— К чему ты мне это говоришь?
Арктур пожал плечами:
— Не знаю. Возможно, из-за дурацкой привычки спорить, но не исключаю, что мне хочется перетащить тебя на свою сторону.
— Думаешь, тебе удастся?
— Не думаю.
— Тогда к чему все это?
— Все просто. Просто как ясный день! — Арктур с усмешкой щелкнул пальцами, и зеленое солнце потускнело, словно подернувшись пеленой вулканических выбросов. — Просто, если предположить, что я люблю тебя.
Сердце Шевы дрогнуло, но она нашла в себе силы сурово сжать губы.
— Не верю! Если бы ты и впрямь любил меня, тебе достаточно было признаться в этом сразу. Вовсе незачем было искать столь извилистый путь к моему сердцу.
— Насколько я знаю тебя, обыденное признание в любви вряд ли доставило бы тебе удовольствие.
Охотница задумалась. Мысль показалась ей не столь уж нелепой, но она сочла нужным возразить:
— Чепуха!
— Возможно. — Арктур бросил взгляд на стоявшего неподалеку кормчего, и тот переложил румпель, направляя Нагльфар в открытое море. По вантам забегали странные существа, обитатели огненного мира Муспелль. Резко хлопнули, наполнившись ветром, алые паруса. — Значит, ты предполагаешь переместить своего Пауля в другое Отражение?
— Да, какое он выберет сам.
— А ты не задумывалась над тем, что он может не изъявить желания оставлять этот мир? По-моему, он ему нравится.
— Это не имеет значения. Ему придется сделать это, раз уж твой мир обречен на гибель.
— Но предположим, он откажется последовать за тобой. Что тогда?
— Тогда он умрет.
— Как же все просто!
— А как ты хотел? — усмехнулась Шева.
— Но, хвала Времени, до этого еще далеко. Ведь тебе еще нужно найти способ справиться со мной.
— Ты прав. — Шева невольно взглянула вниз, на туфельки, столь ладно и изящно смотревшиеся на ее точеных ножках. К сожалению, они были самой неподходящей обувью в ситуации, когда требовалось скрутить Арктура. Кроме того, Арктур не относился к числу тех, кто дает себя легко скрутить. Шева прикусила нижнюю губу. — Но я что-нибудь придумаю! Обещаю тебе!
Арктур согласно кивнул:
— Не сомневаюсь. Но на это потребуется время. Пока оно еще не настало, предлагаю тебе, дорогая Охотница за мной, заключить перемирие.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я тут придумал одно небольшое развлечение. Хочу, чтобы ты стала его участницей.
— Что ты затеял? — с подозрением спросила Шева.
— Небольшой эксперимент. Мы все — и я, и ты, и твои хозяева — уже имели возможность убедиться в созидающей мощи копья. Но я покуда не опробовал его разрушающую силу. А ведь изменение имеет две стороны: созидание и разрушение.
— Конечно! И для тебя главное — разрушение!
Арктур вытянул в сторону руку, и в ней оказалось копье. Изгой нежно провел пальцем по покрытому бурым налетом острию.
— Ты несправедлива ко мне. Я куда чаще посвящал себя созиданию…
— Особенно если вспомнить все твои невинные шалости! Мне кажется, преступление вообще невозможно отнести к созидательному действию!
— Это как посмотреть. Если преступление талантливо и не приносит существенного ущерба личности или обществу, но притом заставляет пустить в ход внутренние, прежде не задействованные ресурсы, преступление имеет созидательную сторону. Чтобы очистить склоны горы от пустой породы и извлечь на поверхность залежи драгоценных минералов, надо ее как следует тряхнуть. Ты слушаешь меня?
Шева не сразу откликнулась на вопрос Арктура. Ее запястье неистово пульсировало, а в мозгу звучал настойчивый, словно стрекот цикады, голос Сурта:
— Шева! Шева, внимание! Мы засекли ваши координаты. Будь готова к атаке! Будь готова…
— Шева, ты слушаешь меня?
Охотница улыбнулась, всем видом своим демонстрируя беспечность:
— Да… Да!
— Так вот, — продолжил Арктур, — по моему глубокому убеждению, то, что Система именует преступлением, способно иметь созидательную сторону при условии, что оно совершается ради блага самой же Системы. Пацифис нуждается в хорошей встряске. Наш мир стал слишком скучен, ты не находишь?
