— А зачем вы привели сюда меня? — робко поинтересовался я.
— Затем, что со временем хранилище могло бы стать и твоим домом тоже. Вскоре, Ладлоу, тебе предстоит сделать выбор, и, если ты поступишь так, как я ожидаю, нужно будет, чтобы ты все здесь знал. Пойдем со мной, нас тут кое-кто ждет, — неожиданно закончил Джо.
Я послушно двинулся за хозяином, все так же вертя головой, — глаза у меня по-прежнему разбегались от диковин вокруг. Мы проследовали в дальний конец зала, где обнаружился массивный стол темного дерева, покоившийся на толстых резных ножках, а на столе высились стопки книг. При нашем появлении тот, кто сидел за столом, почти заслоненный этими книгами, встал, отодвинув стул, и вышел нам навстречу с приветственно простертыми руками. Сначала мне в глаза бросился его плащ с глубоко надвинутым капюшоном, менявший цвет при каждом шаге владельца, но тут незнакомец откинул капюшон на плечи, и я взглянул в лицо, которое узнал бы из тысячи других и уже не думал когда-нибудь увидеть.
— Мистер Джеллико? — успел воскликнуть я, прежде чем он крепко обнял меня.
Старый знакомый, ростовщик с Закладной улицы, все хлопал меня по спине и все тряс мне руку.
— Ах, как же я рад видеть тебя, Ладлоу! — повторял он, и в глазах его поблескивали слезы. — Я ведь отлучился тогда из Города на несколько дней, а когда вернулся, ты куда-то запропал. Я уж не знал, что и думать, то есть, конечно, в голову мне пришло самое худшее, что с тобой стряслось нечто ужасное. Боялся, а вдруг тебя и в живых уже нет? Я бы себе этого никогда не простил! Ты и представить себе не можешь, какое для меня счастье, что все так хорошо сложилось! Конечно, благодарить за это нужно в первую очередь моего старинного друга, мистера Заббиду.
Онемев от изумления, я молча переводил глаза с одного на другого.
— Так вы знакомы? — наконец сумел выдавить я. — Джо, что ж вы молчали! А я ведь думал, что на свете только один ростовщик — собиратель тайн.
Мистер Амбарт Джеллико с улыбкой покачал головой.
— Что ты, я не собиратель тайн и не беру в заклад секреты, мое дело попроще — я, если можно так сказать, приглядываю за этим хранилищем. Меня и называют
Я вышел из оцепенения, поискал глазами хозяина и увидел, как он вручает мистеру Джеллико черную книгу — ту самую, нашу, над которой я корпел столько ночей, занося в нее признания жителей Пагус-Парвуса. Мистер Джеллико взял книгу и поставил на полку, и я тут же потерял ее из виду — она была точно такая же, как сотни других.
Джо поманил меня к себе. Я поспешно подошел.
— Ну, Ладлоу, что ты обо всем этом думаешь? — с интересом спросил он.
— В жизни не видел ничего более удивительного, — прошептал я. — Даже страх наводит.
— Вот и я когда-то чувствовал примерно то же самое, — задумчиво протянул мистер Джеллико. — Давненько это было…
— Амбарт замечательно поддерживает здесь порядок, — произнес хозяин.
— Стараюсь как могу, — скромно откликнулся мистер Джеллико и оставил нас наедине.
Джо посерьезнел и заглянул мне в лицо.
— У меня для тебя кое-что есть, Ладлоу… если захочешь, конечно, — сказал он, сунул руку за пазуху и вынул книгу — в черном кожаном переплете, с алой ленточкой-закладкой, но — он раскрыл ее — девственно-чистую. Только на обложке, в нижнем правом углу, золотились тисненые инициалы
Л. Х.
— «Черная книга секретов»? Моя собственная? — У меня захватило дух.
— Ростовщики — собиратели секретов ведут нелегкую жизнь, — с расстановкой сказал хозяин. — Думаю, ты в этом уже убедился, однако у непростого ремесла ростовщика есть и свои преимущества. Ладлоу, если ты все-таки раздумал стать одним из нас, сейчас самое время отказаться.
Я онемел, я не мог отвести глаз от черной книги, которую Джо все так же держал в руках. Что теперь будет? К чему клонит хозяин?
— Конечно, приступать к делу прямо сейчас тебе рановато, — продолжал Джо, — но со временем ты сможешь начать записи, а до той поры я буду тебе помогать, учить тебя.
Ко мне наконец вернулся дар речи.
— Вы предлагаете мне стать ростовщиком? Собирать секреты? — пересохшими губами спросил я.
— И не просто собирать секреты, а продолжить мое дело, — веско уточнил Джо. — Скажи, я сделал достойный выбор? Ты справишься, как по-твоему?
