— Я все еще не могу понять, почему меня назначили номером два?
— Я тоже. — И почти сразу добавила: — Остальные уже в возрасте.
— Тоже непонятно — почему более молодой агент должен стать руководителем?
— Молодости надо дать себя проявить, — прошептала она и прикусила его ухо. — Помолчи, дорогой. Старый козел позади меня пытается нас подслушать.
Джанверт не стал оглядываться, но вскоре выпрямился и осмотрелся вокруг. Свет уже включили, снаружи было темно, и от этого каждый иллюминатор казался черной заплатой с редкими звездами. Седой старик сидел позади Кловис и читал «Таймс», прихлебывая виски со льдом.
Он посмотрел на Джанверта, но тут же снова уткнулся в журнал. Джанверт не помнил, чтобы ему приходилось видеть его раньше, но кто знает. Его могли послать в качестве наблюдателя.
Раздраженно Джанверт снова погрузился в кресло и нагнулся к Кловис.
— Нам надо сматываться. Найдем безопасную страну. Должно же быть место, где Агентству нас не достать.
— За океаном?
— Ты знаешь, что будет то же самое, только язык другой. Нет, нам нужна небольшая аккуратная страна, где мы можем незаметно смешаться с населением. Она должна существовать где-то на этой грязной планете.
— Ты думаешь о ДТ и Тимене?
— Я думаю о тебе и обо мне.
— Он снова подслушивает, — прошептала она. Джанверт сложил руки и погрузился в угрюмое молчание.
Полет обещал быть паршивым до самого Портленда, и он с этим смирился.
Позднее подошел Ник Мэрли и спросил, нагнувшись над ними:
— Все о'кей, ребятки?
Джанверт только что-то угрюмо пробурчал в ответ.
Перуджи вылетел последним рейсом из Далласа, испытывая острое неудовольствие от предстоящего совещания с участием Мерривейла. Шеф настаивал на встрече, и Перуджи не видел способа на ней не присутствовать. Они встретились с Мерривейлом в его офисе. Маски были сброшены с самого начала.
Мерривейл посмотрел на Перуджи, входящего в его офис, не меняя выражения лица. В его глазах прятался испуг, и Перуджи подумал: «Знает, что выбран мальчиком для битья».
Перуджи сел напротив Мерривейла в одно из кожаных кресел и показал на папку, лежащую на столе:
— Просматриваете отчеты, как я погляжу. Какие-то дыры?
Очевидно, Мерривейл посчитал, что эти слова ставят его в невыгодное положение, поскольку он немедленно попытался взять инициативу в свои руки.
— Мои отчеты точно соответствуют обстоятельствам, которым они посвящены.
«Напыщенный осел!»
Перуджи понимал, что своим присутствием раздражает Мерривейла. Так всегда было. Перуджи был таким крупным мужчиной. По общему мнению, он станет толстым, если наберет вес. Но он обладал мягкой, зловещей грацией, всегда раздражавшей Мерривейла.
— Шеф просил меня узнать, почему вторым номером вы назначили эту вашу козявку Джанверта? — спросил Перуджи.
— Потому что он давно готов к ответственности такого уровня.
— Он не заслуживает доверия.
— Чушь!
— Почему вам было не подождать и не позволить мне назначить моего собственного заместителя?
— Не видел смысла. Брифинг должен был идти своим чередом.
— Итак, вы допустили еще одну ошибку, — сказал Перуджи. Его голос выражал спокойное высшее знание. Упоминание Шефа говорило об этом.
Мерривейл почувствовал, что его шансы занять более высокое положение в Агентстве уменьшились до нуля. Его лицо потемнело.
— Почему вы сами отправляетесь в Орегон?
— Вынуждают обстоятельства, — ответил Перуджи.
— Какие обстоятельства?
— Потеря троих наших лучших людей. Мерривейл кивнул.
— Вы хотели обсудить со мной кое-что важное. Что конкретно?
— Несколько вопросов. Во-первых, меморандум, пущенный вами в обращение, говорит о неуверенности в нашем следующем шаге. Шеф разочарован.
Мерривейл побледнел.
— Мы… обстоятельства…
Перуджи перебил его, как будто даже не слыша его слов:
— Во-вторых, мы озабочены инструкциями, данными вами этим трем агентам. Нам кажется странным, что…
— Я следовал приказам до последней буквы! — взорвался Мерривейл и ударил рукой по столу.
«История его жизни», — подумал Перуджи и сказал:
— Ходят слухи, что Тимене не нравилось это задание. Мерривейл втянул носом воздух, стараясь выглядеть уверенным.
— Они всегда возражают и говорят об этом у меня за спиной. Слухи — это несерьезно.
— Я получил информацию, что у нее имелось существенное возражение против того, как спланирована операция. Высказывала она вам свои возражения?
— Мы разговаривали, да. Она полагала, что нам следует действовать открыто, более официально.
— Почему?