— Нет, — ответила Шева, до рези в глазах вглядываясь в морскую даль.
— Я не верю тебе. Кто-кто, а ты должна видеть его так, как вижу я.
— Почему ты так решил?
— Мы с тобой одной крови. В ней пылает огонь, в ней нет ничего общего с жидкой водицей, текущей в жилах всех этих Бермлеров, Броеров и им подобных.
— Суртов! — подхватила Шева.
Арктур усмехнулся, Охотница заметила это краем глаза.
— Я ничего не говорил о Сурте. Он одного с нами…
Изгой не договорил. Его глаза первыми уловили крохотную точку, возникшую там, где едва различимая линия определяла границу моря и неба. Какое-то время Арктур напряженно вглядывался туда, где рядом с первой возникли еще три стремительные точки, после чего с пугающей невозмутимостью заметил:
— Сдается, к нам гости?
— Тебе лучше знать, кто это. Ведь это твой мир.
Шева незаметно освободила правую ногу от неудобной туфли. Но Арктур упредил ее:
— Не стоит делать лишних движений, дорогая! — Легким движением руки он оттолкнул Шеву от борта. — Кажется, твой любимый Сурт считает себя умнее всех на свете. Придется доказать ему, что он заблуждается.
— Ты не сделаешь этого! — процедила Шева.
— Еще как сделаю. Не я напал на ваш мир, это вы вторглись в мой. А посему я вправе считать себя свободным от любых моральных обязательств к бывшим соотечественникам.
— Ты убьешь их, как убил некогда наблюдателей в горах?
Во взгляде Арктура было недоумение.
— Не знаю, о каких наблюдателях ты говоришь. Мне все время приписывают поступки, которых я не совершал. Сначала кота, потом наблюдателей. Ну а что касается моего отношения к незваным гостям, то оно будет адекватным их отношению ко мне. Если они пришли с миром, они и уйдут с миром, если же нет…
Арктур многозначительно оборвал фразу на полуслове, давая понять, что продолжения не последует.
Тем временем точки приблизились, обратившись в скиммеры, юркие стремительные машины, способные к перемещению во всех средах и неуязвимые практически для любого оружия. Вооруженные аннигиляционными пушками, скиммеры были способны в считанные мгновения уничтожить целую армию или пустить на дно эскадру кораблей. Они стремительно мчались к Нагльфару, разворачиваясь веером. Было совершенно очевидно, что диковинному кораблю Арктура не уйти от внезапно объявившихся преследователей.
— Тебе лучше сдаться, — заметила Шева. — Думаю, Совет примет это во внимание.
Арктур лишь улыбнулся в ответ. Улыбка его была белозуба и беспечна.
Передний скиммер исторгнул луч, ослепительным сгустком устремившийся к Нагльфару, Шева побледнела. Она никак не могла предположить, что скиммеры будут стрелять по кораблю, зная, что на нем находится агент Управления, Должно быть, один из посланных Суртом нарушил приказ. Едва лишь Охотница успела подумать об этом, как три оставшихся скиммера также произвели по выстрелу. Улыбка Арктура, обращенная к Шеве, стала победоносной.
— Сдается, их не очень-то беспокоит твоя судьба! Не более, чем моя.
Ослепительные сгустки готовы были вонзиться в корабль, и Шева не выдержала.
— Сделай что-нибудь! — крикнула она, сама не зная кому: Арктуру или отделенному временем и пространством Сурту.
Ответил Арктур:
— Как скажешь…
Выбросив перед собой острие копья, Арктур очертил им круг. Перед кораблем возникло голубое сияние, напоминающее блеск рождающейся звезды. Шева зажмурилась. Когда же она открыла глаза, сияние исчезло, как исчезли и четыре ослепительных шара, несшие смерть кораблю и его обитателям.
К тому времени скиммеры разошлись в разные стороны и опять атаковали Нагльфар. Их острые, отливающие черным блеском носы вновь озарились яркими вспышками.
— Упрямые! — Арктур посмотрел на Шеву. — Что будем делать?
— Защищаться!
— И я так думаю. Эти парни не отстанут.