У меня язык прилип к нёбу, а руки задрожали. Сердце колотилось где-то в горле. Настал самый важный миг моей жизни, а я слова не могу вымолвить! Я с трудом сглотнул, сделал глубокий вдох и сипло выдавил:
— Но как же… как же я справлюсь? Я еще ничего не умею, может, лучше потом… Ничего об этом ремесле не знаю…
— Знаешь ты предостаточно, — улыбнулся хозяин, — а что касается «потом»… Никому не ведомо, что для него приготовили три парки, и все же, когда ты дозреешь, ты сам это почувствуешь.
Три парки… Так вот почему они изображены на той мозаике, понял я. В этом зале главное — даже не тайны и не секреты, а Судьба. И мой высокий седой хозяин — не кто иной, как орудие Судьбы, Рока. От него зависит мое будущее.
Джо прервал мои размышления.
— Главное — поверить в свои способности и силы, — объяснил он, — и тогда невозможного для тебя не будет.
— Я верю, — уже тверже сказал я.
Джо потрепал меня по плечу.
— Вот это я и хотел услышать, Ладлоу, — обрадованно произнес он. — А теперь попрошу тебя еще кое о чем.
Мы вернулись к столу, и я вдруг остро ощутил, что между мной и хозяином возникла прочная незримая нить. Я мгновенно почувствовал себя увереннее, у меня даже плечи сами собой расправились и спина распрямилась. Джо сел, я тоже. Он извлек из своего верного дорожного сака бутылку бренди и два бокала, налил в оба поровну и протянул один мне.
— Пей.
Я рассмеялся, вспомнив кое-что, и признался:
— Когда-то я заподозрил, что питье отравленное.
Джо удивленно поднял брови. Я отхлебнул из бокала, бренди обжег мне горло, и я закашлялся. Тем временем хозяин извлек из сака хорошо знакомую мне чернильницу и перо. Я по привычке хотел было взять их, но Джо не дал.
— Сейчас моя очередь писать, — объяснил он.
— А кто тут будет признаваться и в какой тайне? — в замешательстве спросил я, оглядев пустой зал.
Джо раскрыл книгу с моими инициалами на первой странице.
— Признаваться будешь ты, Ладлоу, — медленно произнес он. — Ибо первой исповедью в твоей черной книге станет твоя собственная история, твой секрет.
Взгляд хозяина впился мне прямо в глаза, и в голове у меня зажужжало и зазвенело, я как будто поплыл, закачавшись, точно в лодке. И мне вдруг захотелось рассказать Джо все.
— Давай, Ладлоу, выкладывай свой секрет.
Глава сорок вторая
ИЗ «ЧЕРНОЙ КНИГИ СЕКРЕТОВ»
Зовут меня Ладлоу Хоркинс, и у меня есть постыдная тайна. С ней я прибыл в Пагус-Парвус, а затем сюда, в это огромное подземное хранилище всех секретов, в библиотеку всех признаний на свете. И хотя я боюсь, что вы будете обо мне дурного мнения, я все равно расскажу все как было, потому что терпеть больше нет сил.
Вы знаете, откуда я, знаете, каково мне жилось в Городе. Нет, своим прошлым я не горжусь, но и отрицать его не стану. Я делал что делал лишь ради того, чтобы выжить.
Когда мамаша с папашей сделались заправскими пьяницами, я понял — они ни перед чем не остановятся, лишь бы раздобыть еще джина. Но я никак не ожидал, что родной сын станет для них пешкой в игре, ходким товаром. Представьте себе мое потрясение, когда однажды вечером я вернулся домой и обнаружил, что мамаша с папашей устроили на меня сущую засаду. Едва я ступил на порог грязного чердака, который именовался нашим домом, как мамаша огрела меня по голове ножкой от сломанного стула. Я и ахнуть не успел — сразу рухнул как подкошенный. Потом они потащили меня вниз по лестнице, да так грубо, что голова моя волочилась и стукалась о каждую ступеньку; а на улице папаша перекинул меня через плечо что твой мешок и понес, и я только помню, как у меня череп от боли разламывался. Как долго мы шли и куда, я не понимал, потому что был в полуобмороке; попытался было считать повороты да перекрестки, но быстро сбился, и таблички с названиями улиц читать никак не мог — у меня от боли в глазах потемнело. Я только знал, что мы неподалеку от реки, потому что речная вонь Фодуса била мне в ноздри; может статься, мне впору благодарить реку за то, что запах от нее подействовал на меня не хуже нашатыря и сознания я не терял довольно долго. Но качка на плече у папаши в конце концов взяла свое, и я забылся. А когда пришел в себя, то понял, что попал в подвал к зубодеру-мучителю Бертону Флюсу.
До сих пор тошно вспоминать о том, что он пытался надо мной учинить. Когда мне наконец удалось вырваться из его логова и выскочить на улицу, я осознал, что жизнь моя изменилась раз и навсегда, окончательно и бесповоротно. Родные мать и отец предали меня, готовы были продать, как скот! И вот я бежал из последних сил, спасая свою жизнь. Бежал к реке, потому что подумал: вон впереди Мост, так, может, если я до него добегу, а они меня не догонят, то сумею укрыться в одной из таверн или обратиться за помощью к кому-нибудь на Мосту. Но бежать было все труднее, меня шатало и мутило, я запыхался, а потом… О ужас, потом они меня все-таки нагнали.
