Нодан выбрал один из дальних домов, за ним тянулась цепочка маленьких пристроек, и юноша надеялся разнести огонь дальше, как только пламя охватит первое строение. Юноша подготовил факел и стал поджигать здание, когда заметил пламя на другой стороне реки. Воины воналанчи уже действовали.
Нодан спешно объезжал дом, надеясь закончить с ним и перейти ко второму, когда в городе зазвучал колокол – жителей извещали о пожаре. Почти одновременно с первым ударом из дома выбежало трое: девочка лет семи и её родители. Нодан сразу натянул тетиву, его меткая стрела пробила сердце йенги, и он радостно испустил вопль победителя. Женщина кричала, склоняясь рядом с мужем, и Нодан выстрелил и в неё. Ребёнок, испугавшись, бросился бежать, но в разгоревшемся пламени было достаточно света. Нодан легко попал в цель, и девочка упала с пробитой головой.
Ударив коленями по бокам лошади, он направил её к следующим строениям. Из домов выходили люди, и ему нужно было поспешить. Коггин предполагал, что Нодан лишь зачнёт пожарище и присоединится к ним, но юноше хотелось убивать. Но украденные жизни не восполняли его потери. Завидев следующего белого, он выпустил стрелу на ходу. Сосредоточившись на луке, он выронил факел, но теперь огонь не имел значения, потому что из домов посыпали перепуганные люди, и Нодан, переполненный жаждой крови, бросался на них, посылая стрелы. Когда стрел не осталось, он вытащил короткий и очень острый нож для скальпов. Орудуя им, он убил ещё двоих, когда ему в спину стали палить.
Вновь издав боевой клич, Нодан развернулся, покидая город. Где-то из леса он услышал ответный клич, значит, Коггин с товарищами уже покинули город.
В душе Нодан чувствовал ликование, его нож был в крови врага, и он надеялся, что воналанчи позволят ему остаться и повторить подобную вылазку ещё несколько раз.
Настигнув других всадников, он заметил, что Коггин захватил двух пленников. Мужчину лет тридцати он привязал за руки и пояс к лошади и теперь тащил через лес, задавая слишком большой темп, чтобы человек не мог остаться на ногах. Второй пленник, точнее пленница, была перекинута через лошадь, и, подъехав поближе, Нодан разглядел в пленнице девушку лет пятнадцати, светловолосую и невысокую. Почти такая же, как и его.
Когда они вернулись в селение, мужчина был без сознания. Его тело было сильно избито, половину дороги его волокла лошадь.
***
Воинов встречали. Их воодушевлённые крики разбудили деревню, и индейцы вышли навстречу всадникам. Арэнк появился лишь для того, чтобы бросить на сына недовольный взгляд. Но вождь не стал прилюдно отчитывать воина. Сделанного не воротишь, а наказание за глупость следовало давать с холодным рассудком и выспавшись.
Опознав приезжих, большая часть деревни отправилось на покой, но около двадцати остались, и все они были настроено воинственно. Детей вождя почитали, и их жестокое убийство индейцы не могли принять, и потому пленные белые могли остудить их пламя мести.
Коггин спустил девушку с лошади, она оказалась слишком смелой и гордой. Подняв подбородок, белая с ненавистью смотрела на похитителей.
— Что ты будешь делать с пленными? — спросил Нодан, чувствуя, что ему нужны советы, как поступить со своей.
— Мы казним мужчину, — спокойно ответил абенак. — А женщину я оставлю себе.
— Абенаки больше не продают рабов, — заметил Нодан.
— Коггин сделает её своей женой. Она хороша собой, и Коггину нравится, как она на него смотрит, — в доказательство своих слов, он приподнял её подбородок, но девушка вырвалась, оскалилась.
— Грязные ублюдки, все вы будете гореть в аду, — прокричала она на английском.
Коггин лишь рассмеялся.
— Она сильная. Коггин хочет себе сильную жену! — объявил он по-английски.
Племя поддерживающее загрохотало, издавая громкие вопли и отбивая ногами по земле. Нодан спешился, его ликование проявлялось довольной улыбкой, по указу одного из воинов он и ещё двое мужчин подхватили белого и привязали его к наспех сооружённому пыточному столбу.
С белого мужчины грубо срезали одежды и, пытаясь привести в чувство, плеснули на него ледяной водой. Он вздрогнул, открыл глаза, и Нодан недовольно свёл брови – он узнал мужчину.