Несколько быстрых взмахов породили сияющие облака, которые поглотили аннигилирующие импульсы. Затем Арктур весело подмигнул Шеве и, приставив копье к плечу, подобно тому, как поступают рейнджеры, вооруженные стационарным излучателем, четырежды дернул своим оружием, имитируя отдачу от импульса. Затем он приставил копье к ноге и широко, с наигранной ленцой зевнул. В тот же миг один из скиммеров превратился в золотистое облако, почти мгновенно растворившееся в колеблемом солнечными лучами воздухе. Затем сверкнули еще три вспышки, и море стало чистым, бесследно проглотив стремительные суденышки, только что мчавшиеся по его глади.
Шева непроизвольно сглотнула. Все было так просто, что эта простота не могла не ужасать.
— Хороший выдался денек, не правда ли? — осведомился победитель.
Шева угрюмо промолчала. Мощь, оказавшаяся в руках Арктура, ошеломила ее.
— Это будет последним днем, — с привычной холодной усмешкой подытожил Арктур, и мир раскололся огнем и водой.
Цветущим огнем…
15
В этих краях Шеве уже приходилось бывать. Здесь все цвело огнем. Здесь жили существа, напоминавшие уродливых саламандр, которыми правил великан, носивший столь знакомое имя — Сурт.
Сурт восседал в гигантском кресле, установленном на вершине холма, и любовался зрелищем марширующих внизу колонн. Огненные рати переливались всеми оттенками пламени — от черного до ослепительно белого. Блистали кольчуги, шлемы, щиты. Из разинутых пастей, полных острых зубов, лился победный вопль. Мириады гибких лап вздымали к небу стяги, мечи и копья.
Сидящая подле ног огненного великана Шева лениво зевнула. Воинственный жар утомлял ее. Суть сего действа была непонятна Шеве, и это раздражало. Охотница не любила ощущать себя пешкой в чужой игре.
— Долго еще? — с нескрываемым неудовольствием спросила она, оборачиваясь к Сурту.
Лицо огненного великана размякло, утратив четкость черт, и тут же собралось вновь, словно мозаичная картина, обретя черты Арктура.
— Сегодня.
— Ты хочешь сказать, что они будут идти весь день?
— Нет. — Арктур снял и рассеянно повертел золотую корону, словно не зная, что с ней делать дальше, потом водрузил ее на прежнее место. — Парад близится к концу. Потом придет черед великого похода.
— Наш герой отправляется на войну? — хмыкнула Шева. — Позволь узнать, против кого?
— Против всех. Война всех против всех.
— Арктур… — начала было Шева, но, поморщившись, умолкла, так как рев огненных людей больно ударил в уши.
— Да?! — громогласно вопросил, перекрывая этот рев, великан с лицом Арктура.
— Неужели ты и впрямь намерен разрушить Матрицу?
— Не знаю.
Лицо Арктура вновь начало оплывать, обретая иные черты.
— Что значит — не знаю? — Арктур не ответил, и тогда Шева прибавила: — Ты пугаешь меня! Да ты ли это или не ты?
— Хороший вопрос! — расхохотался огненный великан, отрываясь от созерцания последних колонн своего воинства. — Чтобы ответить на него, необходимо знать, что подразумевается под определением «ты» и что означает «не ты».
Болван с постоянно расплывающимся лицом хотел выглядеть слишком умным. Охотнице хотелось бросить в его пылающую физиономию одну из колкостей, что вертелись на языке, но ситуация требовала осторожности как в поступках, так и в словах. Необходимо было выяснить, что происходит с мирами, что задумал Арктур и действительно ли это он скрывается в облике огненного великана. Лишь зная все это, можно было прикинуть примерный план действий. Поэтому Шева была терпелива.
— Ты Арктур или нет? — спросила она, цепляя на лицо улыбку.
— В какой-то мере, — ответил великан и оглушительно заорал, приветствуя полк, облаченный в огненно-черные, доспехи.
— Как прикажешь тебя понимать?
— Альтернативный вопрос предполагает альтернативный ответ. Попытайся выразить свою мысль более определенно.
Шева не стала спорить, хотя внутри ее все буквально кипело от негодования.
— Хорошо. Ты Арктур?
— В какой-то степени.
— Разве мой вопрос похож на альтернативный?
— Нет, но я могу дать лишь альтернативный ответ. Я в какой-то степени Арктур, но в остальном не являюсь им.
— А тот, что был перед тобой? Харальд?
— Так же, как и я. В нем есть частица Арктура, но в остальном он не Арктур.
— Я ничего не понимаю!