— У нее просто было такое чувство, больше ничего. — Мерривейл произнес слово «чувство» так, чтобы показать, что считает это просто одной из женских слабостей.
— Просто чувство, ничего существенного?
— Да.
Он утерял при пересказе ложный британский акцент. Перуджи это позабавило.
Вскоре Перуджи его прервал.
— Итак, она пошла искать Карлоса.
— Да, Карлос был в Архиве, я полагаю. — Мерривейл вытер пот, выступивший на лбу.
— Плохо, что мы не можем спросить ее лично, — сказал Перуджи.
— Я рассказал вам все! — запротестовал Мерривейл.
— О, я вам верю, — сказал Перуджи, затем покачал головой. — Но… все же. Она прочитала отчеты… — он пожал плечами.
— Агентам случается погибать при исполнении, — сказал Мерривейл.
— Конечно, конечно, — согласился Перуджи. — Обычная вещь.
Мерривейл нахмурился, очевидно считая, что факты подгонялись с одной целью — потопить его.
— У Карлоса имелись похожие возражения? — спросил Перуджи.
— Нет.
Перуджи сложил губы в задумчивости. Проклятое дело!
Малыш клерк наконец попался. Легендарная осторожность его не спасла. Может быть, Карлос еще жив. Но почему-то Перуджи в это не слишком верил. Первая пешка была побита, затем вторая и третья. Сейчас настал черед более сильной фигуры. Он сказал:
— Карлос и Тимена ругались по поводу этой работы.
— Возможно.
— Что это значит?
— Они часто цапались. Постепенно привыкаешь и уже не обращаешь особого внимания.
— И мы не можем их спросить, — сказал Перуджи.
— Мне не нужно напоминать об этом.
— Вы помните, что сказал Карлос, когда вы видели его в последний раз?
— Помню. Он сказал, что передаст сообщение в течение первых сорока восьми часов по прибытии на место.
— Так долго? У них было радио?
— Это чувство как будто ее не обмануло. Вам следовало к ней прислушаться.
— У нее всегда были эти сумасшедшие чувства, — возразил Мерривейл. — Она не любила работать с Карлосом, например.
— Значит, у нее имелись конкретные возражения. Почему она возражала против Карлоса?
— Это только предположение, но, похоже, он когда-то грубо домогался ее благосклонности. Во всяком случае, это не был пустяк из тех, на которые закрывают глаза. Они знают работу, которая им поручена, и что из этого следует.
Лицо Мерривейла напоминало открытую страницу, все его мысли были на нем написаны: «Меня обвиняют в этих потерях. Почему меня? Я только делал то, что мне приказывали».
Прежде чем Мерривейл мог высказать эти мысли, Перуджи сказал:
— Давление исходит сверху, от нас требуют объяснений. Ваша роль в этом деле особая, и разговор с вами будет особый.
Мерривейл мог себе представить всю картину: давление сверху, и кто-то готовится на роль козла отпущения. И козла этого зовут Джозеф Мерривейл. Тот факт, что он сам многократно защищался таким способом, не смягчал отчаяния видеть теперь себя в подобном положении.
— Это нечестно, — просипел Мерривейл. — Это просто нечестно.
— Мне бы хотелось, чтобы вы вспомнили как можно больше из вашей беседы с Тименой, — сказал Перуджи. — Все.
Мерривейл воспользовался моментом, чтобы взять себя в руки.
— Все?
— Все.
— Хорошо.
У Мерривейла был тренированный мозг, и он мог по памяти воспроизвести большую часть беседы. Задача осложнялась, однако, необходимостью процедить каждое слово сквозь аналитическое сито самосохранения. Бессознательно
— Да, в долине, в фургоне на колесах, взятом ими в Портленде.
— И от них так и не поступило никаких сообщений?
— Они позвонили, чтобы проверить оборудование. Из Кламат Фаллз. Через Портленд.
— Сорок восемь часов, — пробормотал Перуджи. — Почему?
— Ему требовалось время, чтобы освоиться и выбрать место, откуда он будет вести наблюдение.
— Да, но…
— Это была вполне разумная задержка.
— Но Карлос всегда был так осторожен.
— Это и говорит об осторожности, — возразил Мерривейл.
— Почему вы не приказали ему чаще передавать сообщения?
— Это не казалось нужным.
Перуджи покачал головой. Наваждение какое-то. Любители не оставили бы за собой такой хвост ошибок. Хотя Мерривейл, конечно, ни одну из них не признает. И он действительно получал все те приказы, на которые он постоянно ссылается. Деликатная ситуация. Но отстранить его от дела все равно придется. Отстранить и держать под рукой, готового в любой момент пойти под топор. Мерривейл показал свою полную некомпетентность. Ему нет прощения. Он был как раз тем человеком, который требовался сейчас, на кого можно указать пальцем, когда будут заданы по-настоящему неприятные вопросы.
С внезапным раздражением Перуджи встал со стула и посмотрел вниз на Мерривейла, казавшегося совсем запуганным.