— Моя дочь, — чуть слышно произнёс белый и вскрикнул, когда кто-то из индейцев швырнул в него камнем.
Нодан отошёл в сторону, и индейцы стали кидать в пленника камнями. Девушка, которую оставили наблюдать, отчаянно кричала.
Нодан вспомнил их обоих.
Пару лет назад этот белый приезжал к ним в деревню торговать. Кита сам показал ему дорогу, приглашал в свой вигвам. Белый возил конфеты для Кины и Вабаны и смеялся, когда девушки заталкивали леденцов себе полный рот. Нередко он возил и свою дочь – тогда она была ребёнком, и Вабана вплетала в её светлые кудряшки пёрышки сороки.
Нодан не помнил, как звали йенги, но пеннакуки называли белого Большой мешок. Он был один из немногих, кто не брезговал торговать, приезжая в деревню Под Белой горой.
Камни разбили мужчине лицо, он постоянно всхлипывал, роняя на грудь окровавленные слёзы. Его дочь тоже плакала. Коггин оставил её и, подойдя к пленнику, стал делать у него на коже надрезы ножом, к нему присоединились остальные. Ещё один воин в прорезы запихивал небольшие деревянные палочки, которые тут же поджигал. Белый стал кричать, когда пламя начало обжигать его, поджаривая заживо. Когда щепки прогорели, белому стали совать горящие палочки в глаза, продолжая его страдания. Девушка более не кричала, она упала на землю и тихо всхлипывала.
— Не добивайте его, — велел Коггин, — пусть завтра племя решит его судьбу.
Нодан не стал дожидаться утра. Теперь он понимал, чем был так недоволен Арэнк. Молодые индейцы выплеснули свой гнев, но сделали это необдуманно и теперь белые наверняка придут мстить. Чувствуя раскаянье, он попрощался с Арэнком – вождь сообщил, что приедет в деревню под Белой горой через пару дней, чтобы похоронить дух его дочери. А так же намекнул, что воналанчи покинут Долину ветра. Теперь им придётся искать новый приют, подальше от поселения белых, и Нодан чувствовал в его словах обвинение.
Стараясь не наделать ещё больше глупостей, не оправдываться и не защищать поступки Коггина, Нодан направился в свою деревню. Его жажда крови была удовлетворена. Но внутри остался неприятный осадок – Коггин наказал совсем не тех, кого требовалось.
***
Уже подъезжая к своей деревне, его конь встревожился, стал нервно фыркать и дёргаться, пытаясь сбросить наездника. Нодан спешился, боясь свалиться в ледяную реку при переправе. Поглаживая животное и успокаивая его, он довёл коня до реки. Но вода не прибавила лошади покоя, напротив, конь стал поднимать копыта, брыкаться и казалось, совершенно сошёл с ума. Не удержав поводья, Нодан упустил животное, и конь с громким ржанием понёсся прочь.
За его спиной раздалось рычание. Быстро обернувшись, Нодан выхватил нож. На берегу реки, прижав лапой тело енота, сидел огромный волк. Хищник был столь огромен, что Нодан, пригнувшись для атаки, был с ним одного роста. Жёлтые глаза волка искрились, и огоньки ядовитого пламени падали на труп енота маленькими звёздочкам.
— Малсумиса! — с ужасом произнёс юноша, отступая. — Зачем ты явился сюда, зачем убил Мать всего живого[4]?
Волк зарычал громче, показывая свои огромные клыки, и клацнул зубами, отпугивая человека.
— Уходи с Белой горы! Мы не звали тебя.
«Разве?» — прорычало чудовище, — «меня приманил твой гнев».
Волк схватил зубами свою добычу и, сделав большой прыжок, скрылся в темноте ночи. Как только волк исчез, к реке выбежал его конь и, прося прощения, стал тыкать мордой в хозяина.
Нодан обессилено опустил руки. Его била дрожь – он притянул в Войбиасен несчастья.
______________________________
[1] Кина – смотрите, я красивая
[2] Омаки – испуганная лягушка
[3] Коггин – большое сердце
[4] Енот у абенаков священное животное – матерь всех зверей.
========== Глава 5. Женщины Белой горы ==========
Белые горы, горный перевал Пинкхэм, штат Нью-Гэмпшир,
Апрель 1848 года.
