оскорбления ваших вкусовых ощущений без единого звука. Я уже слышу, как по нашем возвращении вы рассказываете об этом Фрицу, если это когда-нибудь произойдет. Надеюсь, они наловят много рыбы. А что вы думаете о консервированном мясном бульоне?
Я полагал, ему станет легче, если он выговорится, но он, очевидно, так не считал.
— В Сент-Луис ты не поедешь. Ты нужен здесь, — сказал Вулф.
— Разумеется. Проверять алиби.
— Фу. У тебя есть комментарии по поводу вчерашнего вечера?
— Ничего, кроме того, что я высказал на обратном пути, и того, что высказали вы. Мне понравилось, что Фарнхэм упомянул о закладной на его дом. Может, это прольет хоть какой-то свет. Кстати, вы обратили внимание на то, что Сэм Пикок старался не упоминать о том утре, когда Броделл пошел взглянуть на Берри-крик? Вам пришлось дважды его прерывать, а когда вы спросили, не обмолвился ли Броделл о встрече с кем-нибудь, он стал теребить шейный платок и заявил, что вы задаете слишком много вопросов. Если бы Броделл был жив, я бы с удовольствием расспросил его о том утре в четверг.
— Мы бы нашли мистера Пикока, если бы поехали туда прямо сейчас?
— В это время дня в субботу? Сомневаюсь.
— А он придет сегодня вечером к мистеру Степаняну?
— Он всегда там бывает.
— Значит, мы его увидим.
— Мы?! Вы пойдете туда?!
Я выратащил на него глаза.
— Пить хочется, — сказал Вулф. — В ручье лежат две банки пива.
Я поднялся и пошел за ними.
VIII
В двадцать минут шестого мы, четверо мужчин, сидели в комнате дома Гривов, где были развешаны картины, ленточки и медали и хранились серебряный кубок и седло. Кэрол Грив и Флора Итон, несчастная вдова, готовили на кухне настоящую форель по-монтански к назначенной на шесть трапезе. Алма была где-то с младенцем. Мы с Вулфом прибыли в пять, Пит Инголс и Эмметт Лейк уже поджидали нас; Мела Фокса задержала какая-то неприятность с одной из лошадей. Ковбой Эмметт — мужчина лет сорока с лишним — сказал всего два слова: «Садитесь здесь», зато Пит был многословен. Судя по его телосложению, можно было подумать, что он атлет, однако он оказался аспирантом Калифорнийского университета в Беркли, изучавшим палеонтологию, и уже третье лето проводил на «Ранчо Дж. Р.». Вулф поинтересовался у него по поводу демонстраций в Беркли, подбросил ряд замечаний, и мы потихоньку так бы и дотянули до ужина, не появись Мел Фокс. Извинившись за опоздание, он пожал Вулфу руку, пододвинул стул поближе ко мне, садясь, одернул свои «ливайсы» — такая у него была привычка, — посмотрел на руки, сказал, что даже не успел умыться, и спросил, не пропустил ли он чего-то важного.
Вулф покачал головой.
— Мы ждали вас. Я здесь уже три дня, мистер Фокс, и вы, наверное, недоумеваете, почему я не встретился с вами раньше.
— Да нет, я был слишком занят, чтобы размышлять над этим.
— Завидую. А я только и делал, что размышлял. — Вулф окинул всех взглядом. — Меня, джентльмены, познакомил с вами мистер Гудвин, и, назови он какую-либо причину, по которой можно было бы заподозрить кого-то из вас в убийстве Филипа Броделла, я бы не стал тянуть с нашей беседой. Я все еще не потерял слабую надежду, что кто-то из вас, сам того не подозревая, знает что-то стоящее. Если бы я стал задавать вам вопросы, на это ушло бы несколько дней. Поэтому давайте просто побеседуем. Мистер Фокс, начнем с вас. Расскажите мне о Филипе Броделле и его гибели.
— Ну, какой из меня рассказчик? — Мел взглянул на меня, потом перевел взгляд на Вулфа. — Я вроде бы все сообщил Арчи.
— Знаю, но позвольте все-таки вас послушать. Начинайте!
— Ну что ж. — Мел закинул ногу на ногу. — Я перебросился с Броделлом самое большее двумя дюжинами слов. Еще прошлым летом. Как-то воскресным утром я делал кое-какие покупки у Вотера, а он подошел ко мне, представился и сказал, что хочет купить старую веревку. Он спросил, нет ли у меня такой и не продам ли я ее ему. Да, пожалуй, даже и двух дюжин слов не набралось бы. Я сказал, что такой веревки у меня нет. Возможно, я видел Броделла еще раза два, но не говорил с ним — он меня совершенно не интересовал. А когда выяснилось, что он отец малыша Алмы, его, естественно, здесь уже не было. Тогда разумеется, он для меня уже что-то значил, потому что Алма… Ну, когда ей было всего пять лет, я вытаскивал иглы дикобраза у нее из ноги. О Броделле тогда много судачили, но мне особенно нечего было сказать, разве только то, что я бы с него живьем спустил шкуру.
— Возможно, вас и следует подозревать?
— Как хотите. Шериф меня тоже подозревал.
— А сейчас?
— Харви оказался добычей позаманчивей меня, и он пришил это дело ему. К тому же Харви в тот день был один, со мной же постоянно находился Эмметт Лейк, а какое-то время и Пит Инголс. Шериф знает, что Эмметт ради меня врать не станет — ведь он считает, что моя работа должна была достаться именно ему.