— Ты осел, Мерривейл, — произнес Перуджи холодным, жестким голосом. — Ты всегда был ослом и таким останешься. У нас есть полный отчет от ДТ с возражениями Тимены. Она хотела команду поддержки. Она хотела частый радиоконтакт. Ты специально сказал ей лишний раз не беспокоить станцию в Портленде. Ты сказал ей беспрекословно исполнять приказы Карлоса. Ты приказал ей не делать никаких официальных запросов по поводу исчезновения Портера. Ни при каких обстоятельствах не должна она была выходить за рамки своей легенды. Это твои инструкции… — Перуджи указал на папку на столе Мерривейла. — И ты читал это!
Потрясенный Мерривейл сидел молча при этом взрыве. На секунду показалось, что он сейчас заплачет. Его глаза блестели от непролитых слез. Сознание такой возможности охладило его, и он сумел ответить с некоторым подобием обычного акцента.
— Послушайте! Вы и мысли не допускаете, что в чем-то можете ошибаться!
Позднее, звоня по телефону из аэропорта, Перуджи сказал:
— Полагаю, мы должны ему быть благодарны. Во всяком случае, ясно положение, в котором мы очутились.
— Что вы имеете в виду? — спросил Шеф хрипло-раздраженным голосом.
— Я имею в виду, что мы начинали, не зная решимости Хеллстрома. Сейчас мы это знаем. Он готов платить по самым высоким ставкам.
— Как будто мы — нет.
— Ну, во всяком случае, я определился с Мерривейлом. Я отстранил его до нового назначения.
— Он не совершит никаких глупостей?
— Разве он не наделал их уже достаточно?
— Вы знаете, что я хотел сказать, черт возьми!
— Думаю, он подчинится моему приказу до последней буквы, — сказал Перуджи.
— Но вы говорили с ним оскорбительно. — Это было утверждение, не вопрос.
— Нет сомнений.
Непонятный ход, и Перуджи заколебался, задумчиво глядя на телефонный аппарат.
— Он звонил мне, — сказал Шеф. — Он жаловался на вас. Затем он сказал, что спрятал наши письменные приказы в надежном месте. Он также сообщил мне, что передал Джанверту специальный номер и шифрованные письма, касающиеся наших инструкций для агентов. Он даже прочитал мне выдержки из приказов, отданных ему годы назад.
После долгой паузы Перуджи произнес:
— К нему следует применить более жесткие меры.
— Да, — сказал Шеф, — делать нечего.
Хеллстром сидел в задумчивости в своей комнате. Его отсутствующий взгляд скользил по схемам и диаграммам, развешанным по стенам, но он их не видел. Они пошлют сейчас первую команду, подумал он. Они пока только осторожно присматривались к ним. Сейчас в дело вступят настоящие специалисты, и от них они смогут узнать информацию, необходимую для спасения.
Ночь была длинна, а день будет еще дольше. Он сумел поспать часа два, но Муравейник пронизало напряжение и сознание нарастающего кризиса. Химические реакции организма говорили работникам, что что-то происходит.
Когда он вернулся в свою комнату немногим более двух часов назад, то был настолько измотан, что, сбросив Внешний пиджак, кинулся в остальной одежде на постель. Что-то тяжелое в кармане пиджака стащило его вниз, на пол, рядом со стулом. Хеллстром видел выпирающий из кармана тяжелый предмет и лениво подумал, что бы это могло быть. Внезапно он вспомнил Внешний пистолет, взятый им перед выходом из комнаты — как давно это было. Казалось, целую жизнь назад, в другом мире. Все изменилось с тех пор. Мощные силы Внешних учуяли Что-то, и это что-то ведет их к Муравейнику. «Проект 40».
Источник утечки оказался столь банальным, что Хеллстром вздрагивал при мысли об этом. Джерри, одному из операторов, было дано задание сделать несколько кадров в МТИ и параллельно изучить некоторые статьи в библиотеке. Он вспомнил, что оставил бумаги на столе «не более чем на полчаса». Когда Джерри вернулся, они лежали на том же месте, и он взял их, не испытывая никакого беспокойства. Как просто! Но Внешним этого оказалось достаточно. Словно они обладали злым гением, только и поджидающим таких оплошностей.
С Джерри случился сердечный приступ. Он выдал любимый Муравейник. И это было так. Но это должно было случиться рано или поздно. Настоящее чудо, что это случилось так поздно. Разве можно было надеяться, что их так никто и не обнаружит? Мирная анонимность имеет свой жизненный цикл, вероятно. Мир любой ценой никогда не срабатывал так, как ожидалось. Цена, которую приходилось платить, постоянно повышалась.
Нервный и раздраженный — эмоции его организма, как он знал, исходят сейчас во все стороны, — но почему-то не заботясь об этом, Хеллстром с внезапной решимостью поднялся. «Проект 40» — он должен ускорить работу над ним! Должен!