Великан улыбнулся Шеве:
— Хотел бы я видеть того, кто хоть что-то понимает! Подозреваю, что все понимает лишь он сам — тот, кто сотворил наши миры.
— Выходит, это не ты?
— Нет, но во мне есть его частица. Я его творение, наделенное его волей. Через меня осуществляются его намерения, я воплощаю его силу. И наконец, я есть воплощение его самого сокровенного желания.
— Какого? — не скрывая любопытства, поинтересовалась Шева.
— Рагнарек. Я всегда мечтал понять его суть.
— Очищение?
— Не просто очищение, а рождение качественно нового. Пусть с использованием отчасти старых форм, но такого нового, какого еще никогда не существовало!
Шева задумчиво потерла ладошкой щеку. Она, кажется, начала кое-что понимать. Сначала скиммеры, а потом и Рагнарек — проба Апокалипсиса.
— Генеральная репетиция?
— О чем ты?
— Да так, о своем.
Намерения Арктура понемногу прояснялись. Он собирался затеять грандиозную битву, чтобы испробовать оказавшуюся в его руках мощь. Испробовать не на каких-то скиммерах, а на величине, определяемой временем и пространством, величине пусть не равной Матрице, но сравнимой с ней. И как знать, возможно, в случае успеха он намеревался продолжить свой Рагнарек, перенеся его в абсолютное настоящее. Оставалось выяснить главное — под какой маской скрывается Арктур. Огненный великан не был Арктуром, пусть и имел частицу его души. Харальд? Хотя огненный великан и уверял, что Харальд тоже не более чем творение Арктура, наделенное его волей, но ведь Охотница своими глазами видела, как вспыхнул генный сканер. Да и всем поведением своим — не только обликом, манерами, словечками, улыбочкой, жестами — Харальд как две капли воды походил на Арктура. Но все вышеперечисленное ничего не значило в Отражении, подчинявшемся законам, установленным Арктуром.
Шева поймала на себе внимательный взгляд огненного Сурта и улыбнулась. Да, Арктур задал ей нелегкую задачу. Но у нее было решение, и оно скрывалось где-то совсем рядом. Нужно было лишь понять, где именно находится это «совсем рядом».
— Скажи, почему ты пытался убить меня?
Огненный великан протестующе помотал пальцем:
— Не убить, а заключить в клетку. Это разные вещи.
— Согласна. Но почему?
— Ты послана уничтожить миры, а это воспрепятствует Рагнареку. Моя цель — довести развитие миров до логической точки — до Рагнарека, чтобы затем пошел новый отсчет.
— А почему меня пытался убить Локи?
— Не знаю. Но могу предположить.
— Сделай милость, — предложила Охотница.
— Локи, как и я, — ипостась Арктура. Но если в меня заложена идея очищения, то Локи — хранитель. Ты, наверно, знаешь, что человек, как, впрочем, и мир, частью которого он является, состоит из противоречий. Одно из них проходит по линии разрушение — сохранение. Я в данном случае представляю первую сторону — разрушение, ибо очищение сначала разрушает старое, а уж потом возводит нечто новое. В любом случае речь не идет о сохранении. Страсть к очищению велика, она сильнее всех прочих. Но это вовсе не означает, что она совершенно исключает страсть сохранения. Милосердный самаритянин способен взять в руки нож и обратиться в кровожадного зелота, Тамерлан, беспощадный ко всему живому, был нежен со своими детьми и внуками до такой степени, что смерть одного из них надолго выбила его из колеи. Локи есть та частичка Арктура, которая выражает стремление к сохранению. Он мой антипод.
— И вы оба пытались избавиться от меня.
— Это доказывает, что то общее, которое объединяет нас, — я имею в виду Арктура, — прекрасно понимает, какую опасность ты представляешь.
— А почему ты позабыл о своей вражде сейчас?
Огненный великан улыбнулся губами Арктура:
— Ты не представляешь опасности. От тебя уже ничто не зависит. Ты не в состоянии предотвратить Рагнарек. Это может сделать другой, тот, что стоит за тобой, но не ты. Поэтому женщина с рысью больше не вызывает в моем сердце вражды. Кроме того, Арктур приказал мне не трогать тебя.
— Так ты знаешь, кто он?
— Конечно. Как не знать того, чьей частью являешься?!
— И кто же он?
Шева не рассчитывала услышать ответ и ошиблась.
— Человек, — ответил Сурт.