Роза пришла в себя под тёплой уютной шкурой, завёрнутая в мягкую кожаную ткань, рядом с пылающим костром. Наконец-то ей было тепло и уютно. И почти ничего не болело. Осторожно вытянув ноги, она приподнялась на локтях. Она лежала в небольшом вигваме, чуть больше пяти футов высотой и шести футов в диаметре. Две центральные палки поддерживали свод, а под дымовым окошком был разложен небольшой костерок, обложенный камнями. Рядом с костром дремала незнакомая девушка, молоденькая, с круглым лицом и большим острым носом. Услышав движение пленницы, индианка встрепенулась, покрепче взялась за ружьё и сердито свела брови.
— Сиди на постели и не двигайся! — голос индианки прозвучал испуганно, кажется, девушка очень боялась, что пленница сбежит во время её дежурства.
— Можно мне воды? — попросила Роза на абенаки, с трудом вспоминая слова, заученные в детстве.
Индианка задумчиво посмотрела на вход и покачала головой. Оставлять Розу без надзирателя она побоялась. Но, к счастью, вскоре пришла Вабана, принесла чашку горячего чая и кукурузных лепёшек.
— Кина, ты можешь идти, — велела Вабана и заняла её место. — А тебе, Кохаку, не советую двигаться, я хорошо стреляю, в отличие от Кины.
— Спасибо, что заботишься обо мне, — сказала Роза.
Индианка с презрением вскинула подбородок.
— Вабана просто хочет, чтобы ты дожила до суда!
— И за что меня будут судить?
Вабана не ответила. Она могла бы назвать сотни причин, по которым белые люди в её глазах должны быть осуждены, но Роза не сделала ей ничего дурного. Пока не сделала. Вабана протянула девушке чарку с густым супом.
— Зачем? — с разочарованием произнесла Роза. — Меня всё равно убьют, не проще ли было дать мне умереть, чем кормить и следить за мной?
— Сначала мы будем судить тебя, — Вабана сердито свела брови, но, заметив разочарование на детском личике пленницы, почему-то смягчилась, — и мы не будем тебя убивать. Ты нам не враг, тот кто нарушил наш покой – это Рей Хамерман, и мы обменяем твою жизнь на его. Тебя же просто высекут или пустят через строй[1].
— Мужчина, который меня похитил, Нодан, сказал, что меня повесят, — шёпотом сказала Роза.
— Нодан переполнен гневом, Малсумиса говорит за него. После похорон Войбиго его гнев вернётся в землю. Тогда он сможет успокоиться и обдумать свои решения. Вождь не будет проводить суд, пока разум Нодана затуманен. И ты смелая, потому что не кричала и не плакала, как другие йенги, когда тебя похитили. Мы ценим смелость и не будем обращаться с тобой как с жабой.
Роза смущённо опустила взгляд. Она не кричала и не возмущалась, потому что была до безумия напугана, и потому, что ей заткнули рот кляпом.
— Значит, меня высекут и отправят домой? — в голосе девушки появилась надежда.
— Возможно, — уклончиво ответила Вабана.
Индианка понимала, что решать судьбу девушки будет Нодан, а тот слишком жесток и озлоблен, чтобы позволить белой уйти. Если бы Вабана была мужчиной, она бы забрала пленницу себе и сделала своей рабыней. Но так как она женщина, ей никто этого не позволит.
***
Церемония похорон вызвала уныние у маленького села. Смерть Маэру и Хоку потревожила размеренную жизнь племени. Пеннакуки давно не воевали и давно не теряли своих близких. Маэру был хорошим мужчиной, охотником и другом, поэтому многие пришли его проводить. Тело Маэру осталось в Рочестере, и Кита хоронил завёрнутую в бересту одежду сына. Рядом с могилой Маэру вырыли небольшую яму для ящика с телом Хоку. Нодан со дня возвращения из деревни Быстрого ветра не произнёс ни слова, а когда вечером все собрались у костра танцевать и петь прощальные песни, юноша взял бутыль огненной воды и спрятался в вигваме брата. Эту бутылку он приготовил как подарок для Арэнка на свадебной церемонии. Старый вождь любил дурную воду белых, и это задобрило бы его. Но свадьбы больше не будет. Арэнк приедет в Белые горы хоронить свою дочь, а не сватать.