Нагнал меня папаша — вцепился в руку как клещами и рывком развернул к себе. Мы оба плюхнулись в грязную жижу, он подмял меня под себя, сдавил мне горло, навалился и стал душить. Жажда выпивки и наживы придала его хватке неимоверную силу, но моя жажда жизни оказалась сильнее. Я извернулся, оторвал от себя его руки и одновременно лягнул его в живот. Папаша свалился на спину, и я рывком приподнялся — моя взяла. Сел ему на грудь и припечатал его руки к земле, точнее, к мостовой. Отчаяние придало мне сил.
Я взглянул в жестокое лицо этого человека и понял: ничто меня не останавливает. Вцепился в его жилистую шею и душил его, пока он не посинел и не выкатил глаза. Да, он рвался, брыкался и пытался разжать мои руки. Говорить он не мог, только хрипел, но взглядом умолял о пощаде, и я не мог не внять этой мольбе. Этот негодяй все-таки был мне отцом. Я выпустил его и поднялся, а он сипел и кашлял, втягивая в себя воздух.
— Почему ты так со мной обошелся? — спросил я.
— Прости, сынок, — хрипло повинился он, и я, как дурак, поверил, что это сказано от всего сердца.
А между тем мамаша и зубодер были уже недалеко — из гнилого тумана доносились их голоса и топот, все ближе и ближе. Я обернулся, и папаша, не теряя ни секунды, вновь набросился на меня и сдавил мне горло еще крепче, чем в первый раз. Я отбивался и кулаками, и локтями, а потом отчаянно пихнул его, он оступился и полетел в реку.
— Не-е-ет! — закричал папаша, прежде чем темные воды Фодуса поглотили его.
Не веря своим глазам, я смотрел, как он тонет, — а потонул он мгновенно, во хмелю это немудрено. Вот только что из-под воды белело его лицо, темнел разинутый рот, с бульканьем пускавший пузыри, и вот уже ничего не видать, даже пузырей.
— Папа, — прошептал я и застыл от потрясения.
Но быстро пришел в себя и поплелся на Мост, а там, у одной из таверн, приметил повозку Иеремии — она как раз трогалась с места. Собрав остатки сил, я вспрыгнул на запятки. Коляска катила все быстрее и быстрее, а я оглянулся и увидел мамашу и зубодера Флюса. Мамаша рыдала и орала, а зубодер грозил мне вслед кулаком с досады.
Джо, я убил своего родного отца. Как бы он со мной ни обращался, как бы ни предал, все равно он такого не заслужил. Я ведь мог спасти его, а позволил ему потонуть. Нет, никогда я себе этого не прощу. С тех пор я каждую ночь вижу во сне убийство, вижу, как поднимаются из-под воды пузыри, вижу бледное лицо тонущего отца. Каждую ночь я просыпаюсь от этих кошмаров.
Джо отложил перо, заложил между исписанными страницами лист промокательной бумаги и закрыл книгу.
По щекам Ладлоу градом катились слезы.
— Я гнусный убийца, и никто больше, — всхлипывал паренек. — Зачем вам брать меня с собой, зачем я вам сдался?
— Ладлоу, — ласково сказал Джо, — ты ведь убил отца не нарочно. Если бы ты задумал убийство заранее, ты бы придушил его, когда он спал хмельной и не стал бы сопротивляться. А ты пожалел его. Откуда ты знаешь наверняка, может быть, он и не потонул.
— Я столкнул его в реку Фодус! Вы что! Там же вода ядовитая, оттуда еще никто живым не выбирался.
— А вдруг его вытащили Флюс и твоя мать? Пока не вернешься в Город, точно знать не будешь, — возразил Джо. — Что же касается меня, я с самого начала знал, что ты натворил. С первой ночи.
— Знали? — прохлюпал Ладлоу. — Как так?
— Да ведь, с тех пор как я тебя подобрал в Пагусе, ты и ночи не проспал спокойно — все метался, бормотал, маялся, — спокойно объяснил Джо. — Я слышал и видел, как ты бродил по дому, стоял у окна, понимал, что тебе не спалось, — и слышал, что ты бормочешь во сне. Не так уж трудно было понять, о чем речь. Поверь, твоя история еще не худшая из того, что попадает в черные книги. Но сейчас это не важно. Давай-ка подумаем о будущем и не будем больше ворошить прошлое.
Ладлоу вытер нос, помолчал и спросил:
— А у вас есть секрет, Джо?
Джо Заббиду улыбнулся:
— Имеется. Он записан в самой первой из моих черных книг.
— В которой? — Ладлоу показал на заставленные полки.
— Гм, — задумчиво хмыкнул Джо, — ты лучше спроси мистера Джеллико. К тому же это было так давно, что, боюсь, и он не знает, на какой из полок та книга!