Обстановка в доме брата почти не изменилась. Вабана не забрала вещи, переезжая в вигвам Киты. Даже люлька, любовно сколоченная Винэ лет двадцать назад осталась стоять рядом с входом. Нодан сел на постель брата и, откупорив бутылку, залпом осушил четверть. Когда-то в этом вигваме Маэру под одобрительные крики семьи передавал сына из рук в руки, и бледная, уставшая после родов Вабана умоляла быть аккуратней с красным вопящим сынишкой.
Кита был так счастлив первому внуку. Улыбался и смеялся. Нодан не видел, как он улыбался с тех пор как погибла его жена Ахасо. И наверно больше и не увидит…
Мысли о Вабане напомнили, что девушка уже четвёртый день без перерыва сторожит его пленницу. Белую девушку следовало бы вернуть в её старую хижину. «Время крови» прошло, и Вабану скорее всего захочет видеть Кита в кругу семьи.
Юноша допил бутылку, хотя жгучий напиток уже с трудом лез в него. Оставив дом брата, он направился в лес, где располагался небольшой вигвам, в котором держали пленницу. Из-за выпитого голова кружилась, а ноги казались деревянными, но тоску алкоголь смыть не смог.
Вабана не выразила удовольствия с его появлением, девушки замолчали, хотя до этого Нодан слышал, как они говорили что-то о плетении и вышивке. Невестка всё ещё была на него сердита, и когда юноша попросил оставить его с пленницей наедине, индианка молча вышла. Роза же натянула на себя шкуру и почти полностью спряталась, со страхом глядя на мужчину.
— Кохаку, о чём вы беседовали с Вабаной? — спросил он, чувствуя некую ревность, ведь сноха так легко нашла общий язык с чужеземкой.
— Она попросила меня помогать ей с работой, чтобы я не питалась зазря, — тихо ответила Роза на английском, понимать разговоры ей было проще, чем говорить самой.
— Хорошее решение, — одобрил Нодан. — Суд состоится лишь через пару недель. Сначала мы проведём церемонию похорон Войбиго, потом приедет Арэнк, возможно, он тоже захочет судить тебя.
Девушка не ответила, лишь кивнула. Обсуждать свой возможный приговор с Ноданом ей не хотелось. Юноша же расслабленно лёг около костра и стал подбрасывать выпавшие сучки и листья в огонь. Взгляд у него был такой же отстранённый, как и в первый раз, когда он остался с ней, а потом поколотил, поэтому Розе становилось всё страшнее. Она ещё сильнее укуталась в шкуру. Но Нодан не двигался, клевал носом и не обращал на пленницу внимания. Индеец был поглощён своим горем и девушку он просто не замечал.
Сейчас она впервые могла хорошо разглядеть его, но при свете огня индеец не стал менее пугающим. Его кожа была тёмной, лицо похоже на тяжёлый камень – неподвижное, угловатое. Все его черты казались острыми, словно лезвие ножа. И индеец был выше и крупнее любого мужчины, что она встречала в Рочестере. При этом Роза видела его рядом с другими охотниками – Нодан не был выдающимся. От него сильно пахло животным жиром и свежей кровью. Почему-то мысль о крови заставила девушку думать, что Нодан убивает людей в городе. От этого ей стало дурно.
Почти час они просидели так, костёр стал потухать, и Роза, осмелев, попросила подбросить ещё дров. Нодан, словно проснувшись, удивлено на неё взглянул, а потом вышел из вигвама и вернулся с большой охапкой веток. Сложив их рядом с её постелью, он лёг на прежнее место.
— Подкидывай сколько нужно, только не сожги нас, — английский в его устах звучал странно, непривычно спокойно.
Роза положила несколько веточек в затухающий огонёк, и пламя тут же проснулось.
— А вам не холодно? — разговоров вести ей не хотелось, но вбитая матушкой вежливость не позволила промолчать.
— Не знаю.
Голос у него был мрачный, и Роза испугалась, что разбудила спящее в индейце чудовище. Она бы предпочла, чтобы её сторожила Вабана или Кина. Рядом с Ноданом ей было до отвращения неуютно.
— Нодан потерял брата и невесту, — сразу продолжил он. — Это причинило боль. Ахасо всегда говорила, что боль не может убить воина, и меня злит, что Кита не позволил Нодану сражаться и умереть. Теперь Маэру постепенно исчезает, так же как и исчезают воспоминания